Танцы с Виртуэллой - Тюрин Александр Владимирович "Trund" - Страница 35

Энгельманну натикало, сутя по косвенным данным, лет сорок пять, но у него было изящно вылепленное лицо, покрытое тонкой свежей кожей. Шрагин не раз уже видал в Германии сомнительные лица, но физиономия господина директора скорее подошла бы девушке. И вместо рукопожатия Энгельманн поцеловался со своим замом. Кураев ни с кем не поцеловался, а вместо этого пробуравил Лже-Кураева злым взглядом своего единственного глаза.

— А я с герцогом и герцогиней, — похвастал Энгельманн, — они пока осматривают новинки на третьем этаже.

— Ну, этот парень в короне к тебе просто не равнодушен.

После поцелуя Энгельманн-младший подошел к Шрагину и уже вполне стандартно протянул руку. Сильно смутившийся визитер встал из кресла и пожал некрупную, однако предельно твердую «хирургическую» руку директора Музея и распорядителя Фонда.

— Вы — господин…— начал Энгельманн.

— Кураев. — охотно подсказал Динст. — Это господин Кураев.

— Что за хрен? Это я — Кураев, а не этот урод. — взревел истинный Кураев и повторил по-немецки, ударяя себя в грудь кулаком. — Их бин эхтер Кураев.

— Нет я, — отважно заявил Шрагин.

Энгельманн предусмотрительно отошел на два шага от Лже-Кураева, однако сохранял дистанцию и до Кураева истинного.

— Их не может быть двое? — справился шеф у зама. — Ты в базе данных смотрел? В таблице поставщиков.

— Еще нет. — Динст защелкал клавишами старомодного компьютера.

— Нет, тут всего один Кураев. Как же узнать, кто из них настоящий?

Энгельманн задумался.

— А у вас, господа, есть национальные паспорта?

— Ой, я забыл, — погрустнев произнес подлинный Кураев.

— И я не захватил с собой, — сказал несколько осмелевший Шрагин.

Энгельманн ненадолго нахмурил свой почти-девичий лоб.

— Истинный Кураев, наверное, должен быть мусульманином, то есть с обрезанной крайней плотью. Господа, снимите штаны.

— Да, да, да, но только при мне.

В комнате возникла шикарная дама в перьях райских птиц, на вид герцогиня.

— Мальчики, мальчики, что вы все о штанах? — пропела она. — Сегодня вы заставили меня снова поверить в жизнь после смерти. — Дайте я вас поцелую за это. Или укушу.

— Я люблю качественные укусы, а вот он, кажется, нет, — Энгельманн показал пальцем на Динста и засмеялся жеманно.

Герцогиня, которая все более напоминала своим богатырским ростом и плечами хорошо сложенного мужчину, сделала свое дело и удалилась.

— Ну, ты давай первый, — сказал Кураев Шрагину.

— А почему не ты?

— Этот боится больше, — сказал Энгельманн, кивнув на настоящего Кураева.

Шрагин перевел дух, находящийся где-то в солнечном сплетении — кажется, обошлось.

Неожиданно он заметил, что Динст просто давится от смеха. Вот он прыснул, не удержавшись, затем к нему в порыве искреннего здорового хохота присоединились Энгельманн и Кураев.

Шрагин почувствовал неладное, но было уже поздно.

Наконец Энгельманн унял свой смех и, немного отдышавшись, произнес:

— Добро пожаловать в Музей Миры Человека, господин Шрагин.

Полный абзац. Однако Шрагин заметил, что герцогиня забыла закрыть за собой дверь.

В три прыжка он преодолел расстояние до выхода, но там уже стоял Кураев, который мгновенно оказался в нужном месте, перемахнув через стол.

У Сережи мелькнула мысль, что надо немедленно вмазать Кураеву, и лучше не в челюсть, а в пах — ведь тот беспечно и уверенно стоит на широко расставленных ногах. Но как же — прямо в пах? Это ведь так больно. Однажды хулиган-пятиклассник ударил в пах десятиклассника Шрагина и тот хорошо запомнил все эти неприятные ощущения… В голове привычно хороводили мысли, отражаясь одна от другой. И никакого доступа к психопрограммному интерфейсу, полный паралич.

— Ты куда, двойник? — весело поинтересовался Руслан.

— В туалет. — бесхитростно отозвался Сережа.

— Я тебя сейчас облегчу.

И врезал.

Работник умственного труда легко перелетел через кресло, неловко пытался смягчить падение плечом, но все равно въехал в ламинатный пол левой стороной затылка, после чего его сознание оказалось в темном абсолютно непроницаемом мешке.

Шрагин словно выплывал из склизского тошнотворного омута. Неужели это нокаут так подействовал?

— Дурной ты, Серега.

Вот позорище-то, выключили как щенка, без сопротивления. И не какой-то звероподобный Тайсон выключил, а человек его роста и комплекции. Но словно кирпичом врезал. И почему это русские люди не дерутся как ковбои, у русских людей один дает себя бить, а другой с удовольствием это делает.

/код/

мойСлабыйХарактер = ИнтеллигентныеРодители.воспитывать(я);

ушибЛица = Противник.использовать(мойСлабыйХарактер);

//код/

И откуда этим типам знать его имя, ведь все документы остались в камере хранения на дюссельдорфском вокзале. Или эти типы все знали с самого начала?

— Дурак ты, Серый, — повторил далекий голос, словно бы стиснутый его собственной тошнотой. Или же этот голос вызывал тошноту? — Зачем полез сюда, Шрагин, думал с кондачка и тебе отломится? Ты ж, блин, не герцог. Если уж вырвался за кордон, так тикай, куда глаза глядят, хоть в Парагвай.

Шрагин не мог пошевелить ни одной мышцей, ни одним членом, непонятно даже как еще дышал. Чужой голос проходил к нему как сквозь вату. Взгляд постепенно фокусировался. Но, в итоге, он не захватил ничего, кроме потолка. Веки не закрывались и не открывались, какие-то трубочки увлажняли глаза, которые затем подсушивались потоком воздуха…

Почему не получается ни одно движение, неужели Руслан сломал ему позвоночник?

— Да нет, цел ты пока, даже не обосрался, хотя в таких случаях положено заранее клизму делать. Я тебе только анестезию дал, а один, с позволения сказать, мужчина ввел тебе нарколептик. Теперь Энгельманн с Динстом решают, как с тобой дальше дружить. Я предложил распилить тебя циркуляционной пилой на тысячу ломтиков, но они не согласились, гуманисты хреновы, сказали, что пила может засориться. Может, они сперва тебя в жопу хотят, уж больно ты для них привлекательный, неподвижный такой как Ленин, они ведь самые настоящие некрофилы-педофилы, да еще марксисты. Знаешь, из настоящих марксистов самые лучшие пидорасы получаются, потому что все ради товарища… Извини, меня мобила зовет. Наверное, девушка.