Владычица снов. Книга вторая - Уайли Джонатан - Страница 14

Разговор закончился сильно за полночь; прощаясь с бароном, Шаан ликовал по поводу открывающихся отныне перспектив. Он также получил новое тщательно разработанное задание и знал, что перед отъездом сможет провести два дня в Риано. Он намеревался извлечь из этого краткого отпуска все возможное — как в плане поддержания торговых дел, что было необходимо для сохранения его купеческой «легенды», так и в плане удовольствий, обещаниями которых был так богат город Риано, если искатель наслаждений прибывал сюда не с пустым кошельком.

Оставшись в одиночестве, барон Ярлас допил кубок, наполнил его вновь и с довольной улыбкой на губах откинулся в кресле. Впрочем, хорошее настроение продлилось недолго. Почти сразу же после того, как Ярлас расслабился, в зале раздался громкий треск, от которого по спине у барона забегали мурашки. Он решил во что бы то ни стало сохранить хладнокровие, когда воздух над третьим от него креслом задрожал, а потом и вовсе заходил ходуном, но все равно в его темных глазах мелькнули искорки страха.

Знакомая фигура в монашеской одежде материализовалась из воздуха прямо перед Ярласом. Когда процесс воплощения завершился, тощая рука откинула капюшон и пара невероятно светлых глаз уставилась на барона.

«Сколько же он тут находится? — раздраженно подумал Ярлас. — Мне не нравится, когда за мной шпионят!»

Барону не было известно, что всего двое монахов, включая только что материализовавшегося Хакона, были способны проделывать подобные номера без риска для жизни. Привилегированное положение первого постельничего давало Хакону доступ к силам, пользоваться которыми, кроме него, имел право лишь настоятель, а в решающие дни, которые вот-вот наступят, даже им обоим надо будет проявлять особую осторожность. Остальные братья приберегали силы до поры до времени. Вся их совокупная мощь понадобится в последний час растянувшейся на жизнь нескольких поколений битвы.

Хакон заговорил — привычно сухим и скрипучим голосом, — и его первые слова ничуть не развеяли поднявшуюся при появлении монаха тревогу барона.

— А можно ли доверять купцу? — спросил он.

В конце концов алкоголь одержал безоговорочную победу над археологами: как над телами, так и над душами. Гален внезапно обнаружил, что Холмса и Киббля уже нет среди пирующих, а когда оглянулся по сторонам, то увидел, что за окном уже светает. Пейтон и Милнер безуспешно пытались поднять неподвижное тело Фланка с самого неудобного ложа из всех возможных, а именно — с пола прямо под столиком. Понаблюдав некоторое время за их стараниями, Гален решил, что для оставшихся на ногах археологов куда проще будет последовать примеру храпевшего Фланка.

Тут ему заехали локтем под ребра, и он тихо выругался.

— Вставай, — прошептал ему Дрейн. — Пусть сами разбираются. Забирай свои вещи и пошли.

Они собрали нехитрые пожитки, взяли ящик с Дрейновым биком и, качаясь на ходу, выбрались из трактира. Яркий утренний свет заставил их отчаянно заморгать.

Вот так и вышло, что вся семерка разбрелась кто куда. Никто ни с кем не договорился, где они встретятся; подразумевалось, что это произойдет как бы само собой. Вообще-то Галену больше хотелось бы оказаться не в обществе Дрейна, но в его нынешнем состоянии выбирать не приходилось.

— Куда мы идем? — пробормотал он.

— В замок, — не без гордости объявил Дрейн. — У меня девчонка из замка. Только, смотри, никому ни слова. Ты-то нормальный парень, а вот остальные… да они все следом приплетутся.

Они заковыляли в сторону замка. У Галена в голове царил полный хаос: одна мысль цеплялась за другую и перескакивала через третью, так что он не мог ни одну додумать до конца. Тихий голосок в мозгу твердил парню: «Тебе только что неслыханно повезло», но в чем смысл этого везенья, понять он был не в силах. Другой голосок вопрошал: «А не эта ли девица из замка — источник странной осведомленности Дрейна в делах, которые никак его не касаются?» Так или иначе, сейчас главной целью для Галена было устроиться на ночлег. И если в планы его поводыря входит именно это, то лучшего и пожелать нельзя. С явным опозданием он обнаружил, что Дрейн уже строит какие-то новые планы:

— …можно и заработать немного, пока мы их дожидаемся.

— «Их»? — в полнейшем замешательстве переспросил Гален.

— Остальных.

— А что они будут делать?

— Холмс пойдет по бабам — и это надолго, — начал перечислять Дрейн. — Пейтон и Милнер будут пить, пока у них не кончатся деньги. Чем занимается Киббль, никому не известно, а Фланк, думаю, будет просто дрыхнуть.

Судя по всему, свежий воздух более чем благотворно подействовал на самого молодого из археологов, по-прежнему пьяному Галену оставалось только завидовать ему.

— Девчонка? А как ее звать? — вдруг вспомнил он.

— Я тебе уже говорил. Ее зовут Бет. Она служит на кухне. И подыщет местечко для нас обоих.

К этому времени Гален уже брел как лунатик и лишь с превеликим трудом поспевал за своим более трезвым товарищем. Затем кто-то положил его руки на ступеньку приставной лестницы и женский голос откуда-то сверху скомандовал: «Сюда! Живо!» Он машинально вскарабкался по лестнице, привлеченный приятным и знакомым запахом. Поднявшись на самый верх, он потерял равновесие и кубарем полетел вперед. Он с ужасом ожидал страшного удара, но ничего такого не случилось. Гален мягко шлепнулся на сено и заснул в тот же миг, когда, всего пару секунд спустя, к нему присоединился и Дрейн.

Когда Гален проснулся, было темно. Он не имел ни малейшего представления, где находится. Он лежал не шевелясь, пытаясь тем самым образумить и того злодея, который, забравшись ему в голову, колошматил по черепу изнутри молотком или даже, пожалуй, молотом. Еще Галену казалось, будто язык у него порос густой щетиной, а все тело невыносимо болело, буквально разламываясь на части. Не могло быть и речи о том, чтобы хотя бы пальцем пошевелить.

Он тупо глазел во тьму, где так ничего и не увидел. Зато кое-что учуял. Теплый воздух наполняли хорошо знакомые ему запахи: здесь пахло сеном, навозом и конским потом. Откуда-то снизу до него донесся шорох, сопровождаемый легким звяканьем железа по камню, — так переступает во сне подкованная лошадь. Сначала Гален решил было, будто попал домой, в Крайнее Поле, но постепенно события последних дней вспомнились ему одно за другим, и он понял, что, хотя и впрямь спит на конюшне, конюшня эта принадлежит барону, замок которого далеко на юге от родного дома Галена.

Юноша попытался сесть — и на него тут же накатила волна тошноты, поэтому он вновь откинулся на спину и стал дожидаться, пока совершенно обезумевший между тем злодей не отложит в сторону свой кузнечный молот. «Никогда больше, — клялся он себе, вспоминая, как провел вечер и ночь накануне. — Боги, надеюсь, я хоть ничего спьяну не разболтал». Он мог только порадоваться, что в таком состоянии не попался на глаза Пайку. «Но зато я попал в замок!» На такую удачу он не мог и надеяться. «По крайней мере, мне кажется, что я туда попал», — внезапно усомнившись, мысленно добавил он. Воспоминания о том, как именно он очутился на сеновале, были более чем зыбкими, и это еще мягко сказано. Он не мог собраться с силами даже для того, чтобы предпринять новую попытку пошевелиться, поэтому решил еще полежать, чувствуя себя жалким и ни на что не годным. Тем не менее у него имелись и другие причины для того, чтобы выйти из оцепенения. Его мочевой пузырь был готов вот-вот лопнуть и ему отчаянно хотелось хотя бы глоток воды, чтобы смочить пересохшее горло.

Поэтому Гален все-таки кое-как поднялся на четвереньки, постоял, пережидая, пока мир не прекратит вертеться волчком, и надеясь, что его хотя бы не вытошнит. По крайней мере, он оказался в состоянии как-то передвигаться и для начала вслепую пошарил вокруг себя руками. Нащупав гладкую перекладину приставной лестницы он еле-еле перетащил на нее тело и начал медленно спускаться. Все его тело билось в судорогах каждый раз, как нога упиралась в очередную ступеньку, и к тому времени, как Гален спустился до самого низу, он весь дрожал и одновременно обливался холодным потом.