Каменный век - Тюрин Александр Владимирович "Trund" - Страница 10

Выбор был, как всегда, небогат: или полностью принадлежать машине, ущемив человеческое достоинство, или, расцветая достоинством, становиться красным пятном на стене. В каком случае меньше дергаться придется — неясно. Поэтому он выбрал третье. По дороге ему попался мусорный бак. Он сорвал крышку и нырнул ласточкой вглубь, упрямо сжимая ручки катулей в кулаках. Внутри дяде Вите не все понравилось, но на свиноферме запахи тоже были не ахти.

Сориентировавшись в замкнутом пространстве, дядя Витя стал наблюдать за адской машиной, которая постояла немного, как бы в раздумии, потом ткнула бак бампером. Бак упал на бок, покатился. Покатился вместе с ним и дядя Витя с пожитками. Потом изнурительное верчение прекратилось, бак уткнулся в стену и произнес: «Не кантовать. Опять кантуют, ублюдки».

Едва все соки в дяде Вити прекратили кружиться, как их плеснуло вдоль. Робобус наезжал и отъезжал, усердно сплющивая бак, который стонал и ругался. Дяде Вите казалось, что робобус просто захотел приготовить железный блин с мясной начинкой. «Поди, поди», — уговаривал селянин робота, как деревенскую жучку, а потом не выдержал и завыл горестным воем. «Выходи, — приказал робобус. — Будешь за все отвечать».

Дядя Витя смолк, но выходить на расправу не стал, а решил приготовляться к смерти. Но тут пытка прекратилась. Дядю Витю вытащили из бака, конечно, вместе с катулями, которые он ни разу не отпустил. Над ним склонилось дружественное лицо водителя и хмурая физиономия гаишника.

— Начальник не верил, что в баке человек, пока ты не взвыл, — заметил водитель. — Вот тогда уже ввел код прерывания в робобус.

— За что? — бросил вверх дядя Витя.

— За все, — объяснил гаишник, но про себя решил, что сообщит о происшествии в Службу Санации. Может, этот мужик только прикидывается простаком.

— Да робобус просто удружить хотел, — дал свою версию водитель, — понравился ты ему, дядька.

Частник свез бедного селянина в гостиницу и даже не захотел взять с него деньги: «Угощаю… И так уж настрадался, лопух».

Изможденный дядя Витя вошел в переливающийся красками вестибюль. Хотел было обрадоваться, что он, простой крестьянин, живет в таких знатных хоромах. Но тут токер все испортил, затрындел высокомерно: «Людям в грязной спецодежде вход не сюда. Предлагаю немедленно выйти на улицу». Дядя Витя пристально оглядел себя, одежонка действительно не ахти. Вначале он сконфузился, но потом вспомнил, кто его так извалял. Это он еще ничего после всех унижений смотрится. «Ваше дело — прибираться за мной, а мое пачкать, и заткнись», — выдернув токер из уха, заявил ему дядя Витя. Он был уже готов на бунт бессмысленный и беспощадный, поэтому нарочито плюнул на пол и растер свое произведение башмаком. Облегчившись столь незатейливым образом, дядя Витя положил токер назад, в ухо, и упал на диван — немного передохнуть перед тем, как пересечь холл. Чудная музычка с квакающим пением отключали его от хлопот, из-за курильниц голова начинала парить, как воздушный шар. Можно было позырить вполглаза на тощих девок, которые голографически высовывались из рекламных щитов и призывно махали конечностями. Такие женщины в Пустомерже не водились. Бабоньки в родной деревне славились совсем другими размерностями.

Холл быстро пустел, и это нравилось дяде Вите — ощущение такое, что он царек-королек в личном тронном зале. Ясными глазами дядя Витя принялся наблюдать, как прячутся в стены рекламные девки, тонут в полу цветочные горшки, засасываются потолком шторы, а люди торопятся к лифтам. Наконец, дядя Витя заметил, что в холле совсем один.

Он привстал, еще недоумевая, но уже чувствуя: происходит кое-что именно в его честь. Он скромно потупился, потом посмотрел по-орлиному гордо, а затем по-быстрому сник. Кусок стены в одном месте торжественно отполз вбок. Из пещерного мрака, хитро поблескивая глазками-огоньками, стали выползать здоровенные черепахи. Нет, это были не черепахи, а похожие на них приземистые аппараты. И дядя Витя сразу понял, что с такими не договориться. Следом двинулись другие машины, повыше в холке, рогами-захватами смахивающие на козлов. Приземистые, пуская струйки пара из-под низа, построились свиньей, цепью вытянулись перед ними рогатые устройства, и вся эта внушительная рать покатилась на маленького дядю Витю. «Я ведь предупреждал, теперь вам дороже обойдется», — позлорадничал токер.

«Козлы» поднимали на рога и проглатывали всякую мебель, вернее, то, что попадалось им на пути. «Черепахи» пропаривали и проутюживали освободившиеся поверхности. Шансов на жизнь вражеская кодла оставляла мало. Дядя Витя, не выпуская покупок из окостеневших ладоней, стал метаться, как броуновская частица. Но территория для метаний становилась уже и уже, неприятель двигался плотнеющими рядами, мимо него не прошмыгнула бы ни мышка, ни сурок. В смятении чувств дядя Витя бросился к окну, желая убедительными жестами привлечь внимание прохожих. Но стекло быстро заволокло ядовитой моющей пеной, и дядю Витю успела заметить лишь стайка мальчишек. Вихрастые сорванцы стали тыкать в него пальцами, приседать, хлопая себя по коленкам, мотать головами, почти корчиться от смеха, дескать, ничего более забавного и за деньги не покажут. А когда труженик села отчаялся получить помощь извне и повернулся к своим мучителям лицом, ткнуться было уже некуда. «Черепахи» взяли его в железные клещи, какой-то «козел» вздыбился перед ним, поднял на рога и стал подносить к своему разверстому зеву.

Надломленный психически, сжатый физически, дядя Витя хотел уже сложить ручки на груди — нате, жуйте меня, оболочки, козлы проклятые, раз заслужили по праву сильного. Но вдруг послышалась ласковая музыка со словами про любовь. Он уперся ногами и вывернул голову по направлению звука. Совсем рядом одна вестибюльная колонна распахнулась и показала вход в лифт. Дядю Витю так поманило уютное розовое нутро подъемного средства, что он моментально продумал комбинацию. Перестал упираться ногами, резко выдохнул, крутанулся вниз головой, выдрался из захвата, услышал треск своих штанов, упал на живот, протиснулся под «козлом», перемахнул через «черепаху» и прыгнул, метясь в лифт. Проглиссировав, влетел в кабину точно, как шайба в ворота. По дороге он ревел, что младенец, только на октаву ниже. Дядя Витя еще приподнялся, как раненый воин, ткнул носом в кнопки и снова повалился. Лифт стал взлетать к небесам — так показалось растекшемуся по полу телу. И катули, как части организма, остались при нем! Райские впечатления усилились, когда двери бесшумно разошлись, и в кабину вполз мягкий душистый туман. Дядя Витя поднялся без боли и поплыл-поплыл в этом мареве, вкушая блаженство.