Фюрер Нижнего Мира, или Сапоги Верховного Инки - Тюрин Александр Владимирович "Trund" - Страница 43

Похоже, Уайна Капак умело воспользовался умственными способностями Нины для оправдания своих делишек и планов.

— Слыхали уже эти фразочки об осознанной необходимости… Да здесь Эйнштейна будут лечить вскрытием черепа — за лень, а Нильса Бора сожрут — за бесполезность… Ладно, не хочу больше тратить время на политинформации, дождусь я от тебя помощи или нет?

— Наверное. Хотя ты просто используешь меня, нахал ты этакий.

И с таким тезисом можно было согласиться, едва я вспомнил свою прошедшую жену, которая использовала меня для построения уютного гнездышка, в котором мой организм оказался ненужным. А еще вспомнил своего киндера Витьку, который называет какого-то мужика, похожего на борова, своим папкой. Вспомнил и отца, о котором ничего не было известно, за исключением того, что он должен был когда-то существовать. И мать вспомнил, которая пятнадцать лет назад выскочила замуж за арапа из тогда еще дружественной страны, чтобы навеки растворится в неизвестности вместе с моей сестренкой Верой. Все уникальные, все неповторимые, всем чихать друг на друга.

И такой вот «цивилизованный» мир я должен защищать, вместо того, чтобы раствориться в радостном служении Солнцу и Луне… Однако плюнуть на метрополию не могу, как будто дал этому гадючнику присягу на верность. Потому и я вытянул максимально подробный инструктаж из полуотключенной Нины, хотя она зевала, конфузливо прикрывая рот ладошкой.

А потом она продолжила отдых, а я занялся ее непосредственными обязанностями, хе-хе, Избранницы. Отчасти это было не слишком сложно, потому что все девицы-красавицы, посещавшие для ночной службы Храм Луны, были сокрыты длинными такими балахонами. С другой стороны, мне пришлось тащиться на полусогнутых и съеживаться, чтобы не выделяться ростом и статью.

Перед входом в подземный храм был разбит металлический сад со всякой тварью в виде серебряного или платинового изваяния. Так и хочется сказать, что все изваяния были исполнены талантливыми руками инкских ремесленников. Вдобавок эти твари производили неприятное впечатление застывшей живой плоти. Еще когда я проходил по этому саду, то догадался по трепетаниям и вибрациям, захватившим мой организм, что храм Луны — это как минимум энергораспределительный щит.

Избранницы занимали в культовом заведении только один ярус. В первой половине зала собирались мужики, и не только идеологическое начальство, то бишь жречество, но и высшие чины по линии хозяйства и обороны. Во второй «алтарной» половине, находившейся на возвышении, находилось нечто, напоминавшее толстый половой член, мирового змея и древо жизни впридачу. Вдобавок, конечно, имелось изваяние богини Луны. То была дама со строгим лицом в канонах местной идольской красы, сидевшая на попе, но выпроставшая наружу набитый чем-то живот. На ее груди государственного формата висела обезьяна с топором в руках. В том месте, которое изображало срамное место, находился череп с зубами.

И Килья-Луна, и древо-член обитали в нише, по бокам от которой размещался «иконостас», представляющий демонскую номенклатуру. Там в несколько рядов выстроились идолы всех уровней преисподней, земли, воздуха и различных небесных градаций. Видимо, Луна считалась женской связующей силой между всеми отделами и департаментами мироздания. В то же время, гордый древочлен «олицетворял» мужское связующее начало, так сказать исполнительскую вертикаль.

В середине «литургии» состоялось подношение даров. Несколько охмуренных психотропной похлебкой человечков без особого волнения, даже с энтузиазмом, сунули свои головы в «детородный орган», то есть череп с зубами. Механизм сработал, дергающиеся тела были втянуты внутрь богини, брызнувшей кровью же был вымазан ее плодоносящий живот.

Затем несколько руководящих особ в плащах из голубиных перьев целовали и обнимали этот обагренный животик, приобщаясь к сверхъестественным силам. Начальники тоже трепыхались, но более радостно, как будто вступали в интимное общение с богиней. Соответственно, и избранницы, и жрецы распевали хвалебные гимны в адрес сластолюбивой и плодородной Кильи.

Во время всей церемонии я искал куда бы сунуться и обнаружил, наконец, статую полукрокодила-полугражданина, за которой можно было вполне схорониться. В конце, когда избранницы развернулись налево, чтобы очистить ярус, я юркнул в пыльную щель за этим скульптурным монстром.

Когда я покинул нишу, подземный храм был уже пуст и, наверное, заперт. Впрочем, я еще не размышлял о том, как придется выбираться наружу. Ведь меня ждала исследовательская работа.

Для начала пригодилась веревка с грузилом на конце, доселе обмотанная вокруг тела, — чтобы попасть в алтарную часть храма. Я набросил отяжеленный кончик на шею какого-то каменного изверга (с ожерельем из отрезанных пальцев на толстой шее) и переместился вниз.

Здесь ощущения переменились. Пространство словно было пронизано голубыми вибрирующими нитями, которые исходили из живота Кильи. Пронизывали они и меня. Во мне сразу активизировалось мужское начало. От взгляда на мировой древочлен оно еще только укрепилось. Я пошел, вернее потек вдоль этих легких, но ощутимых вибраций, которые тянули меня к Ней. И вскоре она уже не казалась такой дурнушкой. То есть, облик ее не изменился в лучшую сторону, но словно насытился другим содержанием. Я стал тем, для кого эта страшила выглядела прельстительной красавицей. Наступили желто-черные сумерки. Золотой свет соединился с мраком ночи в шкуре ягуара. Такова была суть Луны, которая и раньше представала передо мной в виде дамы-ягуарши.

Я обнял Ее и Она сделалась для меня слаще, чем и Нина, и Часка, и все прочие дамы вместе взятые. Весь этот четырехугольный мир сделался нашим домом свиданий. Комок огненных мужских вибраций вошел в ее зыбкое прохладное тело, полное женского трепета. Все это имело глобальное значение. Благодаря нашему соитию росли скалы и распускались цветы, соединялись брачными узами миллионы живых существ. Вот что я учудил.

После этого дела Она, сверкнув ягуарьей пастью, превратилась в серую пустоту, которая принялась активно втягивать мое тело. Вначале я не возражал против свободного падения, но потом внизу возникли малоприятные багровые сумерки, которые разрастаясь, быстро охватили меня.

Я снова оказался в том же подземном храме, вернее, в каком-то его отражении, где Килья была совсем живая и невыразимо страшная, нисколько не притягательная. Сосущая ее груди обезьяна ловко вертела топором. Каменная баба повела себя агрессивно, я предусмотрительно попытался флиртануть с ней, но она опрокинула меня, невзирая на мои удары «уширо гери» и «мае гери». А потом обезьяна раскроила мне голову своим топором.

Черт, куда это заманила меня Нинка, в настоящую преисподнюю.

Темя раскрылось словно огромные ворота. И в них стали вступать монстры: пузатая Килья-Луна с обезьяной-убийцей на шее, огненный громовик Париакака с красным испепеляющим языком, богиня вод и плодородия Чаупиньямки с головой змеи, земная мать Пачамама без головы, с грудями до полу и загребущими звериными лапами, бог воздуха Токапу с круглыми птичьими глазами, морская богиня Мамакоча с извилистым змеиным телом. А дальше согласно табелю о рангах шли и летели боги-держатели, боги холода и льда, боги звезд, боги дождя и небес, безголовые боги-созидатели и боги-разрушители с головами ягуаров. Цепочку начальствующих личностей замыкал Супайпа с черно-желтым лицом, клыками и дымящимся зеркалом в руках.

Черно-желтое лицо стало небосводом, на фоне которого появились морщинистая голова кондора с неотрывно следящим глазом и зазубренная морда ящера.

Я поднялся на ноги и, пошатываясь, побрел к выходу из храма.

Дворцовый комплекс Кориканчи теперь напоминал внутренности какого-то чудовища. Часть из них уже сгнила, но сквозь гнилье прорастала новая плоть, которая была чем-то средним между мясом и камнем.

Порой это было красиво — спинной хребет и прилагающиеся к нему ребра выглядели галереей, своды черепа напоминали большой прохладный зал. И стены и потолки, и колонны были сделаны из каменного мяса, нервов и костей. Короче, Кориканча производила теперь впечатление живого существа.