Обвиняется терроризм - Устинов Владимир Васильевич - Страница 18

Так, в США у ЦРУ нет правоприменительных функций, а также функций по обеспечению внутренней безопасности. Центральное разведуправление обеспечивает сбор разведывательной информации в отношении внешних угроз. В то же время ФБР выполняет функции уголовного преследования, но и ведет сбор разведданных. Иное дело в Великобритании, где служба безопасности — не правоприменительное ведомство, в чем заключается ее преимущество, поскольку она предназначена всецело для сбора разведывательной информации.

Методы, которые используются разведкой для сбора информации, не обязательно могут быть правомерно применены в случае борьбы с преступностью. Большинство гражданских свобод возникли как защита против способности государства причинять вред отдельному лицу посредством ли выемки предметов, заключения под стражу или лишения привилегий. Когда наказание не подразумевается или не служит основной целью, человек меньше нуждается в защите, и службы безопасности находятся под меньшими ограничениями. В этом случае основную защитную роль выполняет суд, расценивающий доказательства, полученные с нарушением закона, как недопустимые.

Гораздо эффективнее для расследования, осуждения и наказания террористов оказались специальные полномочия на арест без предварительного ордера с пролонгацией периода, на который подозреваемый мог задерживаться для допроса (например, в Великобритании, США, Франции), и расширение полицейских полномочий на обыск (в Германии, Италии, Франции, США и др.). Германия, как и ряд других европейских стран (например, Бельгия, Дания, Италия и Нидерланды), ввела ограничения в отношении адвокатов защиты, злоупотребляющих своими правами.

Для стимулирования сотрудничества с органами следствия и судом разрабатывались специальные поощрительные меры. Среди них — снижение сроков наказания (Франция, Италия) или полное освобождение от уголовного преследования (система «стукачества» в Северной Ирландии, которая вызвала неоднозначную оценку как специалистов, так и населения). В целях борьбы с терроризмом вводились и специальные материальные нормы. В частности, в Германии ревизии подвергся уголовный кодекс, в результате чего были установлены различные штрафы и максимальный срок тюремного заключения в 32 года за ложное сообщение о закладке мин, публикацию инструкций по производству бомб и террористической тактике, уголовные санкции для авторов статей, очевидно поддерживающих серьезные преступления, и ораторов, выступающих от имени террористов и других лиц, совершивших серьезное насилие. Хотя социал-демократы и свободные демократы заявили, что новые законодательные меры ограничивают конституционно гарантированные свободы, консервативные христианские демократы заняли решительную позицию, утверждая, что модифицированный кодекс все еще недостаточно жесток.

Наличие эшелонированной системы террора как метода организации и тактики террористов предполагает высокую степень секретности действий как всей организации, так и отдельных ее членов, четкую специализацию внутри группы при одновременном условии, что действия каждого обеспечивают ее существование как единого организма.

Живучесть и сила наиболее известных террористических групп состоит в том, что знаменателем, базисом контроля и самоконтроля в них служит вознаграждение (материальное, моральное, идейное), принуждение (вплоть до морального и физического уничтожения), легитимация (признание за руководителями группы террористической операции «узаконенных» бесконтрольных прав на отдачу распоряжений, приказов и т. п.), экспертиза (воздействие на подчиненных знаниями, опытом, авторитетом) и референтность (способность влиять примером — идентифицировать личности).

Квалификация в качестве преступных не только действий отдельного лица, но и всей организации позволяет более эффективно бороться с терроризмом, как с национальным, так и с международным. Такое определение мешает попыткам террористических организаций получить публичную легитимность и значительно сокращает поддержку в обществе, в разных слоях населения.

Поэтому задача властей не только получить согласие общества на применение жесткой стратегии в правовом регулировании борьбы с терроризмом, но и продемонстрировать реальными результатами эффективность применения на практике такой стратегии, а также обеспечить общество реальными механизмами защиты в отношении любого отклонения властей от установленных правил.

С террористами можно разговаривать лишь с жестких позиций закона, и иного языка они не понимают.

Вред, связанный с любой уступкой или сделкой, которая может предоставить террористам некоторые ощутимые преимущества, состоит в том, что террористы создадут прецедент и установят модель для подражания для других преступных групп.

В большинстве же государств стратегия борьбы с терроризмом заключается в сочетании политических и социальных методов устранения собственно причин насильственного конфликта, со снятием напряжения в определенных слоях населения. При этом правительство использует применение силы против террористов, в том числе за пределами собственных границ, поскольку считает: сильное и эффективное государство не должно оставить безнаказанным (физически или в смысле уголовно-правовых санкций) ни один случай террористического насилия над своими гражданами и ни одну попытку — внутреннюю или внешнюю — нарушения собственного суверенитета. Проблема силового ответа связана для государства с рядом серьезных проблем. Прежде всего, это адекватность применяемых государством силовых ресурсов и возникающая в связи с этим опасность для гражданского населения.

Многие специалисты склонны трактовать сам факт начала военных операций против вооруженных формирований террористической организации как некоторую легитимизацию последней, поскольку с ней начинают говорить, пусть языком силы, но как бы на равных. С таким же успехом можно сказать, что ведение политических переговоров с представителями политического крыла террористической организации становится признанием ее полноправным и законным субъектом общественной жизни страны. Предоставление террористам одинаковых со всеми гражданами правовых гарантий (как и применение в отношении них стандартных форм уголовного процесса) в таком контексте выглядит «узакониванием» террористов, сведением оценки их действий к чисто криминологической, без учета остальных аспектов последствий терроризма.

Но в том-то и дело, что террористы сами заведомо ставят себя за пределы «системы». Они изначально объявляют себя выше законных рамок, и проведение адекватно жестких мер в отношении них должно рассматриваться именно как стратегия государства в исключительных обстоятельствах, определяемых интенсивностью конфликта и опасностью угрозы со стороны террористов, направленных на принуждение террористов вернуться в установленные законом и моралью рамки поведения.

Причем, несомненно, ключевое слово в этом определении — адекватность. Если государство на основании проверенных и убедительных сведений, анализа и прогнозов считает, что опасность для демократического существования его институтов, нормальной жизнедеятельности населения определенных территорий со стороны терроризма реальна и значительна (что выражается в серьезности заявляемых террористической организацией преступных намерениях, ущербе, причиняемом жизни и здоровью людей, несанкционированном ограничении и даже прекращении основополагающих конституционных прав граждан, попытках провокации международного вооруженного конфликта и т. п.), оно не только вправе, но и должно применить весь арсенал имеющихся в его распоряжении средств для предотвращения и ликвидации такой угрозы.

По общему мнению экспертов, применение вооруженной силы и сопутствующее ему, как правило, ограничение или приостановление гражданских свобод, оправданно в случае интенсивного вооруженного конфликта. Так, «в странах, где имеются… гражданские свободы, их приостановление перед лицом терроризма необходимо, если правительство хочет выжить, и неумение действовать беспощадно могло бы неизбежно привести к дальнейшему нарушению закона». Это — мнение Энтони Бертона. Что можно ему возразить? Он скорее всего прав. Но продолжим рассуждения.