Владычица снов. Книга вторая - Уайли Джонатан - Страница 12

Теперь, когда караван сошел с соли, Шаана никто уже не сдерживал — и вскоре он со своими могучими спутниками далеко обогнал археологов. А товарищи Галена, хотя вроде бы и не испытывали усталости, явно вознамерились пройти две лиги, оставшиеся до Риано, приятным прогулочным шагом. Холмс, не обращаясь ни к кому в отдельности, принялся во всех деталях описывать, как именно он собирается потратить честно заработанные деньги. Программа намечалась чрезвычайно утомительная и крайне дорогостоящая, но Гален не сомневался в том, что бородач ничуть не преувеличивает. Он начал догадываться, почему археологи вечно сидят без денег. Остальные держались поспокойнее, что же касается Киббля и Дрейна, то они и словечком не обмолвились о своих планах. Так или иначе, а первый вечер археологи собирались провести все вместе, поочередно обходя все трактиры Риано. Все спутники Галена, включая самых младших, казалось, принимали это условие как нечто само собой разумеющееся. Священный обычай нельзя было ни нарушить, ни даже поставить под сомнение.

Гален предпочел бы последовать за купцом в замок Ярласа, но быстро понял, что из этого не вышло бы никакого проку. Да и бросать товарищей в первый же вечер, когда они сошли с соли и в карманах у каждого полно денег, было бы откровенным дезертирством. А Галену вовсе не хотелось в результате одной оплошности разом потерять и компаньонов, и единственных друзей, и способ существования.

Они вошли в Риано к вечеру, и Шаан почти сразу же затерялся в лабиринте городских улиц. Окраины города были застроены жалкими лачугами, на порогах которых процессию археологов с подозрением и любопытством встречали и провожали суровые женщины и полуголые дети. Под их пристальными взглядами Гален почувствовал себя неуютно, но его спутники, привычные к такому приему, не обращали на это никакого внимания.

И когда Галену уже начало казаться, что Риано довольно-таки негостеприимный и мрачный город, они выбрались к высоким воротам и под предводительством Пейтона проникли во внутреннюю часть города или, собственно, в город как таковой. Огромные деревянные ворота в старой каменной стене были раскрыты, по бокам от них стояли стражники, виднелась стража и на расположенных по обеим сторонам от ворот башнях. Гален невольно подумал о том, на каком основании одних пропускают в город, а других — нет, но всю их компанию пропустили без каких бы то ни было возражений.

Контраст между внутренним городом и окраинами сразу бросался в глаза и был просто потрясающим. Хотя улицы здесь, во внутреннем городе, были узкими и не слишком чистыми, дома содержались в превосходном состоянии, люди щеголяли в богатых нарядах, повсюду кипела торговля. Но при всем этом в самом воздухе здесь витало что-то странноватое — и Гален сразу почувствовал это, хотя поначалу и не смог точно определить, в чем дело. А почувствовав, забеспокоился. Его былая самоуверенность быстро сошла на нет: Риано вовсе не был увеличенным Крайним Полем. На этих улицах жизнь явно шла по каким-то другим правилам, и Гален лишний раз порадовался тому, что прибыл сюда в обществе многоопытных путешественников.

Словно по безмолвной договоренности, археологи направились прямиком в самый центр города и в конце концов вышли на ратушную площадь. С одной стороны там возвышался внушительных размеров замок — приют и опора барона Ярласа. Крепостные стены и башни из серого камня мрачно нависали над площадью. Главные ворота были наглухо заперты, и Гален, быстро осмотревшись по сторонам и нигде не обнаружив Шаана, решил, что тот уже проник в замок. По трем остальным сторонам площади теснились красивые разномастные дома, а в центре стоял грубого дерева помост, никак не вписывающийся в общую картину. Подойдя поближе и увидев темные пятна на его досках, Гален с ужасом догадался о предназначении этого помоста. Кровь застыла у него в жилах при одной только мысли о правителе, который выставляет на всеобщее обозрение — да еще в таком месте — зловещий символ своего правосудия, и он вспомнил слова Пайка: «С Ярласом шутить нельзя».

Спутников Галена, судя по всему, не тревожили подобные мысли; они дружно рванулись в большой и шумный трактир в дальнем углу площади. Пейтон первым нарушил неприкосновенность этого заведения и уверенным шагом направился к стойке. Его спутники, горланя во весь голос в радостном нетерпении, сгрудились у него за спиной. Хозяина и нескольких половых это вторжение скорее встревожило, и трое крепких мужчин тут же поднялись со своих мест в темном углу трактира. Археологов это ничуть не смутило. Вообще-то Пейтон даже наслаждался впечатлением, которое произвел на местную публику их приход; он со стуком выложил несколько монет на стойку. Взгляд трактирщика неуверенно скользнул с лица посетителя на монеты и тут же вернулся обратно.

— Теперь полегчало? — милостиво осведомился Пейтон.

Трактирщик, кивнув, выдавил из себя улыбку и гостеприимно всплеснул пухлыми белыми руками. Трое поднявшихся вновь уселись на места, хотя, как показалось Галену, с явной неохотой.

— Чем могу служить, господа?

— Семь кружек лучшего пива, — распорядился Пейтон. — Да не вздумай разбавить, нас не проведешь.

— Уверяю вас… — возмутился было трактирщик, но потом, передумав, умолк и знаком велел двум служанкам подать вновь прибывшим пиво. Он смахнул со стойки монеты, отсчитал сдачу и заторопился к другим посетителям.

Пока археологи рассаживались за одним из соседних со стойкой столов и раскладывали под ногами свои немногочисленные пожитки, служанки уже поднесли им пиво. Одна из них прямо-таки окаменела от ужаса, зато другая дружески подмигнула Холмсу.

— Опять припожаловал, — поприветствовала она археолога.

— Подсядь попозже, — отозвался тот.

— Этого нам надолго не хватит, — добавил Пейтон, поднимая кружку. — Так что проследи…

— Не волнуйся, — оборвала его бойкая служанка. — Лично позабочусь, чтобы никто не зачах от жажды.

Она отошла, покачивая пустым подносом и бедрами.

— Кто такая? — спросил Милнер у Холмса.

— Понятия не имею, — хмыкнул бородач, провожая взглядом удаляющуюся женщину. — С возвращением на твердую землю!

Он поднял кружку, и остальные последовали его примеру.

Пару мгновений тишину нарушало лишь жадное бульканье и удовлетворенное отфыркиванье. Остальные посетители, до этой минуты настороженно следившие за археологами, постепенно успокоились и вернулись к прерванным разговорам. Только из-за соседнего столика раздалось одно замечание: какая-то женщина во весь голос объявила, что от сидящих под столом в ящиках биков плохо пахнет. Холмс развернулся в кресле и уставился на нахалку.

— К сожалению, госпожа, вы ошиблись, — с комически преувеличенной вежливостью произнес он. — Бики невероятно чистоплотные зверьки. — Широко, во весь рот, ухмыльнувшись, он закончил: — А воняем мы сами!

Значительно позже — когда время уже перестало играть какую бы то ни было роль — события вечера слились в единый блаженный поток. Даже Гален, у которого имелись и причины, и желание оставаться трезвым, понял, что эта задача выше его сил. Одно питейное заведение сменялось другим, каждое новое казалось еще более убогим, чем предыдущее, так что в конце концов он просто перестал понимать, где они находятся. Последний трактир разительно отличался от первого, хотя пиво, как это ни странно, оставалось на вкус столь же превосходным, и шумели здесь не только археологи, но и все остальные посетители.

Гален смутно припоминал, что кое-где в ходе нынешнего вечера играла музыка и пели певцы, а кто-то даже пустился в разудалый пляс. К археологам то и дело присоединялись местные, главным образом девушки, — всем хотелось выпить на дармовщину. Казалось, полгорода были давным-давно знакомы именно с этим отрядом археологов, а сами они купались в собственной важности и чужом внимании, причина которого коренилась в деньгах, которые пока еще бренчали у них в карманах.

Гален не без труда останавливал взгляд то на одном, то на другом из спутников. Раскрасневшийся и обливающийся потом Пейтон потчевал благодарных слушателей байками, которые и начинались-то небывальщиной, а в ходе рассказа выливались и вовсе в нечто несусветное. Холмс, усадив к себе на колени очередную деваху, веселился пуще всех, пел, передразнивал своих спутников, отпускал остроты по адресу всех присутствующих и отсутствующих. Особенно язвительной и даже жестокой оказалась одна из его шуток по поводу медлительного, угрюмого и косноязычного Фланка. Не все откликались на его остроты добродушно — особенно когда их мишенью становились не сами археологи, а люди из-за соседних столиков. Посетители торопились покинуть трактир, прежде чем на них обрушилась бы волна насилия, близость которой они чуяли за удалым весельем могучего бородача.