Россия солдатская - Алексеев Василий Михайлович - Страница 8

Когда Павел вернулся домой, в комнате хозяйки он застал ее дочь, ту, которая работала в милиции. Обе женщины шептались с видом заговорщиц и замолчали, когда вошел Павел.

— Павел Александрович, а, Павел Александрович, — вкрадчиво начала хозяйка, — вот дочка рассказывает, что беженцы приехали — жены командиров Красной армии из Белоруссии. Еле убежать успели, в одном белье. Радио-то сообщило — немцы далеко, ан под утро и нагрянули! Только потому и убежали, что военный грузовик взял.

Дочка хозяйки подняла на Павла выжидательно просящий взгляд.

— Как вы думаете, если немцы придут, будут они арестовывать таких, как я? В партии ведь я не была, только в комсомоле. А работа моя в милиции самая простая, канцелярская.

Глава третья.

БЕГСТВО ПАВЛА

— Перекурка с дремотой! — гаркнул Мишка радостно на всю реку.

Павел лег на бревна и зажмурился. Вода плескалась о борт баржи, солнце грело, пахло смолой и сыростью… почти хорошо.

Третий месяц войны, — думал Павел, — немецкое наступление развивается медленнее, чем мы предполагали, это несомненно, но большевики разваливаются и это тоже несомненно. Плохо, что до сих пор не призвали в армию — это тревожный признак. Хорошо еще, что попал на оборонную работу.

От того места, где сидели остальные рабочие, доносились негромкие голоса и тянуло махоркой.

— Ну, что, ребята, может быть начнем… покурили? — долетел до Павла неуверенный сиплый голос.

Куда торопиться-то? Работа не медведь, в лес не убежит! — ответил задорный Мишкин тенор.

— Все равно, как еропланы налетят, так от нашей работы ни хрена не останется, — проскрипел мрачный старческий бас.

— Не унывай, дед! Знаешь, товарищ Сталин сказал «Победа будет за нами», - задорно взметнулся Мишкин тенор.

— Победа за нами, города за вами! — проскрипел бас.

Водворилось молчание, только вода плескалась.

Определенно власть рушится, — думал Павел. — Никогда раньше так свободно не говорили… все активисты, доносчики и партработники куда-то исчезли. Не узнаешь кто член партии, а кто «контра заядлая».

Солнце выглянуло из-за облака и стало жарко. Павел сел и огляделся. По зеленой траве берега были разбросаны в беспорядке бревна, топоры и пилы. На другой стороне реки из воды торчало два устоя будущего моста, но будет ли построен мост при таких темпах, можно было сомневаться. Метрах в ста выше по реке виднелась серая масса старого моста и пыльное шоссе. — В случае бомбежки старого моста вернее всего разобьют и запасный, — меланхолично подумал Павел. Работа казалась в самом деле бессмысленной.

— Ну, как, купаться будем? — Мишка подошел к Павлу и остановился, выпятив живот и так торчавший из-под рваной рубашки.

— А работать?

— Успеем, — убежденно ответил Мишка и, скинув порты и рубаху, прямо с баржи сиганул в реку.

Почему его не призвали, по зрению что ли? — подумал Павел, глядя сверху на косоглазую физиономию, появившуюся из взбаломученной воды.

— Ну что же вы, ребята, сидите? — подошел неизвестно где пропадавший десятник.

Человек десять стариков и инвалидов, трудившихся над мостом, стали лениво подниматься. Мишка продолжал плескаться, с наслаждением разбрызгивая вокруг себя воду.

Вот тебе и война! — подумал Павел, медленно поднимаясь. — Никогда не предполагал, что для меня она обернется такой, до тошноты скучной, стороной.

Павел поглядел в сторону берега и остолбенел. К барже шла Оля. Бесспорно это была она, в полотняном платье, похудевшая и какая-то странная. В одну минуту Павел был на берегу. По серым напряженным глазам было ясно, что случилось что-то скверное. Что? Вчера, в 12 часов ночи, два молодых человека в штатском, с ордером на арест, искали Павла в московской квартире.

— Ты уверена, что это был ордер на арест?

— Я думаю.

— Так ведь НКВД должно знать, что меня уже нет в Москве.

— По-видимому, у них тоже паника.

Павел взял Олю за дрожащий локоть и оба медленно пошли вдоль реки.

Ты должен скрыться, — сказала Оля и голос ее дрогнул.

— Что же ты им сказала? — спросил Павел.

— Что ты еще зимой уехал из Москвы, а теперь, по всей вероятности, уже в армии потому, что месяц от тебя нет никаких сведений.

— Правильно.

В висках стучало, мысль Павла работала бешеным темпом. Река весело плескалась, солнце стало неприятно печь голову.

— Хотел завести знакомства в соседних деревнях и не успел, — сказал Павел. — Надо суметь проехать через Москву на запад — там есть одно подходящее место… А как ты приехала? — вдруг обернулся он к Оле. — Как ушла со службы?

— Уговорила районного врача дать справку о болезни. Сказала, что тебя призвали и мне надо съездить проститься. Написал, что у меня грипп. Теперь все помогают мобилизованным.

— Сумеем мы проехать в Москву на поезде?

— Один билет во всяком случае продадут по предъявлении московского паспорта. Его я передам тебе, а сама поеду до следующей станции без билета. В крайнем случае меня только оштрафуют. Кое-какие вещи для тебя я привезла — чемодан в камере хранения на вокзале.

— Думаешь лучше к хозяйке не заходить?

— Думаю, да — из Москвы могли уже сообщить в местное НКВД. Знаешь что, — вдруг всхлипнула Оля, — пойдем скорее, я так боюсь!

Павел и Оля стояли на перроне последней станции, до которой доходили московские пригородные поезда. Движение было сокращено и народа на перроне было много. Осмотревшись, Оля заняла очередь к кассе, а Павел продолжал наблюдать. Только один милиционер равнодушно маячил около очереди. НКВД не было видно. Вдоль очереди медленно двигалась полная красивая девушка в красной фуражке дежурного по станции. Девушка внимательно проверяла паспорта и документы, на основании которых пассажиры собирались покупать билеты. — Второго билета не достать, — понял Павел. —Но это не так страшно — до прихода контроля Оля успеет взять билет на какой-нибудь станции.

Павел отошел подальше от очереди, чтобы не обращать на себя внимание дежурной по станции.

В поезде сразу стало тесно. Павел и Оля сели к окну друг против друга. Было условлено заранее, что, в случае неприятности с контролем, Павел сделает вид, что незнаком с Олей и едет дальше один. Павел прислонился к стенке.

— Хорошо что сели… В Москве у каждого дома дежурят жильцы, проверять документы может каждый. Надо проскочить столицу засветло. Кроме того, надо миновать главный вокзал.

Поезд тронулся. Оля сидела напротив внешне спокойная, бледная. Павел чувствовал, что внутренне она напряжена до последней степени. Иногда украдкой он смотрел на осунувшееся лицо жены, на тонкие морщинки, появившиеся у глаз и губ, на пожелтевшую кожу и сердце его сжималось. — Дорого ей дается жизнь со мной! А я постепенно превращаюсь в бродягу… На постройке моста уже стало скучно, а сейчас страшно и интересно. Конечно, в эту минуту более страшно, чем интересно, но самое главное, что необходимость жить, где попало, начала превращаться в привычку. С тех пор, как милиция выгнала из Москвы за старую судимость, прошло уже больше восьми месяцев, из них почти три месяца войны. Может быть, осталось совсем мало до освобождения? Тогда надо будет создать Оле хорошую, нормальную жизнь, она это давным-давно заслужила.

Павел поймал быстрый, тревожный взгляд жены. — Станция. А если она не успеет взять билет? Одному пробираться через Москву будет труднее, а главное так страшно расставаться! Павел почувствовал вдруг, что слабеет. Оля встала и направилась к двери. В ту же минуту поезд стал замедлять ход и, не дожидаясь пока он остановится, на площадки стали выпрыгивать отдельные люди, сначала мужчины, потом, когда ход совсем замедлился, вся толпа пассажиров. Олю затолкали и оттеснили вглубь вагона. Уже поздно, она не успеет выйти взять билет и вернуться. Надо было выйти на площадку и сразу спрыгнуть. На мгновение стало досадно и в ту же минуту радостно: — Слава Бору, не разъединились! Оля вернулась и решительно села к окну. Толстая женщина стала в проходе между лавочками. Павел почувствовал, что Олина рука быстро сжала его пальцы и также быстро отдернулась. Станции следовали за станциями, вагон был уже набит до отказа. Оля не шевелилась. Когда женщина, стоявшая между ними, на минуту отшатнулась, Павел увидел, что Оля читает. Наверное только делает вид, что читает, — подумал Павел. Мелькнула русая головка, пробор и коса вокруг головы. Ему нравилась эта прическа и Оля стала носить ее постоянно.