Семь дней в мае - Нибел Флетчер - Страница 30

В списке числилось семнадцать баз, причем только пять находились на территории Соединенных Штатов. Две из баз — Маунт-Тандер и особый район Кэмп-Ритчи в Мэриленде — представляли собой подземные убежища для высокопоставленных правительственных чиновников на случай ядерной войны, а три другие были хранилищами ядерных боевых частей и деталей к ним. Около Эль-Пасо вообще не числилось никакой базы, как не числилось нигде и объекта под названием «ОСКОСС» или чего-то похожего. Ни внутри страны, ни за границей Фуллертон не знал никакой базы под литером «У».

— …Он заявил, что, насколько ему известно, это название употреблялось лишь для Лос-Аламоса, когда там в сорок пятом году делали атомную бомбу, — закончил Джирард.

— Я не мог бы перечислить по памяти все объекты, — сказал Лимен, — но знаю, что каждый из них в отдельности утвержден либо мной, либо кем-нибудь из моих предшественников. Больше того, на следующий день после моего вступления в должность мне доложили о всех существовавших в то время базах. Я убежден, что ни о какой секретной базе около Эль-Пасо не шло и речи.

— Теперь мне ясно, — ответил Тодд, — что нет никаких документов, подтверждающих факт существования такой базы. При всем моем уважении к полковнику Кейси должен сказать, что ее, видимо, и в самом деле нет в природе.

— Если я вас правильно понял, именно это нам и нужно установить в первую очередь? — спросил Лимен.

— Совершенно верно. Но как? Конечно, господин президент, вы могли бы позвонить генералу Скотту и прямо спросить его — это был бы вполне естественный шаг. В случае отрицательного ответа вы предложили бы ему сопровождать вас в инспекционной поездке в район Эль-Пасо. Если базы там действительно не окажется, вы уволите полковника Кейси и извинитесь перед Скоттом. Если же база существует, вы расформируете ОСКОСС и отдадите Скотта под суд за неповиновение.

Все пятеро посмотрели на Лимена.

— Вы серьезно предлагаете такой план действий, Крис? — спросил президент с улыбкой.

— Нет, я только говорю, как следовало бы поступить президенту при обычных условиях…

— Послушайте, господин министр, — вмешался Джирард. — Если база окажется плодом чьего-то воображения, то об этой истории протрубят все газеты страны. Наш босс выглядел бы полнейшим идиотом, а правительство не стоило бы той веревки, которой пришлось бы связать его, чтобы оно не развалилось. Это не политика, господин министр, это безумие.

— Да, но ведь мы исходим из предположения, что такая база в действительности существует, иначе зачем бы мы сидели здесь? — начиная раздражаться, ответил Тодд.

— Взгляните на вопрос с другой стороны, Крис, — продолжал Лимен. — Предположим, мы обнаружим базу и я потребую отставки Скотта. Он, наверно, ответит, что я устно разрешил создать ее. В конгрессе и в газетах начнется борьба, и в стране произойдет настоящий раскол.

— Вне всякого сомнения, черт возьми! — ехидно вставил Джирард. — При нынешних настроениях не пройдет и недели, как конгресс примет закон о предании президента суду за государственные преступления. Конгрессмены будут доказывать, что босс сошел сума. Как ни люблю я босса, но, если встанет вопрос, кому страна поверит скорее — ему или Скотту, я и десять центов не рискну поставить на нашего хозяина.

— Спасибо, Поль, — насмешливо ответил Лимен с улыбкой, означавшей терпение и согласие.

— Подождите, подождите, — вмешался Тодд. — Я вовсе не защищаю подобный способ действий, но инстинкт всегда подсказывает мне во время шторма, что плыть в гавань надо кратчайшим путем.

— Вот поэтому-то, Крис, вас и назначили министром финансов, а не выбрали сенатором или губернатором. — Лимен говорил медленно и наставительно, как педагог или как человек, объясняющий ничего не смыслящим друзьям некоторые тонкости своей профессии. — Вопрос сугубо политический, дело не только в характере Скотта, но и вот в чем: возможно ли все это в действительности? Вот над чем я ломал голову последние сутки.

Президент, как всегда неуклюже, поднялся с кресла, обошел полкомнаты и прислонился к центральному окну. Казалось, Лимен хотел, чтобы его большие ноги не бросались в глаза; он скрестил их и некоторое время занимался своей трубкой.

— Вообще-то говоря, — продолжал он, — вчерашний визит Джигса снова заставил меня задуматься над некоторыми фактами; они уже давно, с тех пор как я вступил на пост президента, не дают мне покоя. Надеюсь, вы сумеете выдержать немножко философии, поскольку она необходима для уяснения самой сути происходящего?

Уже после взрыва первой атомной бомбы над Хиросимой в психологии людей стало проявляться что-то необычное. Да это и не удивительно. Раньше человек еще мог считать, что даже в самой ужасной войне он волен в той или иной степени распоряжаться своим собственным существованием. Правда, не в очень значительной, но все же в какой-то. Бомба покончила с этой иллюзией. Первой мыслью людей было, что бомба положит конец всем войнам; второй — что если войны не исчезнут, то человечеству останется только рассчитывать на милость тех, кто располагает атомными бомбами. Позднее появилось водородное, а теперь еще и это ужасное нейтронное оружие.

В стенаниях и плаче цивилизация может исчезнуть в одну ночь. Это известно каждому. Что, кроме ощущения своей беспомощности, в состоянии испытывать тот или иной индивидуум? Нет смысла хватать винтовку и бросаться на защиту своей страны. Бессмысленно, вероятно, и поступать добровольцем в военно-морской флот, на одну из подводных лодок, вооруженных ракетами. Как только будет дан приказ открыть огонь, человек сразу поймет, что его дом уже превратился в груду пепла или станет ею через пятнадцать минут.

В комнате царило молчание. Тодд утонул в своем кресле и даже не заметил, что его блокнот упал на пол. Корвин прямо и неподвижно сидел у двери. Кейси бесшумно загасил сигарету и сцепил пальцы за толстой шеей.

— Все это не имеет особого значения для государств, где люди не научились влиять на свое правительство; они не в состоянии понять, чем может это кончиться. Иное дело в условиях демократии. Каждый из нас обязан сознавать, что и он влияет на ход событий, хотя бы и отчасти. Если же люди проникаются убеждением, что их влияние равно нулю, они начинают испытывать неудовлетворенность и гнев. Чувство беспомощности толкает их на крайность. Загляните в историю… Маккарти, потом берчисты, теперь этот популярный фанатик Макферсон.

Лимен умолк и взглянул на собравшихся. Тодд воспринял его взгляд как предложение высказаться.

— Допустим, все это так, господин президент, — заговорил он, — но припомните историю с генералом Уокером [7] — командиром одной из наших дивизий в Германии. Когда в шестьдесят первом году он нарушил установленный порядок, президент Кеннеди немедленно его отозвал.

— Именно подобные факты я и имею в виду, Крис. Вы привели удачный пример. Кеннеди пользовался тогда большой популярностью, и общественное мнение явно было на его стороне. Но с тех пор общее настроение, о котором я говорю, систематически ухудшалось. Люди жаждали найти какого-то сверхчеловека. Не думайте, что я не ощущал этого во время своей предвыборной кампании. В речи, в которой я дал согласие на выдвижение моей кандидатуры, благодаря Рею содержалось, по-моему, нечто такое, что делало меня похожим на сверхчеловека.

— В решающей фразе содержалось всего восемнадцать слов, — рассмеялся Кларк, — но, готов спорить, мы сидели над ней часа два.

— Умные люди — а к ним, я верю, относятся все здесь присутствующие — понимают, что никаких сверхчеловеков не существует, — продолжал Лимен. — Дело заключается в том, что непременным условием существования демократии является желание подавляющего большинства граждан отдавать правительству свое время, свою умственную и физическую энергию. Наступление атомного века сокрушило веру человека в свою способность влиять на происходящее, и это обстоятельство могло бы привести Соединенные Штаты к краху еще до того, как на них начнут падать бомбы. Вот почему я решил заключить договор, пусть даже мне ничего больше не суждено сделать.