Двойник для шута - Угрюмова Виктория - Страница 39

Все вместе это и было счастьем.

И времени во дворце никто не считал.

Сивард притопал в покои Аббона Флерийского в самом негодном расположении духа и, не спросясь, плюхнулся на один из табуретов, показавшийся ему наиболее устойчивым. Сидел молча, угрюмо насупившись, пыхтел. Повязка на его слепом отсутствующем глазу сегодня была ярко-алой, украшенной рубинами. Он кутался в плащ огненного шелка и сутулился.

— Может, добрый день? — спросил Аббон минут пять спустя.

— Нет, — отрезал Сивард.

— Совсем плохи дела? — поинтересовался маг сочувственно.

— Хуже некуда, Аббон. У тебя есть твое приворотное зелье?

— Хватает, — маг похлопал ладонью по грани огромного перегонного куба. — А что, ты влюбился?

— Да нет же. Просто, чтобы было тебе чем горло промочить во время рассказа. А то я с собой тоже прихватил чего-то, но еще толком не разглядел, чего.

— И о чем мне придется тебе рассказывать?

— О чем, о чем — о черных магах. Давешнюю беседу нашу помнишь, когда разбойник помер?

Аббон покивал головой, соглашаясь.

— Теперь вот я за продолжением сказочки к тебе явился. Излагай обстоятельно и моему скудному воображению доступно, есть ли теперь на Лунггаре черные маги; до какой степени это правда и на какую долю — вымысел; насколько сверхмогущество вообще возможно — и в какой степени это измышления самих магов, чтобы нагнать страху и возбудить к себе интерес, а следовательно, и денег заработать. Все рассказывай.

— Да что тебя так заело? — удивился Аббон. — Ты, по-моему, колдовством не увлекался никогда, да и не верил в него особенно.

— Я и теперь не верю, — хлопнул тяжелой ладонью по столу одноглазый. — Только это не имеет значения. Мне нужно, чтобы настоящий знаток мне все изложил без прикрас, и туман напускать не моги. И без того все перепуталось.

— Значит, так, — сказал Аббон, прикидывая, с какого конца начать освещать такую серьезную тему. — Про опасность владения таким искусством я тебе уже говорил…

— Уши прожужжал, — буркнул Сивард.

— А теперь о магах. При монхиганах, например, черных магов не было и быть не могло, ибо предки нашего славного Ортона строго блюли чистоту заклинаний, причем не только своих. Видишь ли, в какой-то момент присутствие темной силы становится просто физически ощутимым, и скрыть его от могущественных магов невозможна Не знаю точно, как поступали с отступниками монхиганы но думаю, что они их уничтожали. Как мы уничтожаем бешеных волков, чтобы обезопасить людей.

— Понятно, — согласился Сивард. — Значит, не дали бы. А как же эта знаменитая история про противостояние отца и сына? — И он мотнул головой в сторону портрета в темной и тяжелой раме, висевшего на стене напротив,

Портрет, написанный на небольшом холсте, потрескавшийся от времени, к сожалению, не сохранивший яркость и первозданную красоту красок, свидетельствовал о высоком мастерстве художника. Он изображал человека в зеленых одеждах, удивительно похожего на самого Ортона. Такой же высокий и широкоплечий, голубоглазый и светлокожий. Только в черных кудрях пробивается седина, да правая бровь перерезана шрамом, как бороздой. Левый угол рта вздернут, но на потускневшем полотне трудно разобрать, что это — естественный изъян или тоже рубец. Однако Сивард и Аббон прекрасно знали, что отметина — след от ожога, полученного Браганом Агилольфингом во время схватки с его мятежным сыном Далихаджаром.

— Здесь дело другое, — моментально ответил Аббон. — Ни Браган, ни Далихаджар не пользовались запретной, то есть черной магией. И тот и другой были монхиганами, и заклятия их — мощные, невероятно насыщенные энергией — все же были светлыми. Просто никогда еще в истории человечества два мага такого уровня не сходились в поединке.

— Ладно, ладно, — замахал на него рукой Сивард. — Дальше что?

— Сложный вопрос, — пожал плечами Аббон. — Сколько бы ни предупреждали ведающие, всегда найдется тот, кого темная сторона сумеет соблазнить и привлечь на свою сторону. Запретное манит — мне ли тебе это объяснять?

— Не стоит, — согласился Сивард, — по долгу службы, знаешь ли…

— И я об этом. Вот и суди сам: в мире постоянно кто-то балуется запретной магией, пытается вызвать демонов, научиться воскрешать мертвых, да мало ли что еще взбредет в голову человеку? Иногда, поверишь, мне кажется, что Враг человечества у самих людей учится чинить козни.

Вопрос в том, есть ли человек, постигший страшную науку и имеющий достаточно сил, чтобы стать настоящим мастером в кровавом и черном деле? Ведь и запретная магия тоже требует мастерства.

— Это я тоже понимаю, — криво ухмыльнулся Сивард. — А может ли такой маг скрывать свою силу и те энергии, которые его окружают?

— Сие есть следующая ступень магического искусства. Это тяжело и требует больших усилий, но, в принципе, возможно все. Правда, по сей день я не слышал об истинно великом черном маге — все больше деревенские колдуны да знахарки балуются страшными силами, да тут же и гибнут. Такие вещи не проходят даром, а Враг человечества не заключает сделки с кем попало: ему, как и Господу, угодны только достойные слуги. А недостойных он карает за излишнюю самоуверенность.

— А что ты там рассказывал о Бангалоре? — как бы между прочим поинтересовался одноглазый, норовя повернуться к Аббону сверкающей повязкой.

— А-а, так вот что тебя беспокоит!

Маг нервно заходил взад-вперед по своей лаборатории, путаясь в полах мантии и натыкаясь на табуреты и тяжелые лари.

— Странное у меня впечатление от этого места, друг Сивард. С одной стороны, запретной магий я там не учуял; с другой — ничего хорошего там тоже нет. Вот и разберись после этого. Однако верно и то, что там никто не пытается скрыть следы пользования черными силами — и чем-то там все-таки пользуются.

— Как если бы колдовали монхиганы?

— Я никогда не видел этой магии в действии — только слышал от своих учителей, а те — от своих. Знаешь, как это бывает? Множество мудрых, заслуживающих доверия людей, вовсе не склонных искажать или преувеличивать события, все равно не могут донести до тебя истину в ее настоящем виде. В этом заключается недостаток любого обучения.

— В народе говорят: лучше раз увидеть, чем сто услышать.

— Истинно так. Народ мудр.

— А скажи мне, Аббон, — коротко потер ладони одноглазый. — Вот ты рассказывал о драконах… Драконы — они какой магией пользовались?

— Неизвестной, — недовольно отозвался чародей. — Пойми ты, пытливый невежда: то, о чем ты меня спрашиваешь, — это ведь недоступно человеческому пониманию. Я маг, хороший маг. Может, даже в чем-то великий. Но все-таки человек, — тут Аббон задумался на секунду и поправился, — на большую часть человек. А все, что интересует тебя, — это уже дела нечеловеческие, и я бы тебе искренне советовал в них не лезть. Нет больше на свете ни монхиганов, ни драконов, ни загадочных горных богов — и не стоит нагружать свой ум ненужными подробностями. Вот сам мне скажи: ты себе можешь представить Вечность? Только не обманывай.

— Нет конечно, — моментально ответил Сивард. — Было дело, открою тебе секрет, пытался как-то в молодости… Поверишь ли — чуть не свихнулся. А потом рукой махнул — рассудок дороже. Как говорится: что я Вечности, что мне Вечность? Все равно я столько не проживу…

— Вот-вот, — назидательно поднял палец чародей. — Как сам, так рассудок дороже, а как я — объясни да объясни! Невозможно это, ибо человеческому разумению недоступно — и больше я тебе ничего не скажу.

Если Аббон надеялся избавиться от Сиварда, то у него это не получилось. Несколько минут он обмозговывал полученную информацию, прикидывал что-то и так и сяк и, когда маг уж было совсем успокоился, огорошил его новым вопросом.

— А что ты знаешь об Ордене Черной Змеи? — поинтересовался начальник Тайной службы.

— То же, что и все: объединение ученых, лекарей, астрологов, алхимиков, механиков, чародеев средней руки. Поговаривают, что тайно они готовят наемных убийц — но чего не знаю, того не знаю.