Смертоносный мусор - Уайт Джеймс - Страница 2

На мостике нарастало напряжение. И, глядя на Колфилда, ощущая, как медленно тянутся минуты, Грегори не удивился неожиданному взрыву.

– Чего вы ждете! – закричал Колфилд. – Хотите задавать вопросы, так задавайте! Начинайте с самых легких: какова была точная позиция «Подсолнечника» в 16 часов 3 минуты двенадцатого августа одиннадцать лет назад? Не был ли я случайно голоден в тот момент, а может, я пил чай? А что случилось с грязной посудой?..

Лейтенант Нолан снова откашлялся, но продолжал глядеть на свой пульт. Колфилд замолчал.

Грегори сказал спокойно:

– В целом вы рассуждаете верно, Колфилд. Но за одиннадцать лет техника допроса шагнула довольно далеко вперед. Мы располагаем медикаментами, которые позволят вам точно вспомнить...

– Нет! – Колфилд был испуган.

– Согласно закону, я не могу употреблять эти средства без вашего согласия, – продолжал Грегори. – Но советую задуматься о последствиях, если вы откажетесь с нами сотрудничать. В конце концов, никакого вреда вашему мозгу эти средства не принесут.

– Нет!

– Будьте наконец реалистом! – резко сказал Грегори. – То, что вы женились на вдове капитана вскоре после его смерти, нам уже известно. И это может быть важно для следствия. Но мне нужны конкретные данные. Все остальное, что я узнаю во время сеанса, меня совершенно не интересует и к тому же не подлежит разглашению.

Колфилд принялся яростно доказывать, что в его личной жизни не было ничего способного заинтересовать следователя. И в потоке оправданий Грегори уловил некоторые детали, ранее ему неизвестные и позволявшие лучше понять личность Колфилда и побудительные мотивы его действий.

Когда Колфилд лежал в госпитале после случая с «Подсолнечником», вдова капитана часто его навещала, расспрашивая о своем муже. Очевидно, оба они нуждались в утешении и сочувствии, так что в конце концов сблизились. Но новая жена Колфилда уже потеряла одного мужа в космосе и потому взяла с Колфилда слово никогда более не покидать Землю. Ему пришлось несладко, но ради жены он твердо держался своего слова. До тех пор, пока...

– Сближаемся с «Цербером», – объявил Нолан. – Десять секунд перегрузки. Надеть ремни.

Когда торможение кончилось, за иллюминатором возник «Цербер». До него было менее четверти мили. Колфилд застыл от изумления.

Резко освещенный солнцем и светом, отраженным от облачного слоя внизу, большой грузовой корабль выглядел весьма необычно. Три громадных шара «Цербера», соединенные коридорами, скрывались под слоем густой растительности. Корабль буквально зарос цветами, травой, кустарником, вьющимися растениями. Побеги плюща обвивали антенны и перископы, яркие пятна цветочных клумб живописно оттеняли зелень холмов, камыши окружали иллюминаторы, будто гладь небольших прудов. Даже оставленные свободными участки чистого металла были раскрашены так, что это не нарушало общей картины. С точки зрения Грегори, сады «Цербера» были слишком стилизованны, что свидетельствовало о недостатке воображения, но, как и капитан корабля, чьи вкусы они отражали, они производили впечатление своей основательностью и некоторым консерватизмом.

– Вы этого уже не застали, – сказал Грегори Колфилду. – Может, вам приходилось видеть изображения подобных садов, но взглянуть на такой сад собственными глазами всегда интересно.

Грегори обернулся к Хартману и приказал:

– Сообщи, что мы переходим к ним на борт. Пока не вернемся, не покидай мостика. Нолан, надень скафандр. Ты идешь со мной. И вы, Колфилд.

2

Пленник казался неуверенным в себе, когда они покинули корабль, но Грегори за него не беспокоился. Ни один космонавт не забудет, как вести себя в невесомости. Все равно как нельзя разучиться плавать или ездить на велосипеде.

Высадившись на поверхности «Цербера», они, прежде чем войти в люк, решили посмотреть сад. Колфилд плелся сзади.

Грегори отвлекся от рассматривания искусственных растений и спросил:

– Вы знаете, почему на кораблях устраивают сады?

– Ничего удивительного, – голос Колфилда в шлемофоне звучал тихо и глухо. – Уже в мои дни клаустрофобия среди пассажиров и команд была серьезной проблемой. Особенно в дальних рейсах. На кораблях мало свободного места, и это всегда ведет к клаустрофобии и неврозам. Если вспышка невроза выйдет из-под контроля, это не менее опасно для корабля, чем взрыв реактора. В то же время вокруг корабля избыток простора, который не только способен излечить любую клаустрофобию, но и вызвать агорафобию, боязнь открытого пространства. Надо было отыскать среднее между двумя фобиями, – продолжал Колфилд. – И выход был найден в превращении внешней оболочки корабля в сад. С одной стороны, это интересное занятие для команды в долгом пути, с другой – возможность для человека, если уж ему стало не по себе в тесном внутреннем помещении, выйти наружу и убедить себя, что он сидит ночью в земном саду и любуется звездами. Разумеется, сходство условно, но оно дает облегчение подсознанию. Нетрудно обмануть человека, если он этого хочет, так что садовая терапия в большинстве случаев оказывалась эффективной.

– Вы правы, – Грегори постарался не показать удивления. Несмотря на искажения шлемофона, в голосе Колфилда звучали авторитарные нотки. «Странный механик», – подумал Грегори.

Приглядевшись, можно было понять, что участки травы в саду представляют собой тонкий слой умело раскрашенного пластика, который не мешал подошвам цепляться за намагниченную поверхность корабля. Пластиковыми были и цветы, и кусты, рассаженные через каждые десять ярдов. На изнанке одного из пластиковых листьев Грегори увидел буквы – сквозь краску проступало название продовольственной фирмы.

Растения были надежно прикреплены к корпусу. Грегори даже подергал какой-то цветок, чтобы в этом убедиться.

– Помимо психологического эффекта, – сказал он Колфилду, – сад служит дополнительной защитой от метеоритов. В то же время при сооружении таких садов должны соблюдаться строгие правила. Недопустимо, чтобы метеорит мог вырвать клок сада, создав опасность...

– Я знаю об этих правилах, – сказал Колфилд.

– Я в этом не сомневаюсь, – сухо ответил Грегори, – учитывая, сколько вы их нарушили.

Он поглядел на крутой холмик, спрятавшийся между кустами, которые скрывали радарные антенны, и добавил:

– Пошли внутрь.

Капитан Стиллсон, крупный, полный человек, выглядевший нелепо в шортах, обычной одежде в космосе, не скрывал беспокойства. Капитан «Цербера» бывал по-женски суетлив, но Грегори симпатизировал ему по той простой причине, что тот был аккуратистом. И чем больше будет таких капитанов, тем меньше забот для Грегори.

– Добрый день, капитан, – приветствовал его Грегори. – Как ваш сад растет?

– Медленно, – ответил капитан. – Теперь, когда мы установили новый преобразователь отходов, меньше стало сырья для цветов. Хотите взглянуть?

– Потом, – ответил Грегори. – Сначала я хотел бы расследовать жалобу о преступной халатности...

Дружеская атмосфера на мостике мгновенно исчезла. Как будто кто-то впустил снаружи вакуум. После секундной растерянности Стиллсон потребовал подробностей и пожелал узнать, кто тот низкий лжец, который клевещет на его корабль.

Грегори ознакомил капитана с жалобой, и тот вызвал подозреваемых. Оба, радист и механик, были настороже, но опыт подсказал Грегори, что они не виноваты. Но он мог и ошибиться...

– Обвинение заключается в том, – сказал Грегори, – что два дня назад, находясь на поверхности корабля, одна из вас выкинул в пространство предмет или несколько предметов неизвестного назначения. Что вы можете сообщить по этому поводу?

Обоим космонавтам было что сообщить, и уже в начале допроса Грегори убедился, что они совершенно невиновны, но, несмотря на это, еще полчаса продолжал допрос. Он заставил их повторить свой рассказ несколько раз, придираясь к деталям. С одной стороны, он проводил этим наглядный урок для Нолана, с другой – хотел показать внимательно слушавшему Колфилду, что, когда придет его черед, врать будет бессмысленно. К тому же ему хотелось, чтобы у Колфилда не оставалось заблуждений относительно того, что законы против мусора в космосе остались такими же либеральными, как в давние дни. Так что Грегори заставил попотеть радиста и механика и наконец, будто с сожалением, позволил им убедить себя, что при ремонте антенны им было необходимо забрасывать к ее вершине, которая находится в ста ярдах над поверхностью, тросик с грузом на конце. Изнутри корабля могло показаться, что они выбрасывают что-то в пространство.