Владычица снов. Книга вторая - Уайли Джонатан - Страница 9

Гален огляделся по сторонам. Соляные равнины тянулись до самого горизонта во все стороны, бесформенные и безжизненные. И все же Пейтон избрал сегодня утром дорогу, не поколебавшись ни мгновения.

— А как ты узнаешь, в какую сторону идти? — спросил Гален. — По солнцу?

— Отчасти. А ночью, если понадобится, по луне и звездам. Хотя такого я бы тебе не посоветовал — лунный свет выкидывает странные номера на соляной корке. Но в основном меня ведут опыт и чутье. Некоторые маршруты, вроде нашего нынешнего, совсем легкие. Я уже столько раз проделывал этот путь… Скоро и ты научишься отличать, куда надо, а куда нельзя.

— Надеюсь, — искренне сказал Гален. — Не хотелось бы мне здесь затеряться.

— Точно, соль не прощает ошибок, — подтвердил Пейтон. — А уж что приберет к себе, то сохранит.

В его голосе послышались восхищение и еще какое-то, более глубокое, чувство. Гален не без удивления отметил, что археолог говорит о соли не только в женском роде, но и так, словно та является живой женщиной.

— А тебе ведь здесь нравится, верно? — тихим голосом спросил юноша.

— Она мне вроде дома родного, — ответил Пейтон. — Такое западает в душу.

Они опять замолчали, погрузившись каждый в свои размышления, и когда старший заговорил вновь, его голос утратил былое благоговение, и недавнее очарование пропало.

— Погляди сюда, — указал Пейтон. — Отметины. Это санный след. Здесь полно примет для того, кто умеет искать.

Под ослепительным солнцем Галену не было видно никаких отметин, но он на всякий случай кивнул.

— И синие метки от ям с отходами? — предположил он.

— И это тоже. Понятно, со временем они исчезают, но пока суд да дело, соль успевает впитать любую дрянь.

С этого момента Гален принялся зорко оглядываться по сторонам в поисках примет и памяток прежних переходов. И обрадовался, заметив, что соляная равнина перестала казаться ему беспросветно однообразной. Теперь он различал и фактуру, и цвет соли, даже скрип кристаллов под ногами звучал в разных местах по-разному. И каждый раз, когда Галену удавалось заметить отпечаток каблука или шрам от заступа или лопаты, Пейтон с улыбкой подтверждал его находки. Археолога и самого радовал такой энтузиазм со стороны юноши.

Утро пролетело быстро. Воздух снова прогрелся, правда, сегодня над соляными равнинами веял легкий бриз. Шаан со своими безмолвными телохранителями держались особняком, и Гален даже не пытался подступиться к ним. «Не беги там, где и шагом поспеешь».

После обеденного привала Гален обнаружил, что ноги у него едва не сводит от усталости, но тут уж ничего нельзя было поделать: пришлось, стиснув зубы, идти дальше. Чтобы не думать о боли, он мысленно сосредоточился на обстоятельствах самого перехода. И решил понаблюдать за повадками биков. Этих зверьков он видел, конечно, не впервые, но никогда до сих пор они не попадались ему в своей, так сказать, естественной стихии.

Остаток дня прошел без каких бы то ни было происшествий, пока, за час до заката, не возобновился подземный гул. Караван остановился, все прислушивались. Даже собаки застыли на месте.

— А откуда берется этот шум? — осторожно спросил Гален.

— Перед нами глубинные слои, — врастяжку пояснил Милнер.

Он уже какое-то время шел рядом с Галеном, но сейчас, даже повернувшись лицом к собеседнику, смотрел куда-то мимо него; все его тело, казалось, не хуже чуткого прибора ловило подземную дрожь. И Гален решил погодить со следующим вопросом до тех пор, пока караван вновь не двинулся с места.

— Зыбучая соль?

— Может, она и не поднимется, — ответил Милнер. — Завтра поймем, — мрачновато добавил он.

Они продолжали идти, пока не стемнело, потом остановились на ночлег. На протяжении ночи подземный гул то возобновлялся, то затихал, заставляя людей держать ухо востро и практически не давая им спать. Когда гул поднимался почти до грохота, к нему примешивался и вой биков.

Гален подметил, что Шаан явно озабочен. Археологи, конечно, держались куда спокойнее, но и они внимательно поглядывали на биков и под всем их напускным добродушием и балагурством ощущалось скрытое напряжение.

— Это соль приветствует тебя, новичок, — заметил Холмс. — Она устраивает такие спектакли далеко не для каждого.

— Я польщен, — ухмыльнувшись, ответил Гален.

— Не больно-то радуйся, — хмыкнул бородач. — К утру мы все запросто можем отдать концы. Верно, Фланк?

— Заткнись, — рявкнул молодой археолог. — Где она сейчас?

Его голос, всегда тихий и спокойный, звучал в вечерних сумерках резко и взволнованно.

— Три-четыре лиги отсюда, — хладнокровно подсчитал Пейтон. — Еще не так близко, чтобы начать беспокоиться.

— Зато там сильно, — обронил Киббль.

— Это верно, — согласился командир. — Сильно.

С утра все было тихо, и Гален ошибочно предположил, будто соль успокоилась. Когда он поделился своими мыслями, Пейтон объяснил юноше, что гул означает движение глубинных слоев соляных отложений, которое само по себе не представляет для путников никакой опасности.

— Но когда глубинные слои трогаются с места, рано или поздно это движение выйдет на поверхность, причем подползет совершенно бесшумно, как подкрадывается паук. И лишь по поведению биков мы догадываемся о том, что это вот-вот должно случиться.

— А почему этого не случилось сейчас? — полюбопытствовал Гален.

— Иногда так и бывает, — ответил многоопытный археолог. — А другой раз мы бредем три-четыре дня, пока не столкнемся с зыбучей солью. Но соль, новичок, спуску не дает никому!

Гален задумчиво кивнул.

— Как правило, выброс происходит через день-другой после такого гула, — закончил Пейтон. — Так что будь начеку!

Он весело рассмеялся и продолжил путь, ступая по соли обычным уверенным шагом.

После этого Гален поймал себя на том, что следит за биками особенно внимательно. Не укрылось от него и то, что и остальные ведут себя точно так же. Каждый неожиданный прыжок того или иного зверька или внезапный пронзительный вопль заставлял путников вздрагивать, и тем не менее караван неуклонно двигался на юг. Ведь никто не знает заранее, где может ударить зыбучая соль, поэтому идти вперед было ничуть не более опасно, чем оставаться на месте.

И вот вскоре после полудня три свободных бика напряглись, навострили уши, их длинные хвостики встали торчком. На этот раз даже Пейтон, остановившись, принялся наблюдать за ними, а Гален почувствовал, как у него бешено заколотилось сердце. Все зверьки смотрели на юго-запад, подобрав под себя лапки, словно изготовившись наброситься на какую-то добычу. Раздался новый звук: резкое бульканье, какого Галену никогда не доводилось слышать. Бульканье трех зверьков призрачно поплыло по воздуху, и даже у тех, кто слышал такое уже много раз, по спине побежали мурашки. Никто не произнес ни слова, каждый сейчас пребывал наедине с самим собой и со своими остающимися без ответов вопросами,

Бики словно вросли в соль, неотрывно глядя в ослепительно белую даль. Вдруг один из них повернулся и пробежал несколько шагов, прежде чем, упав на все четыре лапы, остановиться. Это зрелище вызвало у людей желание немедленно броситься бежать куда глаза глядят, однако два других зверька оставались на месте, да и Пейтон предостерегающе поднял руку.

— Стоять! — крикнул он, и это короткое слово прозвучало более властно, чем все, что ранее слышал из уст археолога Гален. Даже Шаан застыл на месте.

Время утратило какое бы то ни было значение. Единственный звук нарушал кристально чистую тишину — горловое бульканье биков.

«Неужели мы так и останемся здесь стоять?» — в недоумении подумал Гален. Да что, собственно говоря, происходит? Он уставился в соль — в ту же сторону, куда смотрели бики, — но ничего необычного не увидел. Правда, воздух у него перед глазами заметно дрожал, и он внезапно понял истоки историй о миражах и снах наяву, представлявших заметную часть застольного репертуара археологов. «Пока бики на месте, с нами ничего не произойдет, — внушал он себе, надеясь, что эта бесхитростная примета окажется верной. — Но если они побегут…»