Ненормальная война - Тамоников Александр Александрович - Страница 18

Майор не дергался, хотя пылал жаждой мести. Квартира была хорошая, в трех минутах от Крещатика, стоила бешеного бабла.

Позднее он выяснил, что его законная супруга захомутала богатенького польского коммерсанта, торговца подержанными автомобилями. Денег у того куры не клевали. Тетенька вполне могла обойтись без киевской квартиры, использовать ее в качестве гаранта собственного спокойствия.

Велик был соблазн обвинить эту суку в государственной измене, но коллеги не поняли бы такого тонкого хода. Майор смирился. Его зарплаты хватало на проституток. Но их не имелось в этой глуши, где он безвылазно сидел вот уже несколько недель.

Войт отхлебнул еще. Угрозы полковника Вишневского сделались далекими и расплывчатыми. Он вышел из комнаты, миновал коридор, холл, озаренный бледным электрическим светом. С обратной стороны напротив окна колыхался силуэт часового.

Майор спустился в подвал, где на посту перед тюремным отделением страдал от безделья и заразительно зевал невысокий и пухлый надзиратель Лемех. Тот встрепенулся, обнаружив спускающегося начальника, собрался что-то доложить.

– Открывай! – Войт махнул рукой.

Надзиратель с завистью потянул носом, отпер подвал. Загорелась лампочка над дверью, но толку от нее не было, и майору пришлось вооружиться фонариком.

Он приказал Лемеху остаться под дверью, а сам побрел по проходу. Журналист и бывший депутат Верховной Рады спали. Один стонал во сне, другой хрипел и кашлял.

Войт подавил в себе желание поднять их и надавать тумаков, поволокся дальше. Алкоголь ударил не только в голову, но и в ноги. Его постоянно куда-то заносило. Хрюкнул Лемех за спиной. Какое-никакое, а развлечение. Войт огрызнулся через плечо, схватился за решетку, чтобы не упасть.

Женщину поместили в последнюю камеру слева. Он добрел до места, направил луч света на решетку. Прозвучал прерывистый вздох. Зашевелилось одеяло на нарах, показались испуганные глаза, спутанные волосы. Женщина хотела привстать, но передумала и снова закуталась в одеяло.

Войт ухмыльнулся. Его настроение, как ни странно, поднималось. Он продолжал светить фонарем. Женщина уже понимала, что этот тип пришел по ее душу, а не просто проходил мимо.

– Тепленко Татьяна Викторовна? – немного спотыкаясь, но в целом вполне разборчиво сказал Войт. – Поднимитесь, если не сложно.

Женщина поднялась. Она продолжала кутаться в одеяло, натянула его на голову наподобие платка. Сходство с фотографией имели только ее глаза, большие и жалобные. Она дрожала, обняла себя за плечи. Щеки ввалились, кожа была серой, как у покойницы, волосы висели спутанной паклей. Но в целом фигура ничего, и лицо претендовало на симпатичное, пусть и с натяжкой. Женщина выглядела потрясенной, так и не могла свыкнуться со своим теперешним статусом.

– Пожалуйста, – пробормотала она. – Я ничего не сделала…

Ей не дали переодеться. Она была в мятом, перепачканном джинсовом костюме со следами засохшей крови. Видимо, в этой одежде ее и взяли.

– Трудно вжиться в новую роль, Татьяна Викторовна? – спросил Войт и улыбнулся. – Вон куда занес вас ветер перемен. Сами виноваты. – Он продолжал поедать ее глазами.

Женщина съежилась под плотоядным взглядом, слезы заблестели в красивых глазах.

– Пожалуйста, я ни в чем не виновата, – прошептала она. – Я давно во всем раскаялась, все сказала.

– Вот об этом, Татьяна Викторовна, мы с вами и поговорим, – вкрадчиво пробормотал Войт. – Сколько вам нужно времени, чтобы прихорошиться? Пяти минут хватит? Мы просто побеседуем, не пугайтесь. – Он повернулся и начал удаляться по коридору.

Обескураженная женщина, подрагивая, смотрела ему вслед.

– Через пять минут приведешь эту сучку ко мне, – буркнул майор, проходя мимо Лемеха.

– Понял, пан капитан. – Надзиратель похотливо подмигнул. – Что, хочется с хорошенькой девушкой куда-нибудь сходить?

– А ты найдешь мне здесь такую? – осведомился Войт. – Отставить разговорчики! Заняться больше нечем?

Надзиратель доставил арестантку через семь минут. Он явно не удержался, прислонил где-то в коридоре к теплой стеночке, но волю дал только рукам. Трезвая голова надавила на тормоз. Лемех втолкнул ее в помещение, скабрезно ухмыльнулся и был таков.

Внимательный глаз мог бы подметить, что на кушетку в дальнем углу майор набросил относительно чистую простыню. На столе появились два стакана, наполненные бесцветной, но очень пахучей жидкостью.

Женщина переминалась, тоскливо смотрела себе под ноги.

– Присаживайтесь, Татьяна Викторовна, не стесняйтесь. – Войт кивнул на стул по другую сторону стола.

Он делал вид, что увлеченно изучает содержимое папки, а сам украдкой поглядывал на узницу и уже заводился. К черту полковника Вишневского с его нелепыми приказами! Он же не собирается убивать эту сучку! Пусть порадуется змеюка, подрывающая территориальную целостность и суверенитет Украины!

Женщина села, продолжая обнимать себя за плечи. Скромница, надо же! Ее личико побледнело от страха. Она исподтишка косила глазами по сторонам.

– Давайте знакомиться, Татьяна Викторовна. – Войт вальяжно откинулся на спинку стула. – Можете звать меня Леонид. Для друзей – Леня, но мы еще не подружились. Вы же хотите заручиться моим расположением?

– А как? – Она вскинула голову.

«Кверху каком», – подумал Войт и прыснул, но тут же сделался серьезным и отодвинул папку.

Он соорудил максимально трезвый, сосредоточенный взгляд, насколько позволяло его состояние и время суток.

– Давайте побеседуем, Татьяна Викторовна. Из протоколов допросов следует, что при задержании у вас изъяли крупную сумму денег. Множество неопровержимых улик указывало на то, что вы знаете, где хранятся средства вашей организации. Возможно, это банковские счета, или же где-то под обрывом зарыта кубышка. – Губы майора стали невольно расползаться до ушей.

Неблагодарное это занятие – корчить из себя трезвого.

– Но я ведь все уже рассказала. – Личико женщины жалобно скуксилось. – Я ничего не знаю ни о каких деньгах. Сумма, которую у меня нашли, получена с продажи моей квартиры на Оболони. Все легко проверить.

– Вы хотели бежать с Украины? – Войт еще не решил, каким он будет полицейским, добрым или злым.

– Это было малодушие, слабость. – Женщина низко наклонила голову. – Мне угрожали, постоянно упоминали отца. Да, он работает в России, женился на жительнице Петербурга, но я не имею с ним ничего общего. Почему-то никто не вспоминает моего мужа, погибшего на Майдане. Он был в числе мирных демонстрантов на Банковской, когда в них с верхних этажей отеля стали стрелять.

– Стреляли ваши союзники, – вкрадчиво сказал Войт. – Сволочи из подразделения «Беркут».

– Не знаю, кто стрелял. – Татьяна вздохнула. – Илье попали в голову, он умер, не доехав до больницы.

– Ваш муж герой, – продолжал гнуть свою линию майор. – А вы – нет. Не надо прикрываться мужем, Татьяна Викторовна. Если уж на то пошло, неизвестно, с какой целью ваш муж вышел в те судьбоносные дни на Банковскую.

Женщина снова опустила голову, заплакала. Войт придвинул ей стакан:

– Пейте. Есть еще один способ добиться моего расположения.

– Что это? Какой способ?

– Неважно, Татьяна Викторовна, пейте. Это лекарство. Разберемся со способом.

Женщина поколебалась, поднесла к носу стакан, понюхала, передернула плечами.

– Залпом! – скомандовал Войт.

Он перестарался, черт возьми. Женщина ойкнула, разжались пальцы, держащие стакан. Вылилась горилка, разбилась вдребезги посудина. Ох уж эти безрукие бабы! Столько добра извести!

Раздосадованный майор залпом проглотил свою дозу, справился с огнедышащим выхлопом, занюхал рукавом и плотоядно воззрился на женщину. Она смотрела на него со страхом.

– Ну и все, крошка. Прелюдию мы прошли, хочешь ты того или нет. – Он вскочил со стула, обогнул стол и схватил Татьяну за плечи.

Она завизжала от ужаса, стала вырываться. А Войт уже чувствовал себя готовым на невиданные сексуальные свершения, перехватил ее одной рукой за волосы, другой за горло, сжал, дабы интереса больше было.