Голубая кровь - Угрюмов Олег - Страница 14

Как только позволят обстоятельства, я сам приглашу нашу малышку в Газарру и пришлю отряд для ее сопровождения. И будь уверен, позабочусь о ее будущем не хуже тебя.

Что же до твоего страстного желания отправиться на поиски старца Эрвоссы Глагирия, то рассказы о нем такой же вымысел, как легенды о деяниях наших предков. Да и если бы он существовал на самом деле и тебе удалось бы его отыскать – на кого ты оставишь Каин? Кто будет охранять Южный рубеж Рамора?

И что скажет тебе старец Эрвосса Глагирий? Поведает два-три десятка легенд о чудовищах, порожденных ночным небом? Нет, по мне, все это вымысел тех, кто хочет приуменьшить величие наших богов, заменив их лжебогами.

Меня же больше всего беспокоят слухи о том, что у палчелоров объявился вождь – какой-то великий полководец. История изобилует подобными примерами, и нельзя недооценивать грозящей нам опасности. Нередко бывало так, что в маленьких городишках или варварских поселениях рождались те, кому было суждено своей рукой перекроить карту мира и переписать свитки судеб.

Молю вершителя Данна, чтобы на сей раз мы ошиблись и Омагра оказался обычным удачливым варваром, чьего везения хватит максимум на пару сражений с Шэнном и племенами мехолнов. Иначе нам грозит серьезная опасность.

Удачи тебе. Пусть будет благосклонен Суфадонекса ко всем твоим родным и близким.

Баадер Айехорн, царь Газарры и владыка Ирруана.

Во время половодья переполненные водой реки катят мутные воды, на поверхности которых кружит всякий мусор – щепки, прелые листья, обломки рыбацких лодчонок, кора, спутанные клубки травы, – да все, что угодно.

Вода наталкивается на камни, и тут же образуются мелкие водовороты и крохотные водопадики, слышится грозное ворчание потревоженной реки и рокот влекомых ею валунов. А затем река затапливает долину, и на том месте, где недавно зеленела молодая трава, уже волнуется глубокое озеро…

Когда Руф взглянул с крепостной стены на пространство, лежавшее у подножия цитадели, он подумал, что эта картина очень напоминает ему бурный разлив реки во время вровала – сезона дождей.

Казалось, что Каин возвышается на неприступной скале посреди темного бескрайнего озера. И горе тому смельчаку, который отважится пуститься вплавь по его грозным и неспокойным водам.

Равнина вся сплошь шевелилась, время от времени всплескивая волнами разных отрядов, бушевала и угрожающе рычала сотнями и сотнями голосов; визжала, мычала, ржала и блеяла; и на гладкой мутной поверхности то и дело появлялись цветные пятна – это варвары устанавливали шатры и вывешивали над ними свои опознавательные знаки.

Странные скрежещущие звуки издавали вьючные животные палчелоров – дензага-едлаги – громоздкие, неуклюжие, неповоротливые твари, обладающие огромной силой и выносливостью. Это были настоящие живые горы брони и мускулов, однако мозгов у них как бы не было вовсе. Жителям Рамора представлялось порой, что варварам удалось приручить этих животных лишь потому, что последние просто не в состоянии отличить волю от неволи.

Дензага-едлаги волокли на себе самые тяжелые предметы: окованные бронзой тараны, приставные лестницы, запасы оружия. Они же служили и провиантом для осаждающих – тем уникальным провиантом, который сам себя доставлял к месту назначения. Палчелоры пили молоко дензага-едлагов, ели их мясо, обтягивали щиты их шкурами и делали из них доспехи. Кости этих странных существ шли на изготовление украшений и домашней утвари, а шерсть из пятнистых грив – на крепчайшие веревки и тетиву для луков.

Очевидно, поэтому управлять народом палчелоров было не слишком сложно. Принадлежащие им бесчисленные стада бродили по бескрайним степям на юге Рамора в поисках богатых пастбищ; сами же варвары в тревожные времена упражнялись в воинском искусстве, а в мирные – предавались безделью.

У них не было ничего, кроме просторных шатров, выносливых, сильных жен и скота. Поэтому палчелоры не могли ничего потерять и не страшились лишений. И когда жители городов задумывались о смысле жизни и смерти, когда взвешивали все «за» и «против», сомневались, мучились и страдали – палчелоры грузили имущество на своих дензага-едлагов и выступали в поход, из которого либо возвращались с богатой добычей, либо не возвращались совсем, уходя пасти коней на заоблачные равнины, хозяином которых был великий бог Даданху.

Верования палчелоров были столь же просты и безыскусны, как и вся их жизнь. Верховный бог варваров отличался от обычного вождя всего лишь большей жестокостью да фактом бессмертия; а жизнь обычного варвара ничем не отличалась от смерти: ведь заоблачные равнины как две капли воды походили на равнины земные. Поэтому палчелоры не боялись умереть, что делало их в бою крайне опасными противниками.

Они погибали сотнями, атакуя крепости Рамора, но сокрушительное поражение в одном сражении чаще всего не могло остановить их нашествия, ибо на смену павшим приходили их бесчисленные братья, сыновья, а зачастую и жены.

Женщины палчелоров были прирожденными воительницами и часто принимали участие в битвах наравне с мужчинами…

У Руфа было невероятно острое зрение, и поэтому ему удалось разглядеть центральный шатер, рядом с которым на высоченном шесте висел белый череп со вставленными в него сверкающими красными камнями – воплощение Даданху, наблюдающего за ходом сражений бесстрастными мертвыми глазищами.

А еще Руф Кайнен понял, отчего ему было так тревожно в последние дни и отчего лазутчики-мехолны так отчаянно смело шли по раморским дорогам.

Палчелоры и мехолны впервые в своей истории объединились и единым войском выступили против Рамора.

И весь гарнизон Каина, даже если сосчитать женщин, стариков, детей и пять десятков воинов, присланных из Газарры в качестве подкрепления, на этот раз не могли противостоять полчищу варваров, которых привела под стены цитадели несокрушимая воля Омагры.

Уна оглядела стан врага и поняла, что ей вовсе не хочется говорить с Руфом о перспективах ближайших дней. Все было слишком очевидно. Но и молчать казалось невыносимым, и потому она задала вопрос, который давно уже мучил ее: