Восстание - Вебер Дэвид Марк - Страница 98

Четвертый флот перестроился в традиционный боевой порядок и в сопровождении эскортных эсминцев не спеша двинулся по гиперболе через всю звездную систему. Иан Тревейн сидел в адмиральском кресле, слушая поступающие доклады, пока экипажи кораблей быстро и слаженно исправляли полученные повреждения. Он подумал, что все не так уж плохо. Конечно, жаль погибших, но кораблям не нанесено внутренних повреждений, которые аварийные команды не смогли бы исправить за семьдесят восемь часов, пока он будет пересекать звездную систему из конца в конец! Разумеется, ремонтировали на скорую руку, но к тому моменту, когда в радиусе действия их вооружений оказались укрепления узла пространства, ведущего в Новую Индию, корабли Тревейна вновь были в полной боевой готовности.

Впрочем, Тревейн не собирался проверять огнем противника, насколько хорошо исправлены повреждения. Ведь у республиканцев по-прежнему не было достойного противодействия его тяжелым стратегическим ракетам!

Командующий республиканскими укреплениями тоже понимал это и катапультировал свои истребители до того, как корабли Тревейна подошли на расстояние действия тяжелых стратегических ракет. Эти истребители были спасены от уничтожения в ангарах, но оказались под огнем дальнобойных зенитных ракет с эскортных кораблей Тревейна и перехватчиков с авианосцев Карла Стоунера. Несколько республиканских пилотов бесстрашно и виртуозно прорвались сквозь ракеты и перехватчики, но их было слишком мало. Прежде чем огонь с эскортных эсминцев и мониторов разнес их в клочья, они успели нанести кораблям Тревейна лишь незначительные повреждения. И наконец к космическим фортам устремились тяжелые стратегические ракеты.

Ни республиканский командующий, ни Тревейн не искали героической, но бессмысленной смерти. Поняв, что к чему, и выпустив в сторону Новой Индии курьерские ракеты с информацией о сложившейся ситуации, командующий укреплениями капитулировал.

Остатки республиканских сил сдались линейным крейсерам Ремке, обшарившим все уголки системы, завоевание которой завершилось оккупацией колонии шахтеров на крупнейшем спутнике Свободы-IV – «коричневом карлике», столь массивном, что он почти светился сам по себе. После этого Тревейн отдал приказ остановиться. Надо было разослать гарнизоны по куполам, закрывавшим спутник, отправить пленных на Зефрейн и дать возможность экипажам кораблей заняться обычными после сражения делами.

Пока его корабли выполняли самую важную задачу – пополняли боеприпасы, перегружая их с транспортных судов, появившихся из узла пространства, – Тревейн находился на мостике. Тогда же к кораблям подошли космические мастерские, чтобы исправить наиболее серьезные повреждения. Потом Тревейн пригласил к себе на «Нельсон» капитанов всех кораблей и покинул мостик.

По пути в кают-компанию на бортовом электромобиле адмирал не мог сдержать улыбки, глядя на недовольное лицо Йошинаки. У начальника штаба Тревейна был такой характер, что он всегда мог найти повод для беспокойства. Казалось, ему очень хочется внести тревожную ноту в атмосферу всеобщего ликования.

– Ну что ж, – пробормотал он, – ты собрал совещание всех капитанов после первого сражения, как я тебе и советовал. Спасибо и на том!

– Но, Генджи-сан, я всегда следую твоим советам, – сказал Тревейн, добродушно посмеиваясь, как всегда, когда у Йошинаки было плохое настроение. – Разве я не назвал второй супермонитор класса «Нельсон» именно так, как ты хотел?

Однако Йошинаку было не так просто успокоить.

– Ну да! Ты назвал его «Того» [4]. Ну и что? Это имя, – веско произнес он, – тебе все равно пришлось бы рано или поздно присвоить одному из супермониторов, раз уж ты решил называть их именами адмиралов военно-морского флота. Ведь Того был величайшим военным моряком в истории Земли!

Он выжидающе замолчал, но Тревейн показал, что не желает с ним спорить.

– Ты сделал бы это очень быстро. Особенно после того, как назвал первый корабль этого класса именем своего драгоценного Нельсона, а два следующих – именами Раймонда Спрюанса [5] и Ю Сунь Синя [6], которые прославились в сражениях с японцами. Слушай, а тебе никто не говорил, что у тебя очень странное чувство юмора?

– Парочку раз на это намекал член Верховного Совета, ответственный за внутреннюю безопасность, – небрежно признался Тревейн.

Раздражение на лице Йошинаки сменилось улыбкой. Поднимаясь на борт «Нельсона» перед началом операции «Воссоединение», Тревейн что-то насвистывал, в то время как у большинства офицеров по вполне понятным причинам от волнения пересохло в горле. Йошинака не знал, что произошло между адмиралом и Мириам Ортегой, но был благодарен судьбе хотя бы за то, что хорошее настроение Тревейна перед самым началом лобовой атаки на укрепленный узел пространства помогло поднять боевой дух всего личного состава кораблей.

Электромобиль с гудением остановился, и Йошинака с Тревейном вошли в людную кают-компанию, наполненную гулом возбужденных голосов капитанов, заново переживавших все перипетии только что выигранной битвы. Мишенью всеобщих шуточек на этот раз стали капитаны мониторов, которых уже успели окрестить «ракообразными».

«Смирно!» – глубокий бас капитана Муджаби без труда перекрыл хор голосов, и все замолчали, следя за тем, как Тревейн с Иошинакой поднимаются на импровизированный помост, где их ожидал Сандоваль. С возвышения Тревейн посмотрел на множество лиц всех цветов кожи и очертаний, какие только встречаются на Земле. Кроме его самого и Йошинаки, в кают-компании не было высших офицеров. Тревейн специально не пригласил других адмиралов, чтобы его капитаны могли открыто и смело высказываться. Он заговорил низким баритоном, положив начало разговору:

– Вольно! Прошу садиться. Прежде всего примите мои поздравления. В ходе сражения вы сделали именно то, что я от вас ожидал. В данной ситуации не могу представить себе более высокой похвалы. В особенности, – сказал Тревейн, слегка повысив голос, – я благодарю капитанов мониторов, которые прекрасно проявили себя, сражаясь в крайне необычных условиях.

«Мне следовало бы лично поблагодарить каждого из них, – подумал Тревейн. – Лишь прекрасно подготовленные и самоотверженные экипажи могут проявить в бою быстроту реакции, продемонстрированную этими людьми».

– Я собрал на совещание командиров всех кораблей, потому что сегодня мы впервые столкнулись с противником в тех условиях, в которых нам с ним придется сражаться дальше, – продолжал он. – Я пригласил вас сюда, потому что хочу лично ответить на возникшие у вас вопросы и потому что мы с коммодором Йошинакой и командиром Сандовалем хотим ознакомиться с вашими впечатлениями и замечаниями. Прошу вас высказываться и задавать вопросы!

Поднялось несколько рук, и Тревейн указал на ту, которая, как ему показалось, появилась первой.

– Капитан Вальдек?

Капитан флагманского корабля Шона Ремке Сайрес Вальдек был похож на остальных представителей своей семьи: коренастый, с тяжелой нижней челюстью, красным лицом, большим носом и массивным подбородком, на фоне которых очень странно выглядел маленький ротик с поджатыми губами.

– Мне бы хотелось сделать одно замечание, господин адмирал. Если нам и дальше будут оказывать подобного рода сопротивление, можно считать, что мы уже победили. Прежде всего я имею в виду трусость командующего укреплениями мятежников. Он сдался, хотя у него была возможность нанести нашим кораблям повреждения или, по крайней мере, вынудить нас израсходовать больше тяжелых стратегических ракет для уничтожения его фортов. Полагаю, вывод вполне очевиден: раньше мятежники парили на крыльях первых успехов. Теперь эйфория прошла, и они стали тем, чем на самом деле являются, – швалью, рванью и ворьем!

Хотя Вальдек и постарался говорить о «мятежниках», а не о «жителях Дальних Миров», черное лицо Муджаби стало еще чернее, его глаза яростно засверкали, но от необходимости высказываться его спас чей-то голос.