Семь дней в мае - Нибел Флетчер - Страница 32

На мой взгляд, телеграммы можно понимать трояко. Во-первых, они могут означать именно то, что означают, то есть совместную ставку в тотализаторе на скачках. Во-вторых, они могут служить своего рода дымовой завесой для прикрытия нужного и полезного военного мероприятия с целью усыпить бдительность старших командиров перед назначенной на субботу тревогой. В-третьих, телеграммы могут представлять собой закодированные указания о проведении какой-то секретной военной операции пока еще не известного нам характера.

Давайте остановимся на первом толковании. Как известно, Скотт любит играть на скачках, не так ли?

— Да, так, — ответил Кларк. — Увлечение генерала послужило нам поводом для шуток в прошлом году, когда сенат утверждал его на пост председателя комитета начальников штабов и он присутствовал на заседании нашей комиссии. Прентис еще сказал тогда, что в этом увлечении он видит единственный порок генерала.

— Я много раз встречал в газетах фотографии Скотта, заснятого на различных ипподромах, — сообщил Джирард.

— И вполне возможно, телеграммы означают именно то, о чем в них говорится, — добавил Тодд.

— Одну минуту, — вмешался Лимен. — Почему же тогда он был так недоволен, когда узнал, что Кейси известно содержание телеграмм?

— Видите ли, — продолжал упорствовать Тодд, — каналы военной радиосвязи, конечно, не должны использоваться для передачи телеграмм подобного содержания, и Скотта нельзя винить, если он хочет сохранить этот факт в секрете.

— Да, но мало ли я вижу разных других личных телеграмм Скотта, о чем он, конечно, знает, — возразил Кейси. — Некоторые из них, если бы они стали известны, вызвали бы куда больший скандал, чем те, о которых мы говорим. Например, он как-то приказал начальнику интендантского склада в Бордо прислать ящик кларета. Телеграмму зашифровали личным «голубым» шифром генерала и, по его распоряжению, передали по радиопередатчику вооруженных сил. До вчерашнего дня он никогда не предупреждал меня о необходимости держать такие вещи в секрете.

— И тем не менее у нас нет твердых доказательств, что в телеграммах речь идет не о скачках, а о чем-то другом. А теперь давайте рассмотрим вторую гипотезу. Возможно, он просто-напросто хочет ввести в заблуждение высших начальников — шаг, вполне объяснимый накануне тревоги.

И опять Кейси выразил сомнение.

— Меня крайне удивляет упоминание адмирала Уилсона. Не могу даже представить, как Топпинг Уилсон будет играть в тотализатор по радио или как-то еще. Черт возьми, да в свое время, командуя дивизией крейсеров, он издал специальный приказ, категорически запрещающий всякие азартные игры.

— Откуда вам это известно? — спросил Тодд.

— А я тогда командовал подразделением морской пехоты на его флагманском корабле, — ответил Кейси. — Уилсон всегда был свирепым служакой, наверняка остался им и сейчас, когда стал главнокомандующим вооруженными силами на Тихом океане. Просто не понимаю, как он может позволить себе делать то, что сам же запретил своим подчиненным.

— И все же вы ничего мне не доказали, — упрямо твердил Тодд.

Кейси покраснел, но теперь уже не от смущения.

— Знаете, господин министр… — начал было он, но Лимен прервал его:

— Спокойно, Крис. Джигс и не пытается что-то доказывать. Пока мы соберем необходимые суду доказательства, будет уже, возможно, поздно предотвратить то, что мы собираемся доказывать.

Кейси вздохнул с облегчением, но Тодд, мрачно буркнув что-то себе под нос, продолжал упорствовать:

— Ну хорошо, предположим, мы согласимся на худшее и эти телеграммы представляют собой…

— Одну секунду, — остановил его Джирард. — Я размышлял над организационной стороной тревоги и вот о чем подумал. Кто определил список тех, кому заранее надлежит знать о «Всеобщей красной» тревоге?

— Как кто? Конечно генерал Скотт. Такова у нас обычная процедура, — пояснил Лимен.

— Вы хотите сказать, сэр, что не давали генералу Скотту специального указания не ставить в известность министра обороны? — удивился Кейси.

— Совершенно верно. Я вообще не думал в то время о министре обороны.

— Не в том дело, господин президент. — Кейси обращался к президенту, но его слова были явно адресованы Тодду. — На мой вопрос генерал прямо ответил, что вы приказали ни о чем не сообщать министру обороны.

Джирард тяжело заворочался на стуле:

— И снова генерал солгал. Наш великий полководец уже заставляет меня немного нервничать.

Тодд промолчал, сделал какую-то пометку в блокноте и лишь потом заговорил.

— Предполагая худшее, о чем я сказал вначале, то есть допуская, что телеграммы представляют какие-то зашифрованные указания, мы должны задаться вопросом: когда же они успели договориться? Скотт встречался за последнее время с этими пятью военачальниками?

— В течение пятнадцати месяцев генерал трижды объехал все базы и соединения за границей, — сообщил Кейси.

— В этом есть что-нибудь необычное?

— Нет. Просто своего рода рекорд. Кроме того, за последние два месяца каждый из пяти командующих побывал в Вашингтоне.

— И все, конечно, у Скотта?

— Да.

— Все, кроме Уилсона, — вмешался Кларк, — выступали на заседаниях комиссии по делам вооруженных сил в связи с обсуждением дел в области обороны.

— Так вот, — снова заговорил Тодд, — по-прежнему предполагая самое худшее, мы подходим к фигуре адмирала Барнсуэлла, командующего 6-м флотом, отказавшегося принимать участие в пари. Если какой-то заговор существует, во что я не верю, и если телеграммы представляют собой частный код, в чем я не убежден, тогда его ответ приобретает исключительно важное значение.

Лимен наклонился вперед в своем кресле.

— Крис, я уже решил, что необходимо послать Поля к Барнсуэллу для переговоров. Он может незаметно улететь сегодня вечером вместе с вице-президентом. Я говорил с Винсом, он сказал, что с удовольствием поможет. Я дал ему понять, что у Поля есть какие-то свои конфиденциальные дела за границей.

— Вот и хорошо, — согласился Тодд. — Ну а кто знает о Барнсуэлле что-нибудь такое, что облегчило бы Полю его миссию?

— Я встречался с ним, — отозвался Кларк, — но почти ничего не знаю о нем, кроме того, что он производит впечатление человека, умеющего уклоняться от всяких споров. Он очень любезен, когда выступает перед комиссией.

— Вот именно, — добавил Кейси. — Перед тем как позвонить вчера Полю, я тоже много думал об адмирале. Понимаете, Барнсуэлл пользуется в Пентагоне репутацией сугубо осторожного человека. Он всегда старается держаться подальше от всего, что может как-то его скомпрометировать, и никогда не выскакивает вперед. Прежде чем принять решение, он обычно старается определить, в какую сторону дует ветер.

— Одним словом, приспособленец, — сухо заметил Тодд. — Ну и портрет вы рисуете, полковник.

— Я знаю, господин министр, не очень-то ладно у меня получается. — Этот старый сварливый адвокат и его нелепые шуточки всерьез раздражали Кейси. — Откровенно говоря, существует мнение, что Барнсуэлл всегда предпочитает оказаться на стороне победителя, что, как правило, ему и удается.

— Боже мой, — воскликнул Лимен, — но как военно-морской министр мог назначить подобного человека на такой важный пост — командующим флотом на Средиземном море!

— Уж если на то пошло, — протянул Кларк, — как вы могли назначить Уолстедта военно-морским министром?

В голосе Кларка уже не было обычного добродушия, и всем стало ясно, что задеты какие-то политические нервы сенатора от штата Джорджия. Лимен казался смущенным. В комнате наступила напряженная тишина, все шестеро молча посматривали друг на друга. В эти секунды они отдавали себе отчет, что состав правительства Лимена уже никогда не останется прежним, независимо от того, произойдет что-нибудь в субботу или не произойдет. В будущем все они, безотносительно к их политической принадлежности и общественному положению, разделятся на тех, кто знал, и тех, кто никогда не узнает. В зависимости от степени близости к президенту на каждого из присутствующих эта мысль действовала по-разному. Но все понимали, что администрация Лимена переживает критический момент, и сознание этого, казалось, пронизывало ледяным холодом воздух комнаты, а окрашенный ранними сумерками туман за окнами делало еще более густым.