Даже у королевы - Уиллис Конни - Страница 4

– У нас такой символ тоже есть, – вставила мамуля. – Только мы носим его под юбкой.

Я рассмеялась.

Наставница укоризненно воззрилась на меня.

– Мужчины стремились управлять женским телом задолго до так называемого «Освобождения». Они начали с правительственного контроля над абортами, научного ограничения рождаемости, нарушения прав эмбрионов и в конце концов дошли до амменерола, который вообще уничтожил репродуктивный цикл. Все это было частью тщательно разработанной программы порабощения женского тела, а потом и женской души мужским тираническим режимом.

– Какая интересная точка зрения! – с воодушевлением воскликнула Карен.

Действительно интересная. Правда, на это можно было бы возразить, что амменерол создали вовсе не для того, чтобы уничтожить менструации. Этот препарат предназначался для лечения злокачественных опухолей, а свойство маточной оболочки усваивать его было обнаружено случайно.

– Вы хотите сказать, – заволновалась мамуля, – что мужчины _навязали_ женщинам шунты? Да нам пришлось _бороться_ со всем и вся, чтобы ФДА одобрил использование амменерола!

И это было правдой. В деле объединения женщин, там, где потерпели поражение суррогатные матери, противники абортов и борцы за права эмбрионов, победила перспектива не иметь менструаций вообще. Женщины стали организовывать митинги, собирать подписи и выдвигать своих сенаторов. Они добивались поправок к законам, их отлучали от церкви и сажали в тюрьмы, и все во имя Освобождения!

– Мужчины были _против_ амменерола, – продолжала мамуля. – Не говоря уже о религиозных фанатиках, производителях гигиенических пакетов и католической церкви…

– Церковь понимала, что тогда придется разрешить женщинам становиться священниками, – заметила Виола.

– Что и произошло, – добавила я.

– Освобождение не освободило вас, – громко заявила наставница. – Разве что от естественных ритмов вашей жизни, самой женской вашей сущности.

Она нагнулась и сорвала ромашку, которая росла под столом.

– Мы, циклистки, празднуем приход наших менструаций и наслаждаемся своим телом, – провозгласила она, воздев ромашку к потолку, словно знамя. – Когда у циклистки начинается пора цветения, как мы называем это, мы приветствуем ее цветами, стихами и песнями. Затем мы соединяем руки и вспоминаем все самое лучшее, что есть в наших месячных.

– Отеки, например, – предположила я.

– Или лежание в постели с противным тампоном три дня в месяц, – сказала мать.

– А по-моему, главная прелесть в припадках болезненного беспокойства, – подхватила Виола. – Когда я отказалась от амменерола, чтобы завести Твидж, мне порой мерещилось, будто на меня вот-вот рухнет космическая станция.

Пока Виола говорила, к нам подошла женщина средних лет в цветастой форме и соломенной шляпке и остановилась рядом со стулом моей матери.

– У меня тоже бывали такие перепады настроения, – заметила она. – Я то радовалась жизни, как жеребенок, то была угрюма, что твоя Лиззи Борден.

– А кто такая Лиззи Борден? – поинтересовалась Твидж.

– Она прикончила своих родителей, – пояснил Байш. – Топором.

Карен и наставница переглянулись.

– Кажется, ты должна заниматься математикой, Твидж? – напомнила Карен.

– Мне всегда было интересно, не было ли у Лиззи Борден ПМС, – произнесла Виола, – из-за которого…

– Нет, – возразила мамуля. – Это случилось до тампонов и ибупрофена. Убийство при смягчающих обстоятельствах.

– Не думаю, что сейчас нам помогут разговоры о подобной ерунде, – твердо заявила Карен, метнув на каждого сердитый взгляд.

– А вы – наша официантка? – поспешно спросила я женщину в соломенной шляпе.

– Да, – ответила та, извлекая блокнот из кармана своего комбинезона.

– У вас есть вино?

– Да. Одуванчиковое, первоцветовое и примуловое.

– Мы возьмем все три сорта.

– По бутылке каждого?

– Конечно, – кивнула я, – раз уж вы не подаете их в бочках.

– Сегодня наше фирменное блюдо – арбузный салат и choufleur gratinee [цветная капуста в сухарях (фр.)], – сообщила она, одарив всех улыбкой. Карен и наставница не улыбнулись в ответ. – Пусть каждый из вас сорвет себе по кочанчику цветной капусты с этой грядки. А еще у нас великолепное соте из бутонов лилии в календуловом масле.

Пока все заказывали первое, наступило временное перемирие.

– Я возьму сладкий горошек, – решила наставница, – и стакан розовой воды.

Байш наклонился к Виоле:

– Простите, что я выглядел таким испуганным, когда ваша бабушка спросила, не ваш ли я любовник.

– Да ладно, – ответила Виола. – Бабушка Карен иногда бывает совершенно невыносимой.

– Я просто не хотел, чтобы вы подумали, будто вы мне не нравитесь. Ведь это не так. То есть вы мне нравитесь.

– А у них нет эрзацбургеров? – спросила Твидж.

Как только официантка удалилась, наставница разложила свои розовые брошюрки.

– Здесь излагается наша философия, – заявила она, протягивая мне одну брошюру, – а также практические сведения о менструальном цикле. – Другую она протянула Твидж.

– В точности как те книжонки, что нам подсовывали в старших классах, – заметила мамуля, взглянув на свой экземпляр. – «Особый Подарок», вот как они назывались. И там были все эти слащавые картиночки, на которых улыбались и играли в теннис девушки с розовыми ленточками в волосах. Издевательство, иначе не назовешь.

Она была права. Там имелось даже то самое знакомое всем со школьной скамьи изображение фаллопиевых труб, которое всегда напоминало мне кадр из первых серий фильма ужасов «Чужой».

– Ой, фу, – сказала Твидж. – Это отвратительно.

– Занимайся своей математикой, – рявкнула Карен.

Байша, похоже, затошнило.

– Неужели женщины и _вправду_ интересуются этой гадостью?

Появилось вино, и я налила каждому по большому бокалу. Наставница неодобрительно поджала губы и покачала головой.

– Циклистки не употребляют искусственных стимуляторов и гормонов, которыми женщин вынудили пользоваться мужчины, чтобы сделать их тупыми и покорными.

– А сколько у вас длятся месячные? – полюбопытствовала Твидж.

– Бесконечно, – встряла мамуля.

– От четырех до шести дней, – сухо ответила наставница. – Об этом сказано в брошюре.

– Нет, я хочу спросить, всю жизнь или нет?

– Как правило, первые менструации начинаются в двенадцать лет и прекращаются к пятидесяти пяти.

– А у меня это первый раз случилось в одиннадцать лет, – сообщила официантка. – В школе.

– А у меня последняя началась как раз в тот день, когда ФДА разрешил использовать амменерол, – сказала моя мать.

– Триста шестьдесят пять разделить на двадцать, – бормотала Твидж, царапая что-то на своей доске, – и умножить на сорок три года… – Она подняла голову. – Это будет пятьсот пятьдесят девять циклов!

– Не может быть, – возмутилась мамуля, отнимая у нее доску. – Их должно быть по меньшей мере пять тысяч.

– И каждый начинается именно в тот день, когда отправляешься в поездку, – заметила Виола.

– Или выходишь замуж, – добавила официантка. Мамуля начала что-то писать на дощечке.

Воспользовавшись временным прекращением огня, я подлила всем одуванчикового вина.

Мамуля оторвалась от доски:

– Нет, вы только подумайте! Учитывая, что «неудобства» продолжаются в среднем по пять суток, вы мучились бы около трех тысяч дней! Ведь это целых восемь лет!

– А в промежутках – ПМС, – заметила официантка, ставя на стол цветы.

– А что такое ПМС? – спросила Твидж.

– «Предменструальный синдром» – название, придуманное медициной мужчин для обозначения естественного колебания гормонального уровня, предвещающего наступление регул, – изрекла наставница. – Эти незначительные и совершенно нормальные изменения мужчины считали чем-то вроде болезни. – Она взглянула на Карен, ожидая подтверждения.

– Я, бывало, отрезала себе волосы, – вспомнила моя свекровь.

Наставница заерзала на стуле.

– Однажды я отхватила с одной стороны все начисто, – продолжала Карен. – Каждый месяц Бобу приходилось прятать ножницы. И ключи от машины. Я начинала рыдать всякий раз, как загорался красный свет.