Ненормальная война - Тамоников Александр Александрович - Страница 15

Диверсанты подобрались, застыли. Все, что нужно, уже лежало под рукой.

– Пропускаем! – бросил Жерех.

Бойцы не комментировали приказ. Командиру виднее. Наблюдатель не мог ошибиться, если сказал «от восьми до десяти минут», значит, так и будет. Позже – вполне возможно. Машину могут остановить, она иногда ломается. А раньше – исключено. Да и контуры этого средства передвижения оказались иными.

Выдержка у бойцов была отменная. Они отползли от дороги. Мимо проехал микроавтобус, притормозил перед накатом. Потом водитель поддал газу, и машина начала взбираться по прыгающим бревнам. Через минуту она растворилась в густой темени левого берега.

«Накладочка бы не вышла, – подумал лейтенант. – На эффективность выполнения задания это не повлияет, но зачем лишний шум? Тишина – лучший друг диверсанта».

Снова воцарилось безмолвие. С момента доклада информатора прошло семь минут. Было тихо и темно. Перистые облачка плыли перед луной, и Жереху казалось, что она подмигивает ему.

– Лейтенант, а если они проскочат? – засомневался Якуба. – Мало ли что, врежут по газам!..

– Не проскочат, – отрезал Жерех. – Им перед мостом в любом случае надо скорость сбросить, иначе побьются. Ждем, хлопцы, скоро появятся.

Опушку далекого леса озарили проблески света. Приближался очередной транспорт.

Майор Борисов на несколько минут закрыл глаза. Они проехали треть пути, от постоянной болтанки его клонило в сон.

Вихрастый Онищенко несколько раз переключался на нейтралку, дергал заслонку, бормотал под нос:

– Только не сломайся, зараза! А уж приедем, я тебя до ума доведу или выброшу к той самой матери. Нам теперь с товарищем майором по статусу новая машина полагается, большая, бронированная и чтобы не ломалась как баба. Правильно я мыслю, товарищ майор?

Этот простецкий рабоче-крестьянский парень мыслил правильно.

«Статус изменился, жизнь усложнилась, но раз уж взялся за этот гуж, то тяни. Тебя и раньше не любили украинские военачальники, боялись встречаться в открытом бою с лихими молодцами из твоего батальона. А сейчас они и вовсе впадут в истерику – Майор улыбнулся. – Ладно, не злорадствуй раньше времени при посторонних. Хотя какие они посторонние?»

Он открыл глаза. Онищенко со свистом вертел баранку, давил на педали газа и тормоза. Дорога отнюдь не расстилалась гладким полотном.

Рядом с водителем сидел рослый ополченец Пастухов, зажав автомат с подствольником между ног. Он как сыч вертел головой.

Борисов покосился направо. Мускулистый Бусман тоже не спал, смотрел в окно, иногда оглядывался, глядел в ночную пелену.

«Через пятнадцать-двадцать минут приедем», – подумал Борисов, доставая сигарету из портсигара.

План действий на завтра он уже выстроил в голове. Сперва «знакомство» с командирами частей, с которыми он уже целый год воевал в одной упряжке, потом постановка задач, обязательный осмотр автопарка и инвентаризация всего вооружения. Но это завтра. Сегодня надо отдохнуть, набраться сил.

Майор закурил, выпустил дым в открытое окно.

Лес оборвался, дорога выскочила на опушку. Такое ощущение, что небо сделалось ближе, звезды опустились. С трех сторон простиралось поле, заросшее луговыми травами.

Дорогу Борисов знал наизусть. Где-то впереди петляла речка Бука. За ней грунтовка сворачивала направо, устремлялась к дальнему осиннику.

Мысли майора прыгали с пятого на десятое. Полковник Суслов явно смутился, когда упомянул маму Борисова. Мог бы и не смущаться – сам начал. Странная штука жизнь. Она сводит и разлучает людей, а потом ты поражаешься пресловутой тесноте мира.

Отец Борисова командовал силами быстрого реагирования Северного флота. Под его началом была бригада морской пехоты. На пенсию Сергей Александрович вышел в звании капитана первого ранга. К сожалению, жизнь на покое не затянулась. Отец скончался в возрасте шестидесяти трех лет.

Виктор Владимирович Суслов не был его другом, они даже знакомы не были, но на похороны он приехал, поскольку знал мать Борисова. Суслов стоял перед могилой на промозглом ветру и отрешенно смотрел в пространство, потом пробыл вечер с мамой и уехал.

На вопрос, кто такой, мама, немного смутившись, ответила, что просто друг, хороший знакомый из далекой-далекой юности. Читать по лицам Борисов умел, ничего не стал спрашивать. Если и было что-то у них, то наверняка до свадьбы с его отцом. О другом даже думать не хотелось.

Все же он машинально глянул в зеркало. Нет, вроде не похож на этого мужика. Потом злился, пришла же в голову такая дичь!

Прошла какая-то пара лет, и он встретился с товарищем полковником, да не где-нибудь, а в штабе соединения, куда прибыл на совещание. Суслов сразу его узнал, обрадовался, смутился. Как Мюллер Штирлица, попросил остаться, начал расспрашивать. Про мать, конечно, в первую очередь.

Молодого майора так и подмывало съязвить. Мол, слушаю ваши вопросы на мои ответы, товарищ полковник.

«Только матери не говори, что со мной встретился, – настойчиво просил тогда Виктор Владимирович. – Не надо, чтобы она еще больше волновалась».

Похоже, эти двое после смерти отца снова начали общение, во всяком случае, переписку.

«А как я могу ей сказать, что с вами здесь встретился, товарищ полковник? – удивился Борисов. – Согласно версии, предназначенной для мамы, я нахожусь на Дальнем Востоке, обучаю новобранцев и каждый день встречаю мирные восходы. Я могу с вами увидеться только в Находке».

– Приближаемся к мосту через Буку, товарищ майор, – проинформировал Онищенко. – На нем потрясет немного.

– Можно подумать, до этого не трясло, – заявил Пастухов. – Ты уж не несись по мосту как угорелый. «УАЗ» и так на ладан дышит.

«Мостик действительно не ахти, – подумал Борисов. – Прав Виктор Владимирович, надо укреплять конструкции. Скоро по нему не только военная техника, но и легковушка не проедет».

– Эх, молока напился. Добрая бабуля в Захаровске угостила, – проговорил Бусман и начал беспокойно ерзать. – Понимаю, что не положено, товарищ майор, но, может, не в службу, а в дружбу, остановимся на чуток? Я сбегаю на обочину.

– Эх, Бусман! – проворчал Онищенко. – Вечно ты со своим молочком!.. Пятнадцать минут езды осталось. Что будем делать с этим недержанием, товарищ майор?

– Мост переедем, там остановимся, – пробормотал Борисов. – Я бы тоже, честно говоря, прогулялся по обочине.

Приближался мост. Мелькали в свете фар покосившиеся перила, догнивающие бревна наката, похожие на старинную стиральную доску. Косматая трава окаймляла дорогу.

Охранники подобрались, вытянули шеи и все же проглядели! Что-то выкатилось на дорогу. Сработала светошумовая граната! Закричали люди, сидящие в салоне. Вторая граната взорвалась с задержкой в пару секунд.

Ослепленный Онищенко машинально врезал по газам, но справиться с управлением уже не мог. Машину повело на обочину, она сменила курс, завязла в канаве.

Ошеломленный Борисов схватился за кобуру. Пальцы срывались, не могли отыскать застежку. Что-то орал Бусман, сидящий рядом. Но майор ничего не слышал. В ушах у него надрывались колокола, перед глазами носились концентрические круги.

Машина накренилась, но не упала. Что-то выросло из травы и стало приближаться к «УАЗу».

Диверсанты работали спокойно. Эффект от взорвавшихся гранат был достигнут. Дезориентированные ополченцы не могли оказать организованного сопротивления.

Из накренившейся машины вывалился взъерошенный шофер с блуждающим взором, бросился обратно, стал выдергивать АКС, застрявший между сиденьем и коробкой передач. Он рухнул на колено, передернул затвор.

Прибор ночного видения отлично выделял его на фоне наклонившегося «УАЗа». Пистолеты диверсантов были оснащены не только глушителями, но и устройствами лазерного наведения.

Жерех не без удовольствия оттянул спусковой крючок, когда на лбу водителя заплясал огонек. Парень с пробитым черепом повалился под колеса своей машины.