Советские партизаны. Мифы и реальность - Пинчук Михаил Николаевич - Страница 13

За несколько лет до войны возглавлял в Путивле дорожный отдел райсовета, в работе которого ничего не смыслил. Путивляне видели его больше пьяным, чем трезвым, и называли „непутевым“. (…)

В конце 1939 года, на совещании работников дорожных отделов, он выступил с „критикой“ и оскорбил начальство. Его уволили с работы. С горя он запил (…). Но партия не могла потерять столь ценный кадр. По требованию райкома его избрали председателем Путивльского горсовета».

Спустя какое-то время «актив» осознал, что не все так плохо, как казалось поначалу. Немцы в 1941 году с малочисленными партизанами практически не воевали (напомню, что таковых почти и не было, заброшенные группы диверсантов — не партизаны), а в 1942 году первые карательные операции начались только летом — осенью. Все это позволило «активистам» вести вполне сытую полуфеодальную жизнь (ее суть неплохо передает современное выражение «полевые командиры»). Кроме того, пришло осознание того, что война принесла с собой и неожиданные плюсы. Ваньки-стёпки-петьки в мирное время не могли пробиться в фигуры первой величины даже на местном уровне.

«Кому война — кому мать родная!» Справедливость этой поговорки еще раз подтвердила немецкая оккупация, позволившая безнадежным аутсайдерам актива и низшего партийного звена сделать в послевоенный период карьеру. Ну, кто знал до войны всех этих ванек-стёпок-петек? Да кто они такие? Война же, заставившая сбежать в Москву партийно-советскую элиту республиканского масштаба, вознесла на гребень волны «актив» районно-областного уровня. Он остался в лесах и пожал большие дивиденды на этом по окончании оккупации.

«Во время войны выделилась группа влиятельных, амбициозных работников-беларусов, действовавших на оккупированной территории: командиры и комиссары партизанских отрядов, соединений, партизанских бригад. Они считали, что проведя всю войну на оккупированной территории, получив высокие правительственные награды, имеют право и впредь определять судьбу республики.

„Партизаны“ — так условно можно назвать эту группировку — заняли должности практически во всех партийных структурах — от горкомов и райкомов партии до ЦК КП(б)Б. Достаточно вспомнить несколько фамилий, чтобы понять, кто пришел к власти:

Василий Козлов (1903–1967) — с марта 1941 г. секретарь Минского ОК (обкома — М.П.), а с июля 1941 г. первый секретарь Минского подпольного ОК, с марта 1943 г. командир Минского партизанского соединения, в 1944—48 гг. первый секретарь Минского обкома и горкома, в 1948–1967 гг. председатель Президиума ВС (Верховного Совета — М.П.) Беларуси.

Владимир Лобанок (1907–1984) — Герой Советского Союза (1943 г.), с августа 1941 до июня 1944 гг. первый секретарь Лепельского подпольного райкома партии, с июля 1944 г. командир Лепельской партизанской бригады, с 1944 г. последовательно в аппарате ЦК КП(б)Б, председатель Полоцкого, Гомельского облисполкомов, первый секретарь Витебского, Полесского обкомов партии, с 1962 г. первый заместитель председателя, с 1974 — заместитель председателя Президиума ВС БССР.

Роман Мочульский (1903–1990) — Герой Советского Союза (1944 г.), во время войны уполномоченный ЦК КП(б)Б по Минской и Полесской областям, секретарь Минского подпольного обкома, один из организаторов и руководителей соединения партизанских отрядов Минской и Полесской областей, командир партизанского соединения Борисовско-Бегомльской зоны, в 1947—51 гг. заместитель председателя Президиума ВС.

Излюбленное занятие „актива“.

Иван Климов (1903–1991) — с мая 1943 до июля 1944 года первый секретарь Вилейского подпольного обкома, в 1944—53 гг. первый секретарь Вилейского, Барановичского, Молодечненского обкомов, с 1953 г. первый заместитель, с 1962 — заместитель председателя СМ БССР, в 1968—74 гг. — заместитель председателя Президиума ВС БССР.

Список можно продолжить, но и по этим фигурам видно, что „партизаны“ прочно заняли высшие партийные и государственные должности…» (А. Великий. КПБ и национальный вопрос / «Деды», 2010, с. 178–179).

Таким образом, именно «актив» стал ядром формирующегося советского партизанского движения. Поэтому нет ничего удивительного в том, что «актив» этот вел в отношении населения ту же политику, что и до войны, разве что с поправкой на немецкую оккупацию.

Вскоре «актив» стал обрастать «окруженцами» и беглыми военнопленными — которым тоже некуда было податься.

Чекисты

Здесь я ограничусь цитатами. Вот сокращенный вариант статьи кандидата исторических наук Игоря Валахановича, опубликованной в «Белорусской газете» в начале 2003 года.

«Накануне войны в соответствии со специальным постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) органы госбезопасности СССР были выделены из состава Народного комиссариата внутренних дел (НКВД) в отдельный наркомат — НКГБ. Подобная реорганизация была проведена и в НКВД союзных республик.

На случай возможного начала боевых действий НКГБ БССР разработал мобилизационный план 1941 г. Как и большинство предвоенных планов, он оказался более фантастическим, нежели реальным. (…) К тому же руководящие документы не предполагали действий органов госбезопасности на территории Беларуси в случае отступления частей Красной Армии и оккупации республики. Все планирование исходило из той предпосылки, что в случае агрессии советские войска будут вести только контрнаступательные и наступательные действия, причем на территории неприятеля. К чему привело подобное планирование в войсках — хорошо известно. Не лучше обстояли дела и в органах госбезопасности.

22 июня 1941 года НКГБ БССР приказал немедленно привести в мобилизационную готовность весь оперативно-чекистский аппарат, провести „изъятие контрреволюционного и шпионского элемента“ /арестовать всех подозрительных. — М.П./, а также мобилизовать внимание на предупреждение возможных диверсионных актов.

25 июня нарком госбезопасности СССР Меркулов особой директивой потребовал от сотрудников НКГБ, помимо выполнения прочих задач:

— организовать совместно с НКВД „решительную борьбу с парашютными десантами противника, диверсионными и бандитско-повстанческими группами, организованными контрреволюционными элементами“;

— создать в каждом органе НКГБ „крепкие, хорошо вооруженные оперативные группы с задачей быстро и решительно пресекать всякого рода антисоветские проявления“;

— территориальным органам госбезопасности строжайшим образом запрещалось покидать обслуживаемые районы без специального разрешения вышестоящих структур;

— агентура органов госбезопасности в случае отступления советских войск должна оставаться на местах, проникать в глубь расположения войск противника, вести подрывную диверсионную работу.

Но задачи, поставленные перед органами госбезопасности, не соответствовали их реальным возможностям. Располагая широкой агентурно-осведомительной сетью и укомплектованным штатом оперативных сотрудников, территориальные структуры НКГБ должны были в первую очередь заниматься созданием разведывательных резидентур на оккупированных территориях, организовывать партизанские отряды и диверсионно-террористические группы.

Только 1 июля 1941 года НКГБ СССР принял директиву № 168 о задачах органов госбезопасности в условиях военного времени. Перед НКГБ ставились задачи по подготовке штатного негласного аппарата для нелегальной работы на оккупированной территории, а также проведения диверсионно-террористической и разведывательной деятельности в тылу противника.

Запоздалость в принятии решения об организации партизанских отрядов и диверсионно-террористических групп имела крайне негативные последствия. Начало партизанской войны и зафронтовой работы органов госбезопасности в 1941 г. можно считать чистой импровизацией.

Казалось бы, НКГБ БССР должен был сыграть главную роль, ведь более 2 тысяч оперативных работников, а также штатные негласные сотрудники НКГБ и его агентурно-осведомительная сеть могли составить ядро партизанского и подпольного движения на оккупированной территории республики. Однако этого не произошло.