Трилогия об Игоре Корсакове - Николаев Андрей - Страница 64

Слышно было, как завывает метель за воротами лагеря, наверно от этого вдруг стало зябко. Александр укрыл Ладу одеялом, обнял обеими руками. Она счастливо вздохнула.

– Надо же, какой ветер на берегу. В море шторм, наверное. Представляешь, если «Самсон» сейчас в море, Евсеич в рубке…

– Не замерзнет Евсеич, помнишь, какой чай у него?

– С коньяком! Говорят, весной самые сильные грозы. Вот, как сейчас. Гром гремит, слышишь?

– Слышу, – сонно подтвердил Александр, – конечно слышу, – внезапно сонливость слетела с него. Он приподнялся на локте, сел, посмотрел на Ладу, свернувшуюся калачиком под одеялом, – это не гроза, Лада.

Глава 23

Василий Собачников дождался, пока вельботы выйдя из бухты, повернули к северу, поднялся на ноги и пошел вдоль берега по направлению к стойбищу на Гусиной Земле.

Нерчу задумчиво курил трубку, смотрел в огонь, пляшущий в очаге. Неделю назад они перенесли стойбище сюда, поближе к поселку. Видно, напрасно это сделали. Сегодня опять впустую сходили в море – ни одного моржа добыть не удалось. Не подпускают моржи охотников. Дети собрали все птичьи яйца возле стойбища, но большинство уже насиженные, есть нельзя. И вяленая рыба тоже кончается. Сегодня Саване сердитая. Ее можно понять: ребенка она кормит, а если у самой еды мало – чем кормить? Завтра придется идти на вельботах далеко – на дальнее лежбище, к мысу Большевик. Может, там посчастливится встретить охотничью удачу. Нерчу вздохнул: утром он думал, не сходить ли к Большому шаману – попросить помощи. Может, и новый комендант, Саша, помог бы. Может и спиртом бы угостил. Нерчу еще обдумывал эту мысль, когда полог чума откинулся и он выронил трубку изо рта – сам Большой шаман вошел в чум, словно духи услышали мысли Нерчу, и присел к очагу.

– Здравствуй, Нерчу.

– Здравствуй, Василий. Я думал о тебе – ты пришел.

Собачников кивнул.

– Я знаю твои мысли. В стойбище нет еды, птичьи гнезда пусты, женщина сердится.

– Да, Василий, ты правильно говоришь.

Большой шаман прилег, облокотившись на локоть, вынул трубку, не спеша набил. В воздухе поплыл аромат хорошего табака – Нерчу курил крепкий, но не такой душистый.

– Дурные новости, Нерчу, – тихо проговорил Собачников. – Плохие люди пришли, напали на поселок Малые Кармакулы. Разрушили хороший дом. Ты помнишь капитана Никиту?

– Помню, – подтвердил Нерчу.

– Он умер. И его друг, Гордей, тоже умер, а виноваты плохие люди.

Нерчу задумался.

– Надо сообщить коменданту Саше.

– Он знает, – сказал Собачников, – он послал меня предупредить людей в поселке. Я предупредил, но капитана Никиту это не спасло. Теперь плохие люди украли в поселке вельботы и плывут к лагерю. Я зашел предупредить вас: если встретите в тундре незнакомых людей – опасайтесь их.

– А те, кто плывут? Нам надо их остановить? – с сомнением спросил Нерчу.

Собачников покачал головой.

– Я это сделаю сам. Налей мне чаю, Нерчу, – попросил Большой шаман, – я долго шел. Я устал, но не хочу спать – можно упустить плохих людей.

– Какой я глупый, – Нерчу вскочил, повесил чайник над очагом, – есть рыба, ты хочешь?

– Я съем рыбу, – согласился Большой шаман, – я сильно голоден.

Нерчу подал ему рыбу, налил чаю и, чтобы не мешать вышел из чума. Саване, скоблившая тюленью шкуру, подозвала его.

– Что хотел Большой шаман? Ты попросил его пригнать моржей к стойбищу?

– Слишком много вопросов ты задаешь, женщ…

– Если ты не попросишь – я попрошу, – Саване решительно отложила нож, – скоро мы будем голодать, а ты боишься поговорить с ним.

– Он устал, он ест, он думает.

– Он устал? – громко спросила Саване, – а я устала ждать, когда в чуме будет много мяса. Ты – толстый и ленивый, а наш ребенок – маленький, я хочу…

– Тише женщина, – зашипел Нерчу, – не позорь меня перед шаманом.

– Пусть он знает, – еще громче заговорила Саване, – какого никудышнего мужа взяла я!

За спором они не услышали, как из чума вышел Собачников.

– Нерчу, запряги упряжку, – сказал он, – в низинах еще много снега, ты отвезешь меня ближе к лагерю. Саване, моржи придут к вашему берегу. Завтра придут. Незачем так кричать.

Шаман снова ушел в чум, а Нерчу побежал ловить собак. Женщины и дети выглядывали из жилищ, провожали его глазами. Охотники собрались возле Саване, но она ничего не сказала им, только велела оставить шамана в покое, и скоро моржи сами приплывут к стойбищу.

По мокрому подтаявшему снегу собаки бежали тяжело, но все же двигались быстрее, чем если бы Собачников шел пешком. Они ехали, или бежали рядом с нартами. Остановились только один раз – дать отдых собакам и покормить их. Сами тоже пожевали рыбу. Долго отдыхать шаман не позволил и они опять пустились в путь. Наконец шаман дал знак поворачивать к берегу. Скоро снега совсем не стало, но море было уже близко. Большой шаман велел Нерчу оставаться с упряжкой и один пошел вперед.

Собачников поднялся на нависшую над морем скалу. Птичий базар гомонил под ногами, море было покрыто барашками, ветер расстилал по нему полосы белой пены. Собачников отыскал глазами вельботы – обладая хорошими мореходными качествами, они двигались слишком медленно под веслами. Собачников поднял руки к небу и, не разжимая губ, затянул однообразный тягучий мотив. Он обращался к вечным помощникам рыбаков и охотников, он просил их откликнуться: «Вы сбиваете рыбу в косяки, чтобы нам легче было ловить ее, вы пригоняете к берегу кита, и он сам кидается на берег, чтобы мы могли взять его мясо, вы обращаетесь зимой волками и помогаете нам в охоте! Помощи прошу я у вас…»

Солдаты менялись на веслах каждые два часа, ветер норовил оттеснить неуклюжие вельботы к скалам, бросал в лицо пену и брызги. Лейтенант достал карту, разложил на коленях, прикинул скорость хода.

– Еще пару часов, парни, – крикнул он так, чтобы слышали на втором вельботе.

Капрал махнул рукой, в знак того, что понял, посмотрел на угрюмые берега, на черную воду, сплюнул за борт.

– Лучше десять раз высадиться на Крите, черт бы меня побрал, – проворчал он, разглядывая стертые веслами ладони.

Волна ударила вельбот, накренила. Капрал ухватился за планшир и невольно взглянул в сторону открытого моря. Несколько высоких, черных плавников стремительно приближались к вельботам. Капрал потянул к себе автомат.

– Приключения только начинаются, – пробормотал он, – лейтенант! Смотрите, – капрал протянул руку, указывая направление. – Ну-ка, парни, навались.

Лейтенант привстал на банке, выругался и переложил руль, разворачивая вельбот к берегу. Солдаты забили веслами, с недоумением оглядываясь. Но скоро недоумение переросло в тревогу – стая касаток шла прямо на вельботы, длинные плавники уверенно резали воду, и уже можно было разглядеть под водой черные туши китов-убийц. Капрал привстал на корме вельбота, прицелился. Короткая очередь и пули веером прошлись по воде между касатками и вельботами. Вожак стаи, судя по рваным отметинам на двухметровом плавнике, побывавший не в одной схватке, ударил хвостом по воде и ушел глубже под воду.

Капрал ухмыльнулся и обернулся к солдатам.

– Не нравится!

Он покрепче уперся ногами в борта вельбота, снова поднял автомат и тут из воды, прямо перед ним, в пене и брызгах вырвалась огромная черная с белым туша. Сметая стоявшего на ее пути человека, касатка рухнула на вельбот. На переднем вельботе закричали, солдаты, побросав весла, схватились за оружие, но было уже поздно: еще один кит-убийца ударил вельбот в борт, переворачивая его.

Люди в панике плыли прочь от страшного места, стремясь к берегу, а касатки рассекали воду между плывущими, словно играя, подбрасывали тела ударами хвостов. Вода окрашивалась красным, то тут, то там с коротким криком исчезала под водой очередная жертва.

Собачников досмотрел пиршество касаток до конца. Сверху были хорошо видны их черно-белые тела, скользящие под поверхностью моря, будто призрачные тени. Вожак взметнулся из воды, перевернулся в воздухе, показав белое брюхо, и, подняв огромный каскад брызг, рухнул обратно. Шаман кивнул, словно благодарил вожака. На волнах качались обломки вельботов, кровь быстро растворялась в соленой воде. Касатки ушли в открытое море, острые плавники растворились среди волн, и лишь тогда Собачников вернулся к нартам. Нерчу курил трубку, поджидая его.