Танцы с Виртуэллой - Тюрин Александр Владимирович "Trund" - Страница 76

Шрагин посмотрел на футбольное поле, отделенное от старинного здания школы живой изгородью. Другому бы на его месте понадобился бинокль. Но великий и могучий Ваджрасаттва сделал так, чтобы его новый киберглаз давал троекратное увеличение по принципу «как у орла» в центре поля зрения. Передача сигнала на имплантированный экран уже не требовалось. Через наноадаптер сигнал перескакивал прямо в оптический нерв. Смастерил индус и новые пальцы-протезы.

А по-поводу известной ядовитости игл он невнятно как-то объяснился. Мол, яд бинарный, по отдельности компоненты безвредны, закупаются у третьей стороны, третья сторона могла что-нибудь и перепутать…

Школьники и школьницы гоняли мяч с одинаковым усердием и одинаково неумело; вот такая она — эмансипация.

Если Ваджрасаттву удалось найти сразу, по крохотному адресу, оставленному на задней уцелевшей стенке киберглаза, то обнаружить госпожу Дидрихс столь же быстро не получилось. Амстердамская клиника, похоже, пошла на дно, дюссельдорфская практика была продана какому-то дантисту. Но Сергей знал, где можно встретить Дашу…

Хотя Шрагин внимательно наблюдал за тем, как дети гоняют мяч по отличному западноевропейскому газону — господи, почему ж у них даже трава крепче — однако уловил, что сзади подходит или может даже подбирается человек.

Если точнее, он «увидел» с помощью вибросенсора. Несмотря на то, что подкрадывалась к нему женщина с очень мягкой поступью. Догадаться об остальном уже не представляло труда.

— Привет, Даша. Я тут вовсе не для того, чтобы намекать на какую-то угрозу для твоей дочурки — кстати, она классно играет в футбол, а просто, чтобы с тобой встретиться. Есть ведь еще общие темы, как мне кажется… А твоя пацанка и в самом деле похожа на Андрея. В том, что он автор, можно нисколечки не сомневаться. Хотя, по счастью, ростом и комплекцией она не в папу.

Даша Дидрихс прислонилась к чугунной решетке, за которой начинались владения школы.

— Далась вам его комплекция. Андрей был симпатичный мужчина, вот и все тут.

— Хм, никогда я не мог понять женских вкусов.

— В самом деле? Ну, на мой взгляд ты тоже ничего. Особенно после

того как Ваджрассатва в очередной раз улучшил тебя. Надо сказать, что каждая твоя потеря оборачивается для тебя новыми интересными приобретениями.

— Спасибо, Даша. А вот ты, все, что надо, приобрела еще при своем рождении.

— Тоже спасибо… А еще ты такой везучий парень. Тебе все-таки удалось прокатиться по Кавказу, да вдобавок вернуться оттуда с трофеем.

— Это не трофей, а ребенок по имени Аня Каширская. И теперь она наконец дома. Хавает конфеты и играет в куклы. Она, кстати, тоже дочка Андрея Шермана, о чем тебе наверняка известно. Я думаю, он все-таки понял, что ему прислали именно палец Викиной, а не

Ритиной дочери и это обстоятельство подстегнуло его самоубийство. Дополнительное чувство вины, что ли. Кстати, у всех трех девчонок рыжеватые кудряшки, даже у твоей — просто поразительно. Наш герой был настоящий праотец Исаак в новом издании, только в любимых женщинах не было того согласия. Между любимыми женщинами царили разногласия. Ведь если мужику все время подавай новые пространства, то женщине нужна одна-единственная точка опоры, которую она не намерена делить с товарками. Поэтому-то любимые женщины господина Шермана скверно относились к друг дружке и детишкам друг дружки. Вон ты даже авиацию хотела послать, отбомбиться по Ане Каширской. Сколько там стоит боевой вертолетовылет с опозновательными знаками по желанию заказчика?

— Слушай, уши вянут, — оборвала Даша Сергея. — Небось молчал как пень сорок лет, а сейчас разговорился. «Отбомбиться по Ане.» Чушь. Вытащить я ее оттуда собиралась. Да, я наврала тебе насчет того, кто там в заложниках, но чего тут особенного? Я тебя жалостью повязать хотела. Хотела взять в свою компанию, чтобы вместе миллионами ворочать. Я думала, ты жалостливый. Но ты еще и кретином оказался. Дал от меня деру вместе с двумя лимонами… Так что, давай лучше к делу.

— Ладно, вернемся к делу. Я полагаю, что ты зря взяла те сто тысяч и, по идее, тебе надо бы их вернуть… Ага, не замечаю энтузиазама на твоем красивом лице. Поэтому предлагаю тебе заслужить их и получить еще довесок. Есть одна работенка.

— Ага, похоже ты собрался прикончить одного красавчика. — произнесла догадливая женщина.

— Я собрался вывести Энгельманна из игры, скажем так. И ты должна искупить свою вину честной работой на меня.

— Не надо меня агитировать, Серега. Я сама когда-нибудь сделала бы это, в смысле грохнула бы его.

— Я придам тебе ускорение, Даша.

— Я почти согласна. Почти.

— К этому «почти» мы еще вернемся. Но вначале, в качестве жеста доброй воли, ты должна мне рассказать об Ане Каширской. Что она из себя представляет в твоих глазах и глазах Энгельманна? Сдается мне, что вы вдоволь поэкспериментировали с этим ребенком.

— Да, это можно было назвать экспериментальной медициной. — отозвалась Даша, перестав смотреть на Шрагина.

— Однако этот эксперимент не был вызван срочной медицинской необходимостью. Хотя Вика передала своей дочери ген Xte, он ведь не обязательно должен привести к болезни. Пусть вы с Энгельманном и внушили Вике обратное.

— Допустим, что не обязательно. Но я дала этой девочке стопроцентную неуязвимость. Ни у кого на Земле больше такой нет. Можешь ты это понять? Поэтому она и выжила в яме.

— Но своей собственной дочурке ты бы не стала создавать неуязвимость такого сорта, а, Долли?.

— Но своей дочери я могу дать другую защиту, в отличие от этой секретутки. Мало того, что с генетическим дефектом, так еще и блядь. — Даша возмущенно выдохнула и эта было непритворно. — Эта хренова мамаша могла на неделю дома одного ребенка оставить и укатить к очередному хахалю на дачу. И, если честно, финал у нее не за горами…

Вот и прояснилась тема. Энгельманн считал Аню Каширскую своей «овеществленной информацией», поэтому велел украсть ее и спрятать. Возможно и пальцы ей рубили не только для шантажа папы, но и в экспериментальных целях — посмотреть, как организм справится. Даша тоже видела в Ане Каширской свое кровное «ноу-хау», поэтому и хотела… Скорее всего хотела уничтожить его, чтобы никому не досталось.