Ненормальная война - Тамоников Александр Александрович - Страница 20

– Времени мало, я объясню вкратце, матом, – сказал Рысько и доступным языком изложил, что именно требуется сделать в столь поздний час.

– Это так необходимо именно ночью? – Физиономия обескураженного службиста вытянулась.

Рысько чуть не врезал ему промеж моргающих гляделок.

– Ты что, капитан, совсем опупел?! На пятнашку за халатность раскрутиться мечтаешь?! Живо, рысью, организовать грамотного айболита, медсестру и все необходимое!

От страха у капитана СБУ наконец-то заработала голова. Надо же, такой кретин, а имеет вполне приличный «Субару»!

Машина понеслась по ночному Байдаку. Военные, следящие за исполнением комендантского часа, неохотно отдавали честь и пропускали ее. На проверки уходило время, которого Рысько и так потратил достаточно.

В районной больнице, превращенной в госпиталь для украинских военных, был проведен жесткий допрос дежурного врача. Тот показал, что лучший в городе хирург – Павлий Дмитрий Сергеевич, пожилой интеллигент, кладезь знаний и опыта. Насчет приверженности упомянутого товарища западным ценностям дежурный ничего сказать не мог, но уверял, что специалист блестящий, многим жизни спас.

Адрес! Машина снова помчалась в ночь, расталкивая сонных военных.

Дмитрий Сергеевич Павлий оказался щуплым мужчиной шестидесяти пяти лет, с редкими волосами и осунувшимся лицом. Он кутался в халат, подслеповато щурился. Из-за его спины выглядывала перепуганная жена.

Корочки СБУ произвели на них неизгладимое впечатление. Семейная чета затряслась от страха. Они ничего не сделали, лояльны режиму, служат ему верой и правдой. Дмитрий Сергеевич совсем недавно, поздно вечером, вернулся со смены.

Был тяжелый случай – ампутация ноги у военного, привезенного из-под Донецка. Парень подорвался на собственной мине, которую устанавливал неподалеку от жилых кварталов Антиповки.

– Во-первых, не режим, а власть, избранная народным волеизъявлением и приверженная западным ценностям, – строго проговорил Рысько. – Во-вторых, это не карательная акция. Ваши грешки нас пока не волнуют. Собирайтесь и прихватите с собой все необходимое для врачевания сложного открытого перелома. Ампутация не обязательна… впрочем, нам без разницы, лишь бы пациент был жив.

Доктор засуетился, торопливо оделся, собрал свой саквояж. Он сказал, что у него нет всего необходимого. Надо заехать в больницу. Заодно взять с собой ассистентку, медсестру Мордвину. В одиночку ему будет трудно. Мордвина – грамотная помощница.

– Заедем, возьмем, – пробормотал Рысько, подталкивая Павлия к машине. – Заодно подпишем бумагу об угрозе смертной казни в случае разглашения государственной тайны. Надеюсь, вы предупредили свою супругу, чтобы не чесала языком?

Заехать в больницу оказалось делом недолгим. Корочки СБУ открывали любые двери и ворота, кроме райских.

Зато за медсестрой пришлось трястись на другой конец городка, в убитый частный сектор. Рита Мордвина проживала с матерью. Это была молодая женщина, где-то лет тридцати, с коротко постриженными темными волосами. Ее лицо подрагивало от волнения. Она тоже невесть что подумала, когда в дом вторглись два офицера СБУ.

Правильно, население не должно расслабляться в столь ответственный для страны исторический момент.

Последовала та же преамбула. Дескать, собирайтесь, это пока еще не арест. Требуются ваши профессиональные знания. Вы предупреждаетесь об ответственности за разглашение.

Она бормотала какую-то чушь. Мол, да, конечно, я всегда готова исполнить свой долг. Господи, да разве можно женщине собраться за три минуты? Имейте совесть, господа!

Рысько нетерпеливо подгонял медиков. Он плевал на майора Войта, но если раненый умрет, то его голова полетит тоже.

Лишь к пяти утра, когда начинало светать, «Субару» капитана Тесляка прибыл на объект «Хоспис». Он несся как угорелый.

Медиков укачало. Дмитрий Сергеевич был бледен как сереющее небо, нервно сжимал ручку своего саквояжа. Рита Мордвина облизывала пухлые губки.

Рысько украдкой на нее посматривал. В связи с наличием молодой жены, пусть и находящейся сейчас где-то далеко, прекрасный пол не был для него навязчивой идеей, но тут он немного заинтересовался. В чисто эстетическом плане. Впрочем, стандартная мысль «А я бы ей!..» тоже имела место.

За часы его отсутствия на объекте кое-что изменилось. Майор Войт был зол как голодный и невыспавшийся волк. Заключенная Тепленко оказалась избита от души. Она временами приходила в себя и снова проваливалась в обморок.

«Не дала, да еще и промеж ног ему врезала», – сделал правильное умозаключение Рысько.

Майора Войта он не любил. Слишком скользкий, переменчивый, ненадежный тип. Поэтому Рысько, в принципе, остался доволен увиденным, подавил саркастическую гримасу. Похоже, Войт до сих пор был под впечатлением. На симпатичную Мордвину он смотрел как на пустое место.

Имелось еще одно новшество. Солдаты бодрствующей смены раскрутили длинную переноску, унизанную лампочками, прибили к потолку, присоединили к генератору, и теперь вся тюрьма была более-менее освещена.

Рысько отправился спать. Войт перехватил бразды правления, кивнул надзирателю Гайдученко. Тот сопроводил медиков к камере.

Павлий втянул голову в плечи, Мордвина пряталась у него за спиной и нервно озиралась. Она была обычной девушкой, никого не трогала, в акциях не участвовала и верила украинской пропаганде о зверствах террористов. Медсестра со страхом смотрела на обитателей камер, прижималась к доктору.

Павлий увидел больного и уже был в своей стихии, а она по-прежнему не могла справиться со страхами. Рита делала вид, что спокойна, а сама с ужасом разглядывала пациента, мечущегося в забытьи, косилась на избитую женщину в камере напротив.

Та очнулась, оперлась на локоть, смотрела мутными глазами на происходящее. Ее распухшее лицо напоминало большую фиолетовую сливу.

– Любезные, не стойте! – пробормотал Павлий, бегая глазами по Гайдученко и Войту, застывшим с постными минами. – Освещения в камере недостаточно, должно быть больше. Постелите в проходе матрас, положите больного здесь, но только осторожнее, умоляю вас. Нам нужно много воды в трех мисках, чистые полотенца. Принесите сюда какие-нибудь стулья. Боже правый, да что за заведение у вас? Есть тут что-нибудь похожее на лазарет?

– Доктор, давайте без критики, – пробрюзжал Войт. – Делайте свою работу и не возмущайтесь.

Прибыли солдаты, под присмотром Павлия вытащили пациента в проход, сгрузили на матрас. Деликатному обращению с врагами их не обучали.

Борисов взвыл от боли и на короткий миг пришел в себя. Он смотрел в пространство, его блуждающий взор зацепился за человека в белом халате.

– Доктор, где я? – прохрипел он.

– Ох, милейший, лучше не спрашивайте, – пробормотал Павлий, опустошая свой саквояж и чемоданчик, захваченный из больницы. – Я понятия не имею, где вы, где я, да и, честно говоря, не имею ни малейшего желания узнавать. Закройте глаза, потерпите, может быть, будет немного больно.

Медсестра раскладывала на чистой клеенке зажимы, скальпели, пинцеты, упаковки с марлей и бинтами, емкости с жидким гипсом.

– Отойдите все подальше! Вы мешаете, неужели не понятно? – пробурчал доктор, косясь на бутсы у себя за спиной.

Надзиратель насупился, но отошел.

Медики склонились над поврежденной конечностью. Сначала они снимали шину, установленную диверсантами. Доктор сокрушенно цокал языком, медсестра помалкивала. Обнажалась рана, кровавая, страшная, окруженная синим вздутием.

Борисов тяжело дышал, закусив губу. Жирный пот заливал его лицо.

Медики действовали слаженно. Медсестра уверенно ассистировала доктору, выполняла все его распоряжения.

Дефицитного реланиума у них не было, приходилось проводить местное обезболивание. Рану обрабатывали спиртом, смазывали кожу йодом, обкалывали раствором новокаина. Борисов стонал, но держался.

Доктор склонился над изувеченной конечностью. Он орудовал пинцетом и скальпелем, убирал из раны грязь и обломки костей, вытягивал размозженные ткани.