Белый Паяц - Угрюмова Виктория - Страница 22

– Эта неожиданная разминка раззадорила мой аппетит, – заявил Ноэль. – Кажется, я бы и быка сейчас съел.

– Быка не быка, а баранью ногу, запеченную в медовом соусе, мы обязательно закажем, – мечтательно произнес Ульрих.

– И к нему бутылочек шесть красного массилийского мако, – внес свою лепту Лахандан.

– Отменное вино, – хором поддержали его товарищи.

– В этом небывалом гастрономическом единении я усматриваю залог будущей дружбы, – торжественно объявил Рагана. – Если люди любят баранью ногу в медовом соусе, они всегда найдут общий язык. Кстати, что вы скажете о персиках, зажаренных в тесте, замешенном на сладком вине?

– О них нет смысла говорить, ими нужно наслаждаться, – ответил Лахандан.

– Отлично. Я вижу – это судьба.

– А я вижу вполне пристойный кабачок с прелестной вывеской.

– «Веселый стаканчик», – прочитал Лахандан. – Заведение с таким названием просто грех не посетить.

– Тем более что в «Выпивохе» будет куча народу, – вставил Ноэль. – А здесь мы можем рассчитывать на свободные места.

– Интересно, они знают о бараньих ногах что-то такое, чего не знаем мы? – спросил Ульрих.

– Сейчас и уточним.

Трое друзей устремились под приветливую сень злачного заведения. И сразу же увидели гармоста Бобадилью Хорна, который как раз тряс над кружкой перевернутый кувшин из-под эля, пытаясь выцедить из него последние капли для услаждения страдающего организма. К их радости, сержант не обратил на них внимания, увлеченный процессом.

Его собутыльник, похожий на недовольного горного медведя в кожаных штанах, призывно стучал по столу кулачищем размером с голову ребенка.

– Ансельм! – кричал он раскатистым басом, какой больше подошел бы все тому же зверю, нежели человеку. – Ансельм! Грешная твоя душа! Неси эль!

– Бегу, Лио, бегу! – отвечал трактирщик. – Не реви так, а то всех посетителей распугаешь.

– Сегодня это не страшно, – сказал Лио, весело сверкая черными глазами. – Разбегутся эти, набегут другие. Вон, уже явились новенькие.

Он с интересом рассмотрел прибывших. Странное дело, взгляд у него оказался совершенно трезвым и ясным, будто это не перед ним громоздилась на столе целая батарея пустых кружек. Взгляд этот попытался проникнуть в самые сокровенные уголки их душ, как тонкий кинжал милосердия, что с легкостью минует мощную броню и находит свою цель.

Черная бархатистая бездна столкнулась с бездонным зеленым морем, отразилась от серебристой зеркальной глади и утонула в фиалковом сиянии.

На сей раз кинжалу милосердия не повезло. Лио Бардонеро это понял и погасил свой горящий взор, снова превратившись в обычного выпивоху, увлеченного единственным занятием – истреблением эля.

Бобадилья Хорн вообще не обратил внимания на их безмолвный поединок, погруженный в собственные мысли.

– Милости прошу, добрые господа, – засуетился Ансельм, – проходите. Остались места за столиком у окна. Прошу туда, там очень уютно. – И прикрикнул на слугу, который мечтательно любовался вошедшими, облокотившись о стойку. – Что стоишь пнем, беги обслуживать господ!

Слуга оторвался от единственной надежной опоры и поспешил, как умел, на зов. Если это был бег, то улитки могли собой гордиться.

– Если ты простоишь так еще полчаса, видит бог, какая-нибудь птица точно совьет на тебе гнездо, – продолжал бурчать трактирщик, удаляясь в сторону бочонков с элем. – Я тут разрываюсь на части, чтобы угодить всем, а он рот откроет и думает о чем-то.

– Чем так разоряться, я бы его лучше уволил, – понизив голос, сказал Ульрих.

– Логично, – согласился Ноэль.

– Вовсе нет, добрые господа, – жалобно ответил запыхавшийся Ансельм, снова вырастая рядом с ними со стаканами и тарелками в руках. – Это мой непутевый сын, и я если я его выгоню, то его мать сделает из меня фирменное мясное блюдо. Парень буквально помешался на оружии, грезит войнами и сражениями и все мечтает попасть в когорту Созидателей.

– И что ему мешает?

– Руки корявые, вот что! – в сердцах высказался любящий отец.

Сын не замедлил подтвердить сие нелестное мнение тем, что запнулся о ножку тяжелого табурета, потерял равновесие и уронил на пол грязное блюдо, которое нес на кухню. Оно разбилось с мелодичным звоном, осколки, крутясь и подскакивая на дощатом полу, разлетелись по сторонам, забрызгав Ансельма остатками соуса.

– Да, жонглером ему не быть, – вынес приговор Лахандан.

– Уши оторвать – и то мало. Третье блюдо за сегодня, а они, между прочим, денег стоят! Мне их на рынке даром не раздают! – крикнул он в сторону кухни, где, как поняли наши друзья, безраздельно царила супруга трактирщика. – Что прикажете подать, добрые господа?

– А мне здесь нравится, – сказал Ноэль. – Тут весело. Если вы еще приготовите нам баранью ногу в медовом соусе…

– Моя жена, – трактирщик произнес слово «жена», как иные произносят «кровожадный монстр», то есть с придыханием и трепетом, – готовит лучшую баранину в этой части Оганна-Ванка. – И, понизив голос, сообщил: – Она сестра королевского повара. Сами понимаете…

– Эля!!! Эля, пропащая твоя душа! – донеслось из-за соседнего столика.

Лахандан покосился на разошедшегося любителя хварлингского напитка.

– Не извольте беспокоиться, добрые господа, – тревожно заговорил трактирщик, по-своему истолковавший этот взгляд. – Это важные и добропорядочные люди: гармост Бобадилья Хорн и падре Лио Бардонеро – духовный наставник когорты Созидателей.

– Вот этот косматый громила с исполинским клевцом – священник? – изумился Ульрих.

– Верный и преданный слуга котарбинской церкви, – закивал головой трактирщик. – А знали бы вы, как его почитают солдаты.

– С такими кулаками легко внушать почтение, – улыбнулся Лахандан.

– Добрейшей души человек, – растроганно молвил трактирщик. – Так хорошо наставил на путь истинный моего старшенького, когда тот повадился заглядывать в бутылку, что мальчик вот уж третий год пьет только ячменную или фруктовую воду, а от горячительных напитков шарахается как от огня. И даже моя жена не сумела помешать процессу воспитания, даром что вооружилась своей лучшей сковородой.

– Кажется, служба у нас будет веселой и разнообразной, – рассмеялся Ульрих.

– А вы, добрые господа, неужели служите в когорте Созидателей? – всплеснул руками разговорчивый трактирщик.

На его лице явственно читалось восхищение, смешанное с состраданием, и, как случается и в кулинарии, эти два несовместимых компонента вместе давали весьма странный эффект.

– Сегодня записались.

– Значит, вы знакомы с гармостом Хорном.

– С ним – да.

– Но падре Лио Бардонеро видим впервые, – поспешил предупредить следующий вопрос Лахандан. – А что, хозяин, есть у тебя в «Веселом стаканчике» мако?

– Обязательно держу для таких изысканных господ, – обрадовался Ансельм. – Два серебряных лера бутылка. Нести?

– Шесть бутылок для начала, а там посмотрим.

Хозяин только что не пританцовывал на месте от удовольствия – господа рыцари умеют жить сами и радуют других своей щедростью. И чтобы поощрить дорогих посетителей, имевших желание и – что самое важное – возможность обстоятельно подойти к вопросам винопития, он заговорщицким шепотом поведал им последнюю сплетню:

– Гармост и падре Бардонеро сейчас должны идти к командиру Картахалю. А это такое обстоятельство… Словом, все неприятности в их жизни связаны с ним.

В своем стремлении к празднику королевский дворец отличался от остального города разве только тем, что кушанья и напитки тут были изысканнее, наряды – роскошнее, подарки – богаче, а развлечения – утонченнее.

Повсюду стояли красные и черные чаши с диковинными фруктами – подношение послов соседних государств. Тонкостенные стеклянные вазы в золотой паутине оплетки были полны цветов неземной красоты. Время от времени помощники церемониймейстера проходили среди гостей с ларцами, в которых грудами были навалены жемчуга и каменья – халцедоны, хризолиты, янтарь, хризопразы и гранаты, – и раздавали подарки от хозяина бала, его величества короля.