Надежда Ростона - Валкур Эленора - Страница 3

Дасма залпом выпила мой компот!!!!

– Ага, – с грустным вздохом вырвалось из моей груди, – допью, похоже, придется варить новый. Это последняя кружка была…

– Да забудь ты о компоте! Я нашла нам работу в Тилисске!

– Заманчиво, – без тени интереса в голосе произнесла я, разочарованно откладывая книжку – почитать уже не получится, пока она не выскажет всё, что хочет.

– И что это за работа? В столичной больнице появилась вакансия дежурной по горшкам? А в отделении для душевнобольных не хватает праздников? Тогда, конечно, наши кандидатуры пройдут вне конкурса.

Дасма мужественно выдержала паузу. Вздохнула. Отодвинула табурет из-за стола. Села. И уже спокойно сказала:

– Ты уже вторую неделю не в себе, поэтому я прощаю тебе твое хамство. Так вот. Сначала обо мне. В Летнюю Резиденцию требуется экономка. Я отправила резюме и рекомендации. Через неделю после выпускного явка на собеседование.

– Это, конечно, замечательно, – скептически протянула я, принимая вертикальное положение, – но с чего ты взяла, что возьмут именно тебя?

– Потому что я лучшая! – просто и скромно ответила моя подруга, и в этот момент даже я обрела уверенность, что именно так всё и будет.

– Теперь ты. Требуется ученик придворного мага.

– Ясно… – из меня исторгся ироничный смешок, – Дасма, я как раз готовила на завтра жаропонижающую настойку. Хлебни из того горшка два-три глоточка. Если через полчашки не поможет, допьешь всё.

Я ткнула пальцем в сторону рабочего комода, на котором действительно настаивался отвар от жара для завтрашнего итогового зачета по лечению травами.

Вообще этот комод – единственная собственность Дасмы, доставшаяся ей от дальних родственников, но она благодушно разрешала мне пользоваться им в качестве рабочего стола, так как посягать на гордость будущей домоправительницы – белоснежную скатерть с ручной вышивкой – было категорически запрещено под страхом смерти.

– Ну знаешь, Мия, я, между прочим, для тебя старалась, в смысле, старательно подслушивала. Отбор состоится через две недели. Участники, прошедшие во второй тур, должны явиться в Летнюю Резиденцию седьмого числа Цветущей Луны. Вот.

– Чудно! Надеюсь, это затеяно не для того, чтобы выманить меня из укрытия?

Это было бессмысленное брюзжание, но легкая примесь страха в нем все же присутствовала. Глупо и совершенно иррационально, согласна, но поделать с этим я ничего не могла.

– Угу. А против паранойи у тебя настойки не завалялось? Хлебни и ты пару глоточков.

Дасма меня знала очень хорошо… временами, к моему сожалению.

Она вздохнула и с присущей ей кипучей энергией закружилась по комнате. Вынула фарфоровые чашки из подвесного шкафчика, высыпала пирожные в плетеную корзиночку. Зачерпнула из кадки остатки колодезной воды (я почти всю воду истратила на отвар и компот, а наполнить кадку забыла) и плеснула в чайник, который примостила привычным движением на каменный выступ еще не остывшего камина, продолжая при этом деловито меня отчитывать.

– Никто тебя не ищет, ты мертва, как и все остальные. Пять лет не ловили, а теперь вдруг начали? Ты простая деревенская девочка, благодаря счастливому несчастному случаю попавшая под покровительство неизвестного (тебе, кстати, тоже) аристократа, который оплатил твое обучение и проживание в Школе. На носу выпускной и ты решила попробовать себя на новом поприще. Ты легко пройдешь во второй тур.

– Почему?

– Потому что ты лучшая! – Она даже остановилась на мгновение, чтобы придать словам больше веса.

– А! Ну да! Как-то я об этом не подумала. Конечно. Железный аргумент. Не поняла главного – какого упыря мне это нужно?

Куда она клонит, конечно, ясно, и я в очередной раз прокляла свой длинный язык.

– Ну, ты же хотела проникнуть в магическое сообщество Тальсска, чтобы разобраться, кто стоял за твоим дядюшкой при Перевороте, найти союзников и намылить ж… морды всем силам зла.

– Я этого хотела? Когда?

Ну вот – опасения мои подтвердились. Дасма не забыла…

– Когда мы ту бутылочку крепленого из погреба декана приговорили, – заботливо напомнила подруга, чтобы не забывала еще и я.

– Пьяная была. Ничего не помню.

– Нуу… Что у трезвого на уме…

– Я подумаю.

– Подумай. Отборочный тур в городской ратуше семнадцатого Зеленой Луны.

– Я туда не пойду.

– Не ходи. Начало в полдень в Голубом Зале. Не опаздывай, когда не пойдешь.

Ну вот, как жить с человеком, который знает тебя, как облупленного?!!..

Кроме чтения и дружеских перепалок, еще одним любимым развлечением по выходным были прогулки. Я часто седлала Колокольчика и отправлялась в лес.

Колокольчик – моя собственность, родился слабеньким, больным. Заплатив несколько лунов, я его выходила, и Школа переписала жеребенка на мое имя, то есть на имя Мии Погорельской…

Теперь в лоснящемся молодом жеребчике трудно было узнать прежнего тускло-рыжего заморыша, которого хотели прирезать сразу после рождения. Только голос остался прежним – высоким и звонким, за что сей красавец и получил свое имя.

Стунька, наш конюх, заканчивал уборку в конюшне – размашистыми бросками перемещал содержимое последнего денника в погнутую тачку. Занятие привычное, доведенное до автоматизма. Он погрузился в свои мысли и заметил меня только, когда я подошла уже вплотную. От него разило потом и чем-то немного крепче молока.

– Опять на рыбалку? Мне привезешь на уху?

Я частенько подкидывала ему часть улова в обмен на молчание о тайных ночных отлучках. Он обязан отмечать, когда лошади возвращаются в конюшню, дабы соблюдалась дисциплина. В комнате меня покрывала Дасма, а на конюшне – Стунер. Мужик он бывалый, хоть и любит прикладываться к бутылке, но меру во всем знает, а главное – на него можно положиться в случае чего.

– Извини, у меня другие планы. На ночь можешь нас не ждать, закрывай конюшню.

– Что, наконец-то хахаля в городе нашла? – обрадовался он, вытирая пот со лба рукавом выцветшей крутки.

Вот всем нужно всё знать! Даже конюх лезет в мою личную жизнь.

– Может быть… – загадочно ответила я, решив не разочаровывать народные массы.

– Да… Жаль! – вздохнул Стунька и снова взялся за лопату.

Я улыбнулась, затянула последний ремень и вывела Колокольчика из ворот конюшни.

С погодой мне везло. Сухо и не жарко, так что до Типина я добралась быстро.

Село, в котором мы с тетей жили в эмиграции, было довольно большим, но, как и все порядочные ведьмы, мы поселились за частоколом, в лесу, в заброшенной сторожке.

Раньше там жил лесник, но границы Заповедника изменили, отделив селянам немного больше лесных угодий, чтобы они могли избежать искушения охотиться на королевских землях, и к нашему появлению сторожка пустовала.

Пустовала она и сейчас. Похоже, убирать бурелом некому. Это хорошо, значит, никто после нас там не жил. Впрочем, не удивительно. Кто бы покусился на старый развалившийся уже почти домик с оторванными ставнями и прогнившей крышей?

Я порадовалась, что оставила Колокольчика у коновязи в придорожной харчевне, через эти завалы он бы не прошел.

Замок открылся от моего прикосновения, но с таким натужным скрипом, что я вздрогнула. Дверь послушно распахнулась, я вошла в помещение, которое некогда служило мне домом. Новым домом, где пришлось выстраивать новую жизнь, так непохожую на предыдущую.

В нос ударил запах сырости и плесени. Повсюду лежал толстенный слой пыли, под потолком дремала летучая мышь. Слезы встали в горле колючим комом – ладно, было и прошло.

Стараясь больше не смотреть на следы запустения, я подошла к печи, нашла нужный кирпич, начертила на нем кусочком угля нужную руну.

Кирпич отъехал в сторону, открыв нишу. С опаской (вдруг там гадюка поселилась?) сунула руку и извлекла приличных размеров сверток, за которым и пришла. Развернула мягкую кожу, проверила – всё на месте.

И уже не оглядываясь, ушла, не удосужившись закрыть дверь, – чем быстрее домик разрушится окончательно, тем лучше для меня. Появилась мысль всё сжечь, но до Типина всего полторы версты, набегут с вёдрами, ручей-то вон, рядом совсем, а мне шум ни к чему.