Розыск - Удинцев Анатолий - Страница 16

– Нет, – согласился Волков.

– Тогда план такой: ты жми в контору – сеанс связи уже подходит, а я к старику Артюхову за лодкой. Доложи своему начальству, что в магазине деревни Петрово Рыбаков с кем-то в паре похозяйничал. Во всяком случае, картина на это сильно похожая… Передай, что и участковый инспектор Кандычев такое же мнение имеет.

– Ага! Значит, ты все-таки согласился с моей первой версией?! – торжествовал Волков.

– Кто это тебе сказал? – хитро прищурился лейтенант. – Ты по-своему мозгуй, вольному воля. Но чем мне одному по тайге шастать – вдвоем-то сподручнее будет, а? Завтра, глядишь, твои бойцы на «гэтээске» подкатят, да еще с собачкой – вообще красота будет! За сутки-двое кражу размотаем. А слава, почет кому? Опять же мне, потому как я есть тут оперативный начальник! Понял?

– Ох и хитер же ты! – рассмеялся Олег. – Чужими руками, да…

– Почему чужими? Это организацией взаимодействия называется! – рассмеялся Кандычев и, приятельски хлопнув Волкова по спине, добавил: – Итак, доктор Ватсон, за работу! Вперед!

Глава 8

– Принимай товар, Коля! – хрипло выдохнул Ржавый, подавая рюкзак через перила. – Токо осторожно, посуда в ем!..

Рыбаков принял тяжелый рюкзак и, в спешке путаясь в его лямках, закинул за спину.

– А ну-ка, держи игрушку! – стволом вниз подал ружье Селезнев и добавил, озираясь по сторонам: – Тихо, что ли, было?

– Тихо… Собаки сначала немного побрехали, да успокоились, – шепотом ответил Рыбаков.

От ощущения холодной стали оружия ему вдруг стало страшно. Нестерпимо захотелось бросить все и сбежать напрямик к реке, где стояли лодки. Он еле-еле переборол в себе это желание…

Селезнев спустился с крыльца и, махнув Рыбакову рукой, первым нырнул в темень ночи. Ступал он грузно, сопел как паровоз, но, однако, это не мешало ему в кромешной тьме безошибочно угадывать препятствия и ловко обходить их. Чувствовался опыт таежника.

Дойдя до молодого ельника, они перевели дух, прислушались. В деревне было тихо…

– Порядок, Никола! Потопали дальше! – прохрипел Ржавый и, тяжело отдуваясь, продолжил путь.

Через несколько минут они спустились по глинистому откосу к лодкам.

– Разгружайся в катер! – указав рукой на широкодонный «Прогресс», приказал Ржавый. – На ем весла есть!

С трудом выдирая сапоги из вязкого прибрежного ила, Рыбаков приблизился к катеру и перевалился через его борт. От толчка «Прогресс» лениво покачнулся и стукнулся кормой о соседнюю лодку.

– Тихха-а ты! – угрожающе зашипел Ржавый, передавая свой рюкзак и ружье, – Садись на весла, я столкну…

Селезнев освободил цепи лодок, вошел в воду и, видно, зачерпнув в сапоги, длинно и витиевато выругался. Столкнув в воду крайнюю «казанку», он привязал ее к корме другой и развернул нос катера. Свирепо сопя, он перевалил свою тушу через борт, отчего катер чуть было не черпанул воды.

– А ну, давай, Кольта, с богом!

Рыбаков налег на весла. Хорошо смазанные уключины не скрипели, но катер продвигался еле-еле • – сопротивление буксируемых лодок оказалось значительным. Лишь когда выбрались на быстрину, стало легче.

Селезнев изрядно промок, его трясло в ознобе. Он полез в рюкзак, достал поллитровку и, сдернув пробку зубами, выпил больше половины.

– Ухх-х, хороша стерва! – выдохнул он и, передернув плечами, протянул бутылку Рыбакову. – Давай-ка, Никола, прими для сугрева!

Преодолевая отвращение, Рыбаков сделал три больших глотка и вышвырнул бутылку за борт. Ржавый подал ему плитку шоколада. Через несколько минут алкоголь подействовал, стало теплее, исчез страх, и Рыбаков вдруг громко и беспричинно расхохотался.

– Ты чего, Николай? Сшалел? – оторопел Селезнев.

– Свобода, корешок! Понимаешь ты, сво-бо-да!! Все впереди! Жизнь, какая тебе и не снилась… Эх-х! Таких еще дел наворочаю, таких!..

Одержимый неистовством, он бросил весла, схватил ружье, прицелился в темень правого берега, потом молниеносно развернулся в другую сторону.

– Тюю-у, тюю-у, тюю-уу, – в мальчишеском азарте посылал Рыбаков воображаемые пули. Потом вдруг успокоился, сник. Такая быстрая смена настроений последнее время была у него часто. Рыбаков поднес ружье ближе к глазам и спросил: – Что это за пушка? Сроду такой не встречал…

– Это, Коля, «Лось». Карабин охотничий, нарезной, – пояснил Селезнев. – Восемь косых такая игрушка стоит.

– А где патроны к нему? – щелкнув крышкой магазина, спросил Рыбаков.

– Нету патронов, Коля! – притворно вздохнул Ржавый, – Их, паря, через милицию по разрешению получают. А у нас с тобой, сам знаш, нету разрешения…

– Так какого ж ты черта эту железяку взял?! – заорал Рыбаков, на которого снова накатил приступ бешенства.

– А ты не кипешуй! Не бери меня за горло, а то!.. – в голосе Ржавого сквозила явная угроза. – Что дал – и на том спасибо скажи!

Рыбаков аж затрясся в бессильной ярости. Только сейчас до него дошло, какую шутку выкинул над ним Ржавый – сам с оружием, а ему пустышку подсунул.

Выходит, теперь уже не я, а он хозяин положения – лихорадочно соображал Рыбаков. – Придется ухо востро держать. Чуть-что не по нему – завалит меня как бычка… Хрен с ним, буду пока с ним поласковее! А там посмотрим, чей козырь старше!..»

– А себе-то прихватил? Двустволку? – уже примирительно спросил он у Селезнева.

– Не-е… На кой ляд мне дробовик? Бери повыше! Автомат-пятизарядка, двенадцатый калибр. Туляки мастырят. С такой-то машинкой и от семи волков отмахнуться можно!

Он достал из мешка пачку патронов и демонстративно начал заряжать свое ружье.

– Ишь ты, как хитро хреновина придумана! Магазин-то у него как у винтаря… Добрая штука, ничего не скажешь!

– Слышь, Леха, может, движок запустим? Сколько можно мозоли набивать?

Рыбаков уже явно заботился, чтобы тон его обращения к Ржавому был доброжелателен. Черт его знает, что у этого буйвола на уме!

– Не-е! Рановато пока. По реке-то шум далеко отдается. А вот горючку собрать – пора. Чегой-то я в лодках канистров не приметил? Разве в носовых отсеках пошарить?..

Ржавый достал из рюкзака два туристических топорика, перебрался на «казанку» и принялся рубить проушину отсека, запертого на висячий замок.

Возился он долго. Звуки ударов хлестко били по воде и, отражаясь от берегов, долго метались над ночной рекой, точно вспугнутые летучие мыши…

Наконец проушина поддалась. Селезнев зашвырнул замок в воду и вытащил из отсека две канистры Одна оказалась совершенно пустой. Это Рыбаков понял потому что Ржавый со злостью впихнул ее обратно в отсек. Приподняв вторую, он поболтал ею в воздухе и неопределенно хмыкнул.

– Что, есть? – поинтересовался Рыбаков – Ага… Слезы моей баушки! – отозвался Селезнев. – Литров семь-восемь, не боле… Эх, как говорят, – не очко меня сгубило, а к одиннадцати туз! Со второй «казанки» Селезнев принес тоже почти пустую канистру.

«Вот черт, не повезло!» – подумал Рыбаков.

Матюгаясь, Ржавый присоединил шланг канистры к карбюратору и, опустившись на колено, дважды дернул пусковой тросик.

Мотор взревел, поднимая над водой клубы белесого дыма. Селезнев врубил передачу. Катерок дернулся было вперед, но мотор заглох.

– Сломалось что-нибудь? – откровенно испугался Рыбаков.

– Не-е, порядок. Глохнет из-за буксира. Эввон каку кишкомотину за собой тащим!.. Надо от нее ослобониться. Погоди-ка, не греби!

Селезнев взял ружье за спину, сунул топорики за пояс и, перебравшись на «казанку», стал отвязывать ее от второй лодки.

«Завести мотор, что ли, да угнать? Харчей два мешка…» – мелькнула у Рыбакова шальная мысль.

Но он живо представил себе, как Ржавый рванет через голову пятизарядку и, ощерясь, засыплет его жаркими всплесками картечи, и запал сразу прошел.

Тут же почувствовал, как между лопаток ручейком заструился холодный пот. Рыбаков обмяк, обреченно ссутулился, вглядываясь в дымку горизонта, из-за которого уже забрезжил подслеповатый северный рассвет.