Владычица снов. Книга первая - Уайли Джонатан - Страница 4

Ребекка часто пыталась вообразить себя на месте того незримого игрока, с которым состязался монах, ломая себе голову над тем, какой ход следовало бы сделать сейчас черными фигурами. Она даже пробовала подсказать ему тот или иной ход, для чего, закрыв глаза, представляла себе, будто ее рука появляется на картине и передвигает фигуру с места на место. Однажды ее тайное желание и впрямь исполнилось — и девочка, затаив дыхание и ощущая бешеный стук собственного сердца, уставилась, не веря своим глазам, на доску, на которой произошла как бы подсказанная ею перемена. Однако это больше никогда не повторилось; более того, придя в следующий раз в заветную комнату, она обнаружила на доске совершенно незнакомую ей позицию.

Угаданный и подсказанный ход заключался в продвижении простого пехотинца на одно поле. Она бессчетное число раз пыталась повторить этот ход, равно как и старалась угадать и подсказать ходы более сильными фигурами, но после единственной удачной «подсказки» ничто больше не развивалось согласно ее замыслам и намерениям. Ребекка не понимала, происходит ли это потому, что ей неизвестны правила, по которым ходят сильные и во многом загадочные фигуры, или же потому, что все ходы в разыгрываемой на картине партии предопределены с самого начала. В конце концов, она пришла к выводу, что ее единственная удачная «подсказка», связанная с продвижением простого пехотинца, была не более чем случайностью.

Она поинтересовалась у Рэдда, не знает ли он что-нибудь о других разновидностях игры, именуемой шахматами, однако ничего не добилась. Он сказал лишь, что за многовековую историю игры та, бесспорно, обзавелась многими разновидностями, но лично ему на сей счет ничего не известно.

— А использовались когда-нибудь в шахматной игре в качестве фигур статуэтки животных? — спросила она однажды.

— По-моему, нет, — ответил Рэдд. — А почему ты об этом спрашиваешь?

— Ну, знаешь ли, даже люди, воюя друг с другом, не обходятся без помощи зверей, — отговорилась девочка. — Рыцари ведь ездят на лошадях. А бойцовые псы, бойцовые медведи?

— Наверное, так оно и есть. Но мы уже так давно, так невероятно давно ни с кем не воюем. Слава вышней милости.

— Об этом я знаю. Но я читала старинные книги про войну, — возразила Ребекка. — Люди тогда даже драконов использовали, — неосторожно добавила она.

— Драконы — это сказочные существа, — строго осадил ее Рэдд. — Их нет и никогда не было. Почему ты забиваешь свою милую головку подобным вздором?

Ребекка, поняв, что допустила промашку, прикусила язычок.

— Так доиграем мы эту партию или нет?

Голос наставника все еще звучал сердито. Девочка кивнула и после недолгого размышления сделала ход, который, как она понимала, рано или поздно должен был обернуться ее поражением.

Теперь Ребекка стала старше, стала умнее, она в какой-то мере научилась держать язык за зубами. Стоя перед портретом отца, она предалась воспоминаниям и на протяжении какого-то времени не обращала на картину никакого внимания.

Нет ни малейшего шанса на то, что и этой картине суждено претерпевать чудесные превращения, уныло подумала она, и тут же ее охватило страстное желание вновь нанести визит своему монаху. За годы, прошедшие после чудесной находки, очарование, исходящее от картины, несколько ослабло, и девушка теперь приходила в Восточную башню заметно реже, чем раньше. В какой-то мере это было связано с невольно испытываемой ею обидой: ведь проведя перед картиной столько времени, она так и не сумела найти ключ к ее волшебству, да и не думала, что приближается к разгадке тайны. Монах и разыгрываемая им партия оставались для нее разрешимой загадкой. Другой причиной некоторого охлаждения к картине послужила мысль о том, что если ей самой и суждено найти в собственной жизни какой-то смысл, то произойдет это благодаря ее личным успехам и усилиям, а вовсе не с помощью древнего холста.

Тем не менее, нынешний визит молодого художника и неизбежное разочарование его работой разбередили в душе девушки былые желания. Развернувшись на каблучках, она вышла на балкон, опоясывающий картинную галерею со всех четырех сторон, и прошла по нему до лестницы. В ходе этой прогулки она миновала несколько поколений своих предков — властительных баронов с женами и детьми, — равно как и бесчисленные полотна, на которых были запечатлены важнейшие события из истории ее рода: сражения, свадьбы, прием королевских посланников. Едва удостоив их взглядом, Ребекка спустилась по лестнице на первый этаж и, отворив тяжелую дубовую дверь, прошмыгнула в Восточную башню. Она то и дело настороженно оглядывалась по сторонам, чтобы убедиться в том, что за ней никто не наблюдает.

На нижних ярусах Южной башни размещался главный оружейный склад всего замка; здесь было холодно и темно. Слабый свет, просачивающийся сверху, заставлял слабо поблескивать лезвия мечей, круги щитов и наконечники копий, но Ребекка хорошо знала дорогу и никакая иллюминация ей не требовалась. Она быстро добралась до каменной лестницы, которая спиралью шла с первого этажа до смотровой площадки, и начала восхождение.

На верхних ярусах здесь практически ничего не было, что же касается пауков, летучих мышей и сов, то Ребекка не обращала на них никакого внимания. Поднявшись примерно на две трети высоты лестницы, она осторожно приоткрыла заветную дверь — осторожно, потому что ей было отлично известно, что несмазанные петли этой двери всегда страшно скрипят. Убедившись в том, что и здесь ее никто не подкарауливает, Ребекка выбралась в коридор, оснащенный бойницами, идущий вдоль восточного крыла южной стены замка. Защищенная от нескромных взоров двумя практически глухими каменными стенами, Ребекка порадовалась тому, что дело складывается столь удачно. Хотя стены сильно обветшали, а кое-где и обкрошились, они все еще оставались довольно прочными и массивными, в особенности это относилось к внутренней стене, так что девушку скорее могли бы увидеть из-под стен замка, нежели изнутри. Чтобы дополнительно обезопасить себя, Ребекка преодолела искушение посмотреть сверху на отцовские покои и на примыкающие к кухне огороды, которые отделяли Восточную башню от остальных строений замка и его угодий.

Ребекка прошла коридором до угла, повернула налево и оказалась прямо перед обитой железом дверью, ведущей собственно в башню. Быстро проверила, не побывал ли здесь кто-нибудь за время, прошедшее со времени ее предыдущего визита. Нет, нить, закрепленная в верхней части двери, оставалась в целости и сохранности. Значит, ее тайник никто не потревожил. Сняв нить с двери, девушка прошла в башню. Едва она закрыла за собой дверь, как воцарилась кромешная тьма, но это ее не испугало и не остановило. Поднявшись на два марша по крутой деревянной лестнице (вот здесь, правда, ей вновь понадобилась осторожность), она попала в верхний зал башни. Здесь было светло: в зале имелось несколько узких окон и круглое отверстие в крыше. Повсюду царил какой-то затхлый запах, который Ребекка уже успела хорошо запомнить.

Половицы угрожающе заскрипели под ногами девушки, когда она прошла по залу, прокладывая себе дорогу среди скопившейся здесь старой рухляди, но Ребекка знала, что путешествие не сулит никаких неприятностей, если только она не ступит на пятачок прямо под отверстием в крыше, где из-за потоков дождя пол совсем прохудился. Пыль и паутина, как всегда, за время, прошедшее после ее последнего визита, успели еще больше расширить свои владения, но в остальном все оставалось более или менее по-прежнему. Ребекка некогда потратила много времени на то, чтобы хоть как-то отчистить и разобрать находящиеся в этой комнате предметы, и хотя ей так и не удалось найти здесь что-нибудь столь же интересное, как волшебная картина, каждая из хранившихся тут вещей поведала ей свою историю. Здесь нашлись старые платья, обветшавшие и полуистлевшие, деревянный меч и деревянная же лошадка-качалка, тщательно и искусно расписанная, хотя краски, разумеется, давным-давно выцвели. Здесь имелась корзина, полная восковых свечей, и эта находка оказалась для Ребекки весьма кстати, хотя она и пользовалась этими свечами с великою осторожностью, понимая, что льющийся из Восточной башни свет непременно вызовет в замке серьезные подозрения. В одном углу кое-как была составлена пришедшая в полную негодность мебель, тогда как в другом хранилась горшечная утварь, причем сложили ее так неловко и неумело, что некоторые горшки и миски практически слиплись друг с дружкой. А самой волнующей находкой стали для Ребекки две книги в кожаных переплетах, но они же принесли ей и самое горькое разочарование, потому что отсырели и обветшали настолько, что она с трудом смогла лишь разлепить страницы, а о том, чтобы прочитать их, не могло быть и речи. Ребекке даже не удалось разобрать названия. Имелась здесь и причудливая коллекция деревянных трубок, которые, как она предположила, могли оказаться музыкальными инструментами, два небольших колокола и несколько стеклянных сосудов, в которых хранились разноцветные порошки. Список ее находок был обширен, однако ничто не шло ни в какое сравнение с ее первым открытием.