Фюрер Нижнего Мира, или Сапоги Верховного Инки - Тюрин Александр Владимирович "Trund" - Страница 51

18

Чтобы свернуть на нужную тропу, надо было преодолеть заросли кактусов, а потом гряду камней, на которой виднелась «подружка» ягуарица.

Ну что ж, посмотрим, чего из этого получится.

Из-за страха я снова стал обессиливать и «залипать» словно муха в меду, но вспомнил кровавую катавасию на стадионе и окреп. Отломал сук помощнее и начал продираться сквозь кактусы. Как ни старался, они меня крепко потрепали. А когда добрался до камней, то встретился взглядом с желтыми глазами злобной твари.

Насчет того, чтобы подраться с ягуарихой, я по-прежнему не был особо решителен. Хотя, конечно же, вспомнил действия Мцыри, оказавшегося в сходной ситуации: «Но в горло я успел воткнуть и там два (или три?) раза повернуть свой мощный сук.»

Большая кошка предостерегающе дернула мордой и заурчала низко-низко, мол, не суетись. Оскал ее несколько напоминал усмешку. (Впрочем и наша улыбка, как известно, произошла по прямой от звериного оскала.) У меня тело и так саднило от иголок кактусов, а тут предстояло ознакомиться с чем-то более существенным, с клыками и когтями.

Я ухватил сук на манер копья, ягуарша же демонстративно опробовала когти на камне. Я с трудом удерживал себя от паники, представляя все происходящее простой компьютерной забавой. Наконец-то помогла птица, которая спикировала на голову хищницы, отчего та усердно замахала лапой, пытаясь превратить летучего наглеца в облачко перьев. Однако, журавль еще больше обнаглел и повторил психическую атаку. Ягуарица распалилась насчет того, чтобы покарать птицу, а я не стал ждать развязки и, подметив в сторонке просвет между камнями, устремился туда.

Осилил я метров пятьдесят, уже посмеивался, довольный, как услышал позади себя рычание. Нет, это не то рычание, что в зоопарке. Совсем другое дело. Когда ты знаешь, что никакой решетки нет, а зверюга зла и беспощадна как СС, то начинаешь нервничать. Как видно, хищница все-таки проявила хладнокровие или же быстро покончила с пернатым наглецом. Я заторопился, но вся моя прыть не давала особо ощутимого результата на качающихся под ногами камнях. И вот я, балансируя вспотевшими руками и лихорадочно озираясь, заметил позади себя хищную самку. Близился миг нашего свидания, охота подходила к концу. Хоть бы сейчас вылез какой-нибудь другой плотоядный зверь и повздорил бы с ягуаршей. Но из-за чего им ссориться? Вряд ли уж я представляю такую знатную добычу, чтобы стать яблоком или хотя бы косточкой раздора.

Гряда заканчивалась обрывом и ущельем. Обрывом заканчивалась и теоретические размышления, и вся моя жизнь, заброшенная в неведомый мир, куда ни проникает никакая милость даже в микроскопическом виде.

Я зашатался на самом краю, поводя отрешенным затухающим взглядом то в сторону смертельной кошки, то по крутому склону. И неожиданно пришла идея насчет того, как уцелеть. Метрах в двух ниже имелся маленький уступ, так почему бы не соскочить и не зацепиться — желание-то есть.

Хищница несколько притормозила метрах в трех, готовясь совершить приговор. Задница ее уже приникла к земле, лапы напряглись. Я соскочил на уступ ровно тот в момент, когда она прыгнула. Тютелька в тютельку. Желто-пятнистое тело пролетело над моей головой, заставив подскочить чубчик. Наблюдать за дальнейшей судьбой ягуарихи было затруднительно. Я импульсивно-конвульсивно пытался удержаться, но еще и подмечал, что забраться обратно куда труднее, чем спрыгнуть вниз.

Над головой закружил журавль. Жив бродяга и то приятно, хотя втравил меня в ужасную историю. Он пролетел вдоль склона и призывно крикнул пару раз. Я заметил парой метров ниже и сбоку еще один уступ. Значит, надо подаваться все-таки не вверх, а вниз.

Я, прыгнув, едва не соскользнул с крохотной площадочки, но все-таки примостился. А дальше что? Журавль скрылся за краем ущелья. Ну, демагог пернатый. Заманил и бросил, Сусанин этакий.

Нет, он опять появился, как-то неторопливо выписал пару кругов, и закурлыкал, снова показывая уступы.

Пару раз оскальзывалась нога на гладких камнях, и пальцы не хотели держаться за острые грани, сдирающие кожу. Но худо-бедно добрался я до влажного дна ущелья.

Журавль и там не оставил меня. Он усердно, как штурман, прокладывал дорогу вперед, вернее вверх, из ущелья наружу — однако противоположная скальная стена выглядела практически отвесной. Птица явно издевалась надо мной. Или была уже перевербована врагом.

Пока суть да дело вмешалось новое действующее лицо. Или вернее морда. По мшистым гладким камням заструилось тело. Немаленькое тело, если не сказать гигантское; кстати, без ручек и ножек. Это была здоровенная змея по имени якумама (по-нашему анаконда), которой лишние конечности не требовались. Скорость ее извилистого движения была гораздо больше моей, в чем я смог вскоре убедиться.

Ягуарша теперь показалась невинным существом, как бы я хотел обменять отвратительную рептилию на милую игривую кошечку, которую можно чесать за ухом. Журавль по-прежнему барражировал, показывая, что мне надо переться прямо на стену. К сожалению, пользы сейчас от него было не больше, чем от унитаза.

Вот змеиная пасть рядышком, уголки ее загнуты вверх — анаконда заранее довольна — а мне никак не задействовать заложенные в меня Высшие Силы, всяких там ящеров, впрочем, известно, откуда они взялись.

Движения мои становятся судорожными, бесцельными, я опять-таки словно в смоле застреваю.

Змея считает, что подходит законный финал и распахивает пасть, бледно-розовый зев выглядит орудием квалифицированной казни. Она даже не собирается душить меня кольцами, а хочет просто заглотить целиком. И тут не знаю, какой амок у меня случился, но я, что говорится, полез на стену.

Ну и ну. От первого же шага стена качнулась, от второго шага стала опрокидываться — ущелье переворачивалось как корыто. Вот она уже сделалась горизонтальной, а потом наклонилась в противоположную сторону — все-таки я имел дело с весьма нестандартной стеной. Она, похоже, возникла благодаря энергии моего ужаса. И сейчас стала склоном, сотканным из серебристых нитей. Да уж, с эктоплазмой надо разбираться, привлекая скопом всех Нобелевских лауреатов.

Ну, а пока я соскользнул по склону, затем преодолел влет туманный барьер и шлепнулся на пол в храме Кильи. Я быстро разобрался, что снова в царстве Уайна Капака, мире верхнем по отношению к царству Супайпа-Бормана. Видимо, я только-только отпал от значительного живота матушки Луны и опрокинулся от полноты чувств на спину.

Рядом со мной стоял пес, немного склонив набок голову, что придавало ему вид внимательный и сострадательный.

— Если ты хочешь помочиться, то делай это, пожалуйста, не на мое неповинное тело, — таковы были мои приветственные слова.

Я вспомнил, что у инков собака вовсе не друг человека, а черный пес вообще считается проводником в нижний мир. Тут мне стало не до воспоминаний, потому что в храме начали появляться люди, если точнее, инкские воины. Ближайший из них метко кинул в меня легкое копье. Я как-то увернулся, пропустив его мимо уха.

Но полку воинов прибывало и все они чего-нибудь метали. Копья, дротики, топорики, камни, даже ножи.

Меня спасало то, что я прятался за матушкой-Кильей, отцом-древочленом и дядюшками-идолами, отчего бойцы аккуратничали и старались наносить только «точечные» удары.

Все равно, момент был напряженный. Я пытался не передрейфить, не «залипнуть», а вместо этого напрячь свои способности.

Килья злобно обдала меня потоком острых и жгучих вибраций, но облетев вокруг моего позвоночника, те стали послушными эктоплазменными нитями. Сообразно моим представлениям о прекрасном, они свились в настоящие щупальца.

Превратившись в спрута-кракена, я стал испытывать невероятные физиологические ощущения. Я захлестывал своими гибкими конечностями руки, ноги, туловища, шеи инкских воинов, приклеивал их, сжимал, стягивал и обездвиживал. Я из оппонентов как будто сок выдавливал. И питал свои щупальца этим соком.