Хозяин - Уайт Теренс Хэнбери - Страница 13

Лифт спустил их на следующий этаж, такой же пустой, как и верхний. На этом этаже размещалась комната отдыха, имевшая те же размеры, что и мастерская над ней. Тут были два бильярдных стола, доски для дартса, замечательно отполированная и не испорченная пивными пятнами доска для шафлборда и кегельбан — английской разновидности, в которой деревянные шары не накатывают, а бросают. Вкруг стен стояли кожаные диванчики с пуговицами, прикрепляющими обивку, такие же как в старинных железнодорожных вагонах. На самих же стенах висела всякая, довольно трогательная, всячина из тех, что собирают обычно матросы или люди, которым приходится жить в казармах: вырезанные из журналов фотографии Дианы Дорс; дотошно реалистические картинки Рокуэлла и Хьюгса с обложек «Сэтеди Ивнинг Пост»; виды знаменитых сооружений, скажем, Эйфелевой башни; утешительные мысли Пейшенс Стронг, вырезанные из «Дейли Миррор», к примеру:

Хотя печаль утраты живет в душе больной,

Воспоминаний сладость всегда, всегда с тобой. и фотографии лошадей, милующихся с котятами, или собак, кормящихся из одной миски с канарейками. Все это висело вперемешку с печатными напоминаниями о пожарной сигнализации и местонахождении спасательных жилетов. Была здесь и доска объявлений, извещавшая о небольшом концерте (курить разрешается), имевшем состояться в прошлую пятницу, а также обычные в бильярдных доски для подсчета очков и пара испачканных мелом аспидных досок с написанными на них цифрами. Внизу одной из них виднелся схематический рисунок, изображающий щетку.

Следующий книзу, более поместительный этаж был разделен на небольшие комнатки с койками в несколько ярусов и моечную с составленными в углу тазами и с душем, из леек которого текла морская вода. Коек хватало, чтобы разместить по меньшей мере пятьдесят человек, но пользовались, судя по всему, только шестью. На пустых лежали аккуратно свернутые одеяла с перевернутым вверх ногами стулом на каждом, и стены близ этих коек никакими картинками украшены не были.

В обитаемых комнатах рядом с койками стояли столы с разного рода рукодельем на них — корабль, помещенный в бутылку, недоплетенная верша для ловли омаров, целое собрание веревочных сетчатых кошелок, выпиленная лобзиком подставка для курительных трубок, наволочка для подушки с вышитыми на ней очень красивыми колибри, дюжина сигарных коробок, оклеенных причудливыми узорами из птичьих перьев.

— А люди-то где? — спросила Джуди.

Еще ниже расходились в четыре стороны света уже привычные кафельные проходы. Чем ниже опускался лифт, тем становилось просторнее, поскольку скала кверху сужалась. Некоторые из помещений могли располагаться и ниже уровня моря.

В коридоры выходили двери с табличками. За их собственной дверью («Больница»), следовали — «Старший техник», «Стюард», «Фотолаборатория», «М/А Фринтон», «Операционная», «Бухгалтерия». Другой коридор занимали «Склад», «Кухня», «Столовая», а еще один — разного рода рабочие кабинеты. Четвертый вел к двери из черного дерева. За глухим тупиком его находились личные покои Хозяина.

На самом нижнем и самом обширном этаже, нашлись, наконец-то, и люди. Здесь в одну сторону от лифта уходили два тоннеля, — первый вел к черной двери, а второй к тому самому «окну», через которое дети сюда попали, — по другую же его сторону размещался отдающий трюмом лайнера огромный машинный зал, по которому расхаживали, исполняя свою работу, мужчины в хлопчатобумажных рабочих брюках. Для того, чтобы толково описать все чудеса этого зала и множество теснившихся в нем машин, понадобился бы квалифицированный инженер, ибо тут имелись: электрический генератор, отопительная система, кондиционеры, осветительный щит и много чего другого.

Однако обстановка в зале была самая домашняя. Насколько дети могли судить, ничего тут особенного не производили, кроме того, что необходимо для удовлетворения жизненных нужд.

Работавшие здесь мужчины встретили близнецов радушно да и Шутьку каждый из них норовил приласкать. Они с явственной гордостью показывали брату с сестрой свои датчики и манометры, — присматривая, чтобы собака держалась подальше от движущихся частей механизмов, — и, ничего не скрывая, ответили на все технические вопросы, заданные Никки.

Да, говорили они, главная трудность тут с пресной водой, ее приходится завозить по морю траулером и перекачивать в емкости, расположенные вот здесь, под нами. Они настояли на том, чтобы открыть несколько люков и показать свои запасы — промозглую, лишенную света подпольную влагу. Траулер? Да, близнецы увидят его через пару дней, когда он придет в очередной раз. Нет, отвечали они, других людей на острове нет, вот только они — и все. Иногда команда траулера отсыпается здесь ночь-другую, во всяком случае, кое-кто из команды, — но вообще-то все эти койки на баке остались еще с тех времен, когда остров выдалбливали изнутри, а это уже эвон когда было. Рабочие потом куда-то уехали, нет, никто не знает куда. Там все больше итальянцы были.

Нет-нет, рассмеявшись, сказали они, водородных бомб они здесь не производят, их дело — поддерживать технику в порядке, вот и все.

Какую технику? Ну, как вам сказать, — ну вот всю, какая тут есть у Хозяина.

Никки обнаружил, что при всем удовольствии, с каким они отвечали на вопросы о своих машинах, стоило ему перевести разговор на более общие темы, как ответы их становились невнятными. И глаза у них приобретали сходство лошадиными, совсем как вчера у Джуди, и чем дальше он продвигался в своих вопросах, тем сбивчивей они отвечали, пока не умолкли совсем. Они не пытались что-либо утаить. Они просто не знали ответов, — не интересовались ими, — и, похоже, даже забывали вопрос, еще не успев дослушать его. Вопросы стекали с них, как вода с утиной спины.

Все, чего он добился от них, — это что Китаец и доктор МакТурк, и негр (его звали Пинки), и майор авиации, имя которого дети видели на двери, были специалистами, помогавшими осуществлять План. Какой план? Ответом служил бессмысленный взгляд.

Если не считать этой мертвой зоны в их разуме, онемелой, как от инъекции новокаина, люди в джинсах были вполне нормальны, насколько могут быть нормальными, скажем, смотрители маяка, сходством с которыми все они обладали. Люди, работающие на маяке, друг друга, как правило, недолюбливают, — большую часть времени им приходится проводить вместе, в тесном помещении, вот они и становятся молчунами и углубляются каждый в свое излюбленное занятие, — впрочем, если не считать чуть заметной напряженности в отношениях между техниками, проистекавшей из чересчур досконального знания друг друга, люди они были мирные. Появление Шутьки и близнецов их оживило, — все-таки новые впечатления и новая пища для размышлений. Один из них даже запасся костью для Шутьки и преподнес ее, смущаясь. Шутька из вежливости кость приняла, но тут же засунула ее за трансформатор.