Убийство по-домашнему - Райс Крейг - Страница 41

— Ну так как, любимый? Или ты считаешь, что я не права? — спросила миссис Френд.

Я пожал плечами.

— Хорошо, — сказал я. — Прошу прощения.

— Тебе не за что просить прощения, любимый. Я прекрасно понимаю, что ты мог разнервничаться из-за всей этой истории с полицией. — Взмахом руки она отослала обеих молодых женщин на прежние места, а сама села на свой стул у окна. — Надеюсь, что все мы уже успокоились. Самое главное — не нервничать.

Словно в подтверждение того, что не надо нервничать, она взяла вязание и начала быстро двигать спицами.

— А теперь, любимый, расскажи нам все по порядку.

Я сделал так, как она велела. Все три дамы очень внимательно слушали мой рассказ, а когда я закончил, миссис Френд отложила вязание и сказала:

— Ну, видишь? Разве я была не права? Нет причины нервничать. Ведь ясно, как солнце, с какой целью мистер Моффет выдвинул такого рода обвинение. Ни капли правды! Какой отвратительный человек! Я весьма сожалею, что отнеслась к нему так предупредительно. Только одно во всем этом хорошо: если я даже испытывала какие-то угрызения совести и сожаления, Что мы лишили его денег, то теперь я полностью избавилась от них. Полностью!

Её спокойствие граничило, наверное, с глупостью.

— Вы упорно не хотите видеть опасности, — обратил я её внимание. — Если бы вы остались с глазу на глаз с тигром, то, наверное, глядя в его разинутую пасть, все еще звали бы: «Кис-кис…»

Миссис Френд рассмеялась.

— А знаешь, это хорошая шутка!

— Боже мой, да взгляните хоть на секунду правде в глаза! Неважно, справедливо обвинение мистера Моффета или нет. Однако фактом является то, что конкретно семью Френдов обвинили в убийстве, а в настоящий момент Френды — это я. В любом случае мы должны быть ко всему готовы. Неизвестно, что может произойти. Если вы не сумеете отнестись к делу серьезно, я начну действовать сам — так, как буду считать нужным.

— Да, — неожиданно произнесла Марни. — Ты прав. Ты совершенно прав.

Селена тоже кивнула головой.

— Да, мне тоже так кажется. Хотя все это дело словно не от мира сего!

— Я не сомневаюсь ни на минуту, что ты уладишь все это самым лучшим образом, любимый, — сказала миссис Френд. — Мужчины вообще подходят для такого рода дел лучше, чем женщины. — Она подняла на меня взгляд, в котором не было даже тени улыбки, и добавила: — Что мы должны делать для начала?

— Для начала я попросил бы вас рассказать обо всем, что случилось в день смерти мистера Френда.

— Да ничего не случилось, любимый.

— А я знаю по меньшей мере об одной вещи, — сказал я. — Мистер Френд уволил Йена. Почему?

Миссис Френд заморгала.

— Не имею ни малейшего понятия. У моего мужа бывали разные настроения и капризы. Очевидно, в тот день у Йена было недостаточно веселое лицо.

— А может, кто-то из вас сумеет это вспомнить? — Я посмотрел на Селену и Марни.

Марни взглянула на Селену, которая только пожала плечами.

— Нет. Признаюсь, я даже совершенно забыла об этом. — Её глаза встретились со взглядом Марни. — Но можно просто спросить у Йена.

— Да, верно! — поддержала её миссис Френд. — Если ты действительно хочешь узнать, почему Йена уволили, то лучше всего спросить у самого Йена. Марни, деточка, приведи сюда Йена!

Марни встала с диванчика и вышла. Я подумал, что ведь уже однажды спрашивал об этом Йена и не получил никакого ответа. Поэтому я не питал особых надежд добиться какого-нибудь результата сейчас — разве что миссис и мисс Френд знают какую-то более эффективную систему, дающую возможность объясниться с этим человеком. Вскоре вернулась Марни в обществе голландца. Он все еще был в своем праздничном костюме и с гладко причесанными волосами.

— Прошу… Можете спросить у него? — обратился я к миссис Френд.

Миссис очень медленно задала вопрос. Казалось, Йен понимает её, но так же как это было со мной, вместо ответа он неожиданно расхохотался. Все три дамы пытались продолжать расспрашивать его. Он отвечал жестами, которые — по крайней мере для меня — были совершенно непонятны. Однако миссис Френд явно понимала, что он хочет сказать. Через минуту она отослала его движением руки и сказала:

— Ну… я уже знаю.

— Вы поняли его?

— Конечно, любимый. Он ведь говорил совершенно ясно. Но это даст нам немного. Йен совершенно не знает, почему его уволили.

— Не знает? Как? Как он может не знать этого?

— По крайней мере я так поняла. И это вполне возможно. Муж вызвал его, отругал и уволил. Йен совершенно не догадывается, в чем тут дело. Он просто принял увольнение к сведению. Нет, в самом деле, это уже становится мучительным. Ведь он мог бы хоть немножко постараться и выучить несколько слов по-английски, верно? А что еще ты хочешь знать?

— Во время последней болезни у мистера Френда была сиделка?

Миссис Френд покачала головой и объяснила:

— Конечно, когда он серьезно болел, у него была сиделка. Однако в последнее время состояние его здоровья улучшилось настолько, что мы её уволили.

— И кто же потом его опекал?

— Все понемножку, любимый. Йен брил его, умывал, перестилал кровать, девочки следили, чтобы он вовремя принимал лекарства. Но нужно признаться, что ни одна из нас не сидела возле него слишком долго. — Она глубоко вздохнула. — Если бы ты знал отца, ты бы понял нас. Это был не самый легкий пациент.

— А что касается его лекарств… Это был только дигиталис?

Миссис Френд пожала плечами.

— Признаюсь тебе честно, я не очень-то их знаю. В любом случае были, наверное, какие-то капли. Очень много капель. Ему подавали их с водой.

— Да, это был дигиталис, — сказала Марни. — Ты ведь хорошо знаешь мама, что он принимал дигиталис.

— Я всегда забываю эти трудные названия, любимая. — Миссис Френд вопросительно посмотрела на меня. — Еще что-нибудь?

— Кто давал лекарство в тот день?

— Утром, наверное, я… Он должен был принимать эти капли два раза в день.

— А кто давал капли вечером?

Миссис Френд посмотрела на Селену.

— Не ты, любимая?

— Нет, — ответила Марни. — Я. По крайней мере… должна была дать ему.

— Что значит «должна была дать»?

Марни была бледна и сконфужена. Она гораздо лучше представляла себе грозящую опасность, чем миссис Френд и Селена.

— Сразу после ужина я пошла в спальню отца, потому что это было время, когда он вторично принимал лекарство. Поскольку он уволил Йена, ужин принесла ему одна из горничных, а потом забрала пустую посуду и приборы. Он был в отвратительном настроении. Я подумала, что, может быть, горничная залила одеяло помидорным соком или что-то в этом роде.

Предложила дать ему лекарство, но он крикнул, чтобы я ушла и прислала ему Горди.

— Горди?

Она кивнула.

— Я пошла наверх за Горди, который был пьян. Я дала ему немного крепкого черного кофе, привела в относительный порядок и велела спуститься вниз к отцу.

— Отец ничего не говорил о том, почему он хотел видеть Горди?

— Нет. Но он всегда, когда был в таком отвратительном настроении, хотел видеть Горди. Надеялся поймать его на пьянстве и получить возможность произнести речь о дьяволе. Да я в общем-то никогда не задумывалась над тем, почему он хотел видеть Горди.

— А после визита к отцу ты встретила Горди в холле? Он сказал тебе тогда, что уже сыт всем этим по горло и что уезжает в Лос-Анджелес… верно?

— Приблизительно.

— А ты не спросила, что произошло между ним и отцом?

— Нет. Я только спросила, было ли все так, как обычно. На что Горди ответил потоком ругани и пошел в гараж.

— А ты?

— Я? Вернулась к отцу, чтобы дать ему лекарство.

— И ты дала лекарство?

— Нет. В комнате была Селена.

— Это правда? — обратился я к Селене.

— Да, котик. Я была в спальне отца, когда вошла Марни.

— И ты дала отцу лекарство?

Селена взяла сигарету и закурила.

— Нет, не дала. Я спросила только, не хочет ли он принять лекарство, на что он ответил мне, что нет, потому что уже принял.