Коктейль для троих - Уикхем Маделин - Страница 46

Главный корпус больницы – внушительное здание в викторианском стиле – располагался в центре ухоженного парка. Был первый день апреля, светило яркое солнце, и деревья, очнувшиеся от зимней спячки каких-нибудь пару недель назад, уже щеголяли в свежих, ярко-зеленых нарядах.

Выбравшись из такси, Роксана огляделась по сторонам и рассмеялась.

– Что тебя так развеселило? – поинтересовалась Кэндис.

– Как это похоже на Мэгги! Несомненно, она выбрала самую красивую больницу в здешних краях. Ты только погляди – это не парк, а просто картинка! Я уверена, что наша Мэгги ни за что не стала бы рожать в лондонской больнице. Там все так мрачно – особенно по сравнению с этим!

– Да, ты права, здесь очень красиво,– согласилась Кэндис, останавливаясь перед столбом со стрелками-указателями.– «Родильное отделение»,– прочла она.– Нам туда?

– Можешь, конечно, сходить в родильное отделение, если тебе интересно.– Роксана чуть заметно вздрогнула.– Что касается меня, то я предпочитаю оставаться в блаженном неведении.

– Так где же нам ее искать? – растерянно спросила Кэндис.– Ничего не понимаю…

– Ладно, идем. Лучше кого-нибудь спросим,– нетерпеливо бросила Роксана и решительно зашагала вперед.

В просторном приемном покое они обратились к дежурной медсестре, которая тут же ввела имя и фамилию Мэгги в компьютер.

– Миссис Дрейкфорд лежит у нас в «Голубом крыле»,– с улыбкой сказала она.– По этому коридору до конца, а там на лифте на пятый этаж.

Поблагодарив дежурную, подруги отправились по указанному коридору.

– Терпеть не могу больничный запах,– поморщилась Кэндис, разглядывая выкрашенные светло-бежевой краской стены.– Если уж рожать, то лучше дома, чем в больнице.

– Ну да,– подхватила Роксана.– Ты у нас непременно будешь рожать в ванне – под звуки флейт и при свете ароматизированных свечей.

– Да нет! – Кэндис рассмеялась.– Вряд ли. Просто я бы предпочла, чтобы это происходило дома, а не в какой-нибудь больнице, где все пропахло дезинфицирующими средствами и лекарствами.

Если у меня когда-нибудь будет ребенок,– сухо сказала Роксана,– я попрошу, чтобы мне сделали кесарево сечение. И желательно под общим наркозом – чтобы заснуть и ничего не чувствовать. А разбудить можно, когда ребенку уже стукнет лет пять. Кажется, в этом возрасте они уже не пачкают пеленки…

Войдя в лифт, Кэндис нажала кнопку пятого этажа.

– Знаешь, Рокси, мне что-то не по себе,– сказала она.– Как-то все это необычно…

– Я тоже нервничаю,– призналась Роксана после небольшой паузы.– Вероятно, это потому, что одна из членов нашего коктейль-клуба наконец-то выросла и стала взрослой женщиной. Для Мэгги начинается настоящая жизнь, и сейчас нам предстоит воочию увидеть, что это такое.

Кэндис внимательно посмотрела на нее.

– Знаешь, ты выглядишь немного усталой,– заметила она.– Ты хорошо себя чувствуешь?

– Я чувствую себя отлично,– немедленно ответила Роксана, решительным жестом отбросив назад волосы.– Как, впрочем, и всегда.

Но когда лифт остановился на пятом этаже, Роксана украдкой бросила взгляд на свое отражение в стекле кабины и подумала, что Кэндис права. Она действительно выглядела усталой. После их с Ральфом последнего свидания Роксана обнаружила, что ей стало трудно засыпать. Ложась в кровать, она подолгу ворочалась, не в силах не думать об их разговоре и о том, что он мог означать, иго непонятные вопросы, туманные намеки разбудили в ней надежду, хотя Ральф не сказал ничего определенного. Он ничего не обещал и вообще старательно делал вид, будто шутит, однако Роксана сразу почувствовала, что за его вопросом о том, что она будет делать через год, стоит нечто очень важное.

Теперь, мысленно возвращаясь к их последнему свиданию, Роксана осознала, что Ральф был каким-то другим, не таким, как всегда. Что-то в нем изменилось: он смотрел на нее как-то по-особенному, и слова его звучали так странно…

Когда они прощались, Ральф крепко обнял ее и, не говоря ни слова, долго не выпускал из своих объятий. Эта сцена была очень похожа на прощание, и Роксане вдруг стало страшно, но она тут же прогнала от себя тревожные мысли. Ей было ясно одно: Ральф готовится принять самое важное и самое трудное решение в своей жизни.

Она знала, что торопить его нельзя, что подобные решения не принимаются вот так, с бухты-барахты, однако и ей тоже приходилось нелегко. Отсутствие уверенности в завтрашнем дне иногда становилось непереносимым, и Роксана ничего так не желала, как обрести наконец ясную перспективу на будущее.

«Впрочем,– тут же подумала она,– в этом отношении Ральф, похоже, страдал не меньше». Теперь Роксана припомнила, что в последнее время он выглядел усталым, измотанным, словно его не отпускало некое внутреннее напряжение. Буквально на днях она видела Ральфа в редакции и была неприятно поражена, заметив, что элегантный костюм, который ей всегда так нравился, висит на нем мешком. Ральф явно похудел, и Роксана невольно вздрогнула, представив, в каком аду ему приходилось жить.

Но ведь Ральф не мог не понимать, что стоит ему принять решение, и ад кончится – настанут блаженные, счастливые дни вдвоем!

И снова Роксана ощутила, как просыпается в ней робкая надежда. Она, однако, не позволила себе поддаться ей и сделала все, чтобы взять себя в руки. Лучше, чем кто бы то ни было, Роксана понимала – ей нельзя расслабляться, нельзя надеяться. Хотя бы ради себя самой она обязана была вернуться к жесткой самодисциплине, которая одна поддерживала ее все это время. Но это было нелегко – особенно теперь. Ведь впервые после шести лет, на протяжении которых ее любовь питалась буквально крохами, Роксана заметила в Ральфе перемену. И она просто не могла не думать о ней, не фантазировать, не надеяться. Да и кто на ее месте смог бы? Бывали минуты, когда Роксана почти не сомневалась: в ближайшее время Ральф уйдет от жены, и они смогут наконец наслаждаться друг другом без помех. Долгая, суровая зима закончится, на небосвод выйдет теплое, ласковое солнце, и для них двоих жизнь начнется заново. Они заживут своим домом. Быть может, у них даже будут…