Некромерон - Угрюмов Олег - Страница 28

– Зюзак не ошибается, – поведал троглодит. – Зюзак есть замечательный провидец – все замечает. Он утвердил, что великая слава мессира Зелга ждет на пути жизни и что идти нам вместе далеко-далеко.

– А про какого-нибудь минотавра на этом славном пути твой Зюзак часом не упоминал? – заинтересовался Такангор.

– Не упоминал, – ответил честный Карлюза. – Но и про сложноватости сего дня умалкивал. Представляться буду: Карлюза есмь из семейства Гогариксов, прозванных Агигопсами.

– Такангор Топотан, сын Гогила Топотана из рода Бакандоров.

И они церемонно расшаркались.

– Грядущий некромансер с мировым именем, – объявил себя Карлюза, решив пойти по второму кругу.

– Величайший полководец всех времен и народов – в самом ближайшем будущем, – не отставал от него Такангор.

И они снова расшаркались.

– Слушай, – оживился минотавр. – Ты ведь тоже некромант, верно?

– Великий, но грядущий.

– Но хоть что-то уже умеешь?

– Некоторые пассы, – со сдержанной гордостью отвечал троглодит.

– Скелетиков десять поднимешь?

– Пристараюсь, – пообещал Карлюза. – Ответственно пристараюсь, как для блеску в глаза на параде.

– Вот и ладно. Значит, ты займешься скелетами, а я наведаюсь к здешнему кузнецу: заказать оружие, доспехи, вообще разведать что и как. Пойдешь со мной в деревню?

– Пренепременно. Сидр хмельной есть бальзамом для неутомимой души и двигателем смелости, дабы легче было усопших разбуживать и уговаривать подняться с оружием на защиту родных могил.

И встали уж было, чтобы двигаться вперед, к намеченной цели, но тут мимо них зигзагами пронеслось нечто упитанное и черное, едва не врезалось в башню, заложило крутой вираж, взмыло вверх перед самым носом Такангора, камнем устремилось вниз, задело крылом Карлюзу и наконец угомонилось, повиснув вниз головой на деревянной балке, выступающей из каменной кладки.

– Помельтешил бы ты так перед моей мамулей, – вздохнул минотавр, разглядывая пришельца. – И что ты суть?

– Птусик, – сердито пискнул троглодит. – Неприлично раскормленный пещерный птусик.

– Это в подземельях так летучих мышей обзывают, – авторитетно пояснило существо, при ближайшем рассмотрении действительно оказавшееся летучей мышью ненормальных размеров.

– Тебе же днем полагается спать!

– А у меня бессонница.

Такангор уставился на летучую мышь нехорошим взглядом.

– Эй, милорд, о чем задумались? – поинтересовался «птусик».

– Да вот прикидываю, какую выгоду можно извлечь из твоей бессонницы?

– Смотря кому, – вздохнула мышь. – Лично я только наживаю себе неприятности и приключения. Вот окружающие, те вполне могут воспользоваться моей бедой в личных целях.

– А в общественных? – уточнил минотавр.

– И в общественных, милорд, – согласилась мышь. – Правда, сейчас и я не бескорыстен. – Из вышесказанного летописец уяснил, что имеет дело с особью мужеского полу, вследствие чего, скрепя сердце, далее принялся писать слово «мышь» без мягкого знака. – Можно смело ставить сто против одного, что вас назначат главнокомандующим кассарийской армией. Вот я и решил заработать на своей бессоннице хотя бы медаль. Медаль дадите, ваше превосходительство?

– Хоть бы и орден, – сказал добрый Такангор. – А за что?

– За подвиги. Могу, рискуя жизнью, доставлять послания из осажденной крепости, могу разведать обстановку и расположение вражеских войск. Могу вынести кого-нибудь с поля боя – только не эту свинину, – и мыш мотнул головой в сторону надутых хряков, – ее мне никак не поднять. И оцените мое преимущество, милорд: вы видели, как я летаю?

– Знатно, – согласился минотавр. – Тебя влет просто так не собьешь..

– И не просто так – тоже, – оскалился мыш и азартно пошевелил огромными ушами. – Ну так что? Будем сотрудничать?

– Ни-ни, – замахал на него лапками Карлюза и обернулся к Такангору. – Взываю к благоразумию вашего ума! Это же ни в какие ворота не влезет.

– Не влезет, – ухмыльнулся минотавр. – Но зато влетит. И я даже знаю, в какие именно ворота. Послушай, Птусик, ты городок Чесучин знаешь?

– Видал.

– Отправляйся туда, найди тамошнюю почту и передай ее начальнику господину Крифиану, что я просил его вспомнить о нашем недавнем разговоре. Скажи, мне есть что ему предложить, а именно: грандиозное сражение почти без шанса на победу и слабую возможность выйти живым из этой передряги. Надеюсь, это звучит соблазнительно.

Рядом невразумительно забулькало. «Карлюза, – сообразил минотавр. – Испытал искушение соблазном».

– Слушаюсь!

Мыш оторвался от балки, несколько раз перевернулся через голову и какое-то время висел в воздухе пузом кверху, отчаянно взмахивая крыльями. Затем сориентировался, лихо перевернулся, свистнул и полетел. Со стороны казалось, что в небе скачками перемещается громадная крылатая лягушка.

Такангор долго смотрел ему вслед, пока посланник не превратился в беспорядочно мечущуюся на горизонте черную точку.

– Ни за что не собьют, – утвердил он, приобнимая ошеломленного Карлюзу. – Это нормальному стрелку не дано. А ты учись, пока я жив. На безрыбье и птусик – птица. А что, дружище, мы еще ого-го как повоюем. Ты да я, да мы с тобой, да два хряка, да прибабахнутый мыш, десяток скелетов – коли ты их поднимешь, и господин Крифиан на закуску – уже есть о чем поговорить с господами захватчиками.

– Положение наше сложное, хочу напомнить, – глубокомысленно заметил троглодит. – Не вижу причин радости, обуявшей милорда Топотана.

– Зато милорд видит. Нам нечего терять, брат Карлюза, а это великое преимущество, поверь мне. Терять нечего, а добыть можем все, нужно только немного постараться. И хотя я рассчитывал на другой прием и другие условия, мне все это начинает нравиться!

И, подхватив ошеломленного Карлюзу могучей рукой, Такангор устремился к широко разрекламированному бару «Расторопные телеги», дабы там за кувшином чего-нибудь прохладительного, а возможно, и горячительного составить свой собственный гениальный план боевых действий.

Глава 8

– Граф, граф… граа-аф, – томно протянул король. Где же вы, милейший?

Юлейн был несколько раздражен. Когда он хочет пожить по-человечески и хотя бы на пару часов забыть о том, что правит огромным государством, никто не учитывает потребности своего монарха: топчутся буквально по голове, тычут под нос отвратительные отчеты, из которых следует, что казна пуста, как желудок постящегося монаха, и бессовестно пугают последствиями жуткого безденежья. Но когда король готов работать, готов не щадить себя ради блага народа и отечества – что мы наблюдаем? Мы наблюдаем полное отсутствие придворных на боевом посту. Никого нет. Никогошеньки. Безобразие.

– Граф! Кто-нибудь! – воззвал Юлейн немного громче.

Нет, это первый и последний раз в своей жизни он дал уговорить себя на такую авантюру. Походная жизнь не для него. В шатре сквозит со всех сторон, слуг не дозовешься, еда отвратительная, газеты вчерашние, а когда дует северный ветер, то со стороны лагеря доносится такое крепкое амбре, что приличному человеку впору бежать отсюда куда глаза глядят. И граф вот еще куда-то запропастился.

В шатер заглянуло лицо, а вернее, шлем с ярко-алым плюмажем – это встревоженный охранник решил уточнить, отчего так надрывается его повелитель.

– Пшел вон! – раздраженно рявкнул король и продолжил стенать: – Граф? Граф, где же вы? Откликнется кто-нибудь на зов своего государя?

– Звали, ваше величество? – пробасил чей-то голос.

– А, это вы, Фафут, – обрадовался король. – Хоть одно знакомое лицо. Поверите ли, чувствую себя как странник в пустыне.

– Верю, ваше величество, – вздохнул главный бурмасингер. – Ибо испытываю приблизительно то же самое, с вашего позволения.

– Бурмасингеры – такие же люди, – демократично заметил король. – Ничто человеческое им не чуждо.