Скорая помощь - Уайт Джеймс - Страница 70

Флетчер наблюдал за ним, не говоря ни слова, и при этом шарил пальцами по полу. Конвей стал на пробу выпиливать отверстия в противоположной стене, делая их все меньше и меньше в целях экономии времени. Вырезав четыре отверстия размером с кулак через приличные промежутки, но не добившись ничего, кроме черного порошка, он вызвал на связь Мерчисон.

– Обнаруживаются, – сообщил он, – большие количества сухого черного порошка. Судя по запаху, в его состав входят органические вещества. Может быть, это какая-то питательная почва. Это укладывается в физиологический профиль членов экипажа?

– Укладывается, – тут же ответила Мерчисон. – Судя по результатам предварительного исследования трупов круглых существ, я могу сказать, что температурные условия на корабле созданы для удобства ФСОЖ. У слепцов нет легких. Они норные существа, питающиеся органическими компонентами почвы, а также другими растительными или животными тканями, если таковые им попадаются. Почву они заглатывают через широкое ротовое отверстие, но более крупная верхняя губа может накрывать нижнюю, чтобы рот был закрыт, когда слепцы роют землю, но не едят. Имеют место атрофированные конечности – точнее, подвижные подушечки на нижней поверхности тела, а верхняя часть тела снабжена сверхчувствительными осязательными органами. Вероятно, это означает, что их цивилизация за счет эволюции достигла такой стадии, что теперь они населяют искусственно сконструированные системы туннелей с легким доступом к питанию и больше не ведут норный образ жизни. То вещество, которое вы описываете, может представлять собой особую питательную почву, которая одновременно является запасом продовольствия членов экипажа и средой для физических упражнений.

– Понятно, – ответил Конвей.

«Слепой, копающийся в земле слизень, которому каким-то образом удалось долететь до звезд…» – подумал он. Но от раздумий его отвлекла Мерчисон, и ее следующие слова напомнили ему о том, что слепцы способны на злость и жестокость, но способны и на великие и славные дела.

– Теперь насчет уцелевших, – продолжала Мерчисон. – Если ФСОЖ, лабораторное животное или что-то еще, кем бы оно ни было, находится в непосредственной близости от оставшегося в живых члена экипажа и мы не сможем спасти обоих, не подвергая опасности себя или слепца, то могу сообщить: сильное понижение атмосферного давления, производимое постепенно, дабы не допустить декомпрессионного повреждения тканей слепца, способно обезвредить ФСОЖ, но скорее – убить его.

– Это будет самое последнее, что мы попытаемся сделать, – решительно заявил Конвей.

В ситуации первого контакта действовали очень строгие правила. Трудно было наверняка заключить, что существо, ведущее себя злобно и агрессивно, непременно является неразумным.

– Понимаю, понимаю, – откликнулась Мерчисон. – И думаю, вам интересно будет узнать, что ФСОЖ был на последнем сроке беременности. В этом состоянии особи большинства видов, невзирая на степень интеллектуального развития, впадают в излишнюю эмоциональность и агрессивность, если думают, что их нерожденному младенцу грозит опасность. Может быть, именно поэтому ФСОЖ вырвался из клетки. Кроме того, слепец ни за что не смог бы убить ФСОЖ, если бы нижняя часть тела последнего не была ослаблена на фоне близости родов.

– Учитывая состояние самки ФСОЖ и те избиения и ранения, которым она подвергалась… – начал Конвей.

– Я не сказала, что это самка, – вмешалась Мерчисон. – Хотя это возможно. Во многом эта форма жизни интереснее, чем слепцы.

– Рассказали бы лучше побольше о разумных слепцах! – буркнул Конвей. Наступила пауза, нарушаемая только шипением в наушниках. Конвей тут же извинился: – Не обращайте на меня внимания, пожалуйста. Голова трещит ужасно.

– У меня тоже, – заметил распластавшийся на полу Флетчер. – Наверное, это от этого жуткого шума и вибрации. Если у доктора голова болит хотя бы наполовину так сильно, как у меня, вы должны его простить, мэм. Не могли бы вы приготовить для нас какие-нибудь подходящие таблетки…

– Буду третьей, – усмехнулась Мерчисон. – У меня тоже голова раскалывается, а ведь я только несколько минут слушала эту какофонию. Но у меня для вас не слишком приятная новость: против головной боли лекарства бесполезны.

Как только она прервала связь, Флетчер обеспокоенно проговорил:

– А вам не кажется, что это странно: у троих людей, побывавших внутри этого корабля, разболелась голова…

– У нас в госпитале, – прервал его Конвей, – есть поговорка насчет того, что психосоматические боли заразны и неизлечимы. Мерчисон проверила здешний воздух на токсичность и зараженность микробами. Все чисто. Наша с вами головная боль может быть результатом волнения, напряжения и комбинации целого ряда психологических факторов. Но голова болит у всех троих, так что скорее это все-таки следствие воздействия шума и вибрации в этом коридоре, так что вы сразу поставили верный диагноз. Простите, что я заговорил о головной боли.

– Если бы вы о ней не заговорили, – усмехнулся Флетчер, – заговорил бы я. Это жутко неприятно и очень мешает сосредоточиться на этих…

Тут его снова прервали.

– Говорит Хэслэм, сэр. Мы с Ченом закончили картирование звуков и вибрации. Они распространяются узкой полосой, шириной не более двух метров, что соответствует размерам участка коридора, который вы именуете клеткой. Коридор этот идет по окружности и заканчивается дугой, внутри которой находится отсек управления. Но это еще не все, сэр. Коридор пересекает ту территорию, где находятся двое уцелевших существ.

Флетчер глянул на Конвея и процедил сквозь зубы:

– Мне бы только отключить эту механическую камеру пыток, или что это еще может быть такое… и тогда… мы, может быть, сумели бы протиснуться по ней… к оставшимся в живых… Хотя – нет… если она вдруг заработает опять в то время, когда кто-то будет внутри, то его там забьет и исколет насмерть. – Капитан обратился к Хэслэму: – Еще что-нибудь?

– Ну, сэр… – уклончиво проговорил Хэслэм. – Уж и не знаю, значит это что-нибудь или нет, но у нас с Ченом тоже головы болят.