Фюрер Нижнего Мира, или Сапоги Верховного Инки - Тюрин Александр Владимирович "Trund" - Страница 40

Вдобавок, из нескольких разведывательных групп, направленных мною в сторону Мачу-Пикчу и Куско, вернулась только одна. А от остальных ни ответа ни привета.

Сейчас никакие разумные лозунги не приходили в голову. Я не знал, как из придуманной Великим Инкой игры с известным малоприятным результатом сделать что-то непредсказуемое. На стороне Уайна Капака была стопроцентная осведомленность во всех местных делах. Плюс хороший контакт с непонятными, но бесспорно существующими силами судьбы. Плюс нежелание нормальных инков заниматься самовыражением и прочими изысками, когда дисциплины и послушания достаточно для того, чтобы было сытно и тепло. Плюс уверенность всех нормальных инкских людей, что установленный простой, но строгий порядок — это основа жизни на земле. Все целесообразно и справедливо в мире, движимом волей Властелина и его друзей богов. В самом деле, что можно противопоставить трем наставлениям: «не лги», «не воруй», «не бездельничай»? Если и принесут тебя в жертву, или, допустим, съедят — так это мелкая неприятность, ведь в целом жизненный процесс не пострадает.

Опору мне представляли только грязные «отмороженные» маргиналы, которые были настолько бесполезны, что даже не хотели приносить себя в жертву на очередном торжественном мероприятии.

Как не кричал Золотой Катыш на каждом сходе, что я очередной Сын Солнца, вкушающий золото и драгоценности, народ быстро определял обман, послушав мое выступление.

Получалось в итоге — как не склоняй людей на разные проявления творчества и инициативы, ничего не сделаешь лучше того, что существует.

Эх, коки что ли пожевать? Или что-нибудь покрепче принять? Легко прервав хилую цепочку мыслей, в моих покоях появилась девушка Часка.

— Ну чего тебе, мешаешь ведь. До ночи еще далеко.

Хотя Часка нынче ослабляла меня в периоды интима меньше, чем поначалу, однако лишний раз я старался с ней дела не иметь. Без коки она не казалась такой прекрасной, как в ту пору, когда мы познакомились на царском плоту и когда я был почти настоящим индейцем. А если барахтаться с ней под наркоту, то к девице добавлялась и грызущая баба-ягуар.

— Господин, что вы только про ночь, как будто со мной и поговорить нельзя?

Сейчас я толком и не знал, общаюсь ли с ней по-русски, по-кечуански, или каждый по-своему с переводом через демона-попугая.

— Ну, если ты считаешь, что любишь меня, то пожалуйста про другое. Можешь, например, воспеть меня и востанцевать.

— А ты меня? — неожиданно спросила она.

Пришлось соврать девушке.

— Я тебя — да. Когда выйду на пенсию, займусь тобой вплотную.

— Вот я и думаю, господин, что сейчас ты любишь меня левою ногой. — Похоже, демон-попугай использовал не слишком правильную идиому для описания моего отношения к Часке.

— Ну, ты требовательна совсем не по-инкски. Забыла, наверное, что будь ты простой девчонкой, мужа бы тебе нашел тикуй-рикук, предварительно попользовавшись тобой на пару со жрецом. А останься ты среди Избранниц, в Аклья-Уаси, то дожидалась бы годков пять-десять, пока тебя навестит Великий Инка со своими гостинцами.

— Ну, я не должна уже думать по-инкски, — нашлась девушка. — Ведь я постоянно верчусь возле тебя. Накормить, принести-унести, помассировать уставшие плечи, обслужить в постели. Я стала наполовину человеком вашего верхнего мира. Хотя он, конечно, страшный. Все люди там сами по себе.

— А у вас тут просто райский уголок.

Часка подсела ко мне и я подумал, что она мне может понравиться, в смысле как человек. И скоро, чего доброго, появится у меня к ней та же привязанность, что и к Нине Леви-Чивитта, канувшей в неизвестность.

Однако едва я вспомнил про Нину, тут же зароились в голове мысли о шпионах, агентах и так далее. В самом деле, исторический процесс в этом мире, скорее всего, углубляется, расширяется и идет по плану. Не по моему. По плану Уайна Капака. И Часка играет, как моя наперсница, наверное, не самую последнюю роль. Она наверняка запрограммированна, причем программа включает и это мнимое раскрепощение ее личности. Вдобавок, меня смущает и постоянное присутствие демонической бабы-ягуарицы.

— А если я скажу, Часка, что не неволю тебя, особых чувств не питаю и отпускаю на все четыре стороны. Ты бы пошла?

— Нет, мой господин, — она еще теснее прижалась ко мне.

— Ага, значит ты поступила бы отнюдь не как нормальная девушка из нашего цивилизованного мира-метрополии.

Я зазвонил колокольчиком и появился верный Золотая Звезда, чтобы получить приказ.

— Препроводи эту дамочку в карцер — ну, в ту самую кладовку внизу, которую мы условились считать карцером. Кормить ее исправно и не обижать. Подождем, пока не сознается.

— Шпионка, враг народа, я так и знал, — в унисон отозвался верный приспешник и схватил девушку за обе руки. — Ничего посидит в кутузке, так и научится говорить по-русски.

— Ага, Егорушка, принял меня за шпионку Верховного Инки, — отозвалась напоследок девушка. — Дурачок ты, ему нет нужды с моей помощью следить за тобой. Здесь все следит за тобой, и камни, и воздух, и птицы, и мыши. Здесь у тебя нет ничего своего, даже времени. Повязка, скрывающая срам, и то дареная.

— Зря ты посчитала, что такие слова очаруют меня. Уайна Капак подарил мне повязку из пумы, так ее давно у меня отняли. А сейчас, как видишь, на мне передничек из обезьяньих шкурок, трофейный, взятый с боем у коменданта крепости. У него же конфисковано и золотое кольцо для уха… Так что, уведи арестованную, Золотая Звезда.

Приспешник увел поникшее существо и я снова задумался, еще тяжелее, чем раньше.

Уже сегодня у меня максимум тысяча полезных бойцов и шесть тысяч «балласта». Псевдовоины тащили из хранилищ все подряд, трахали баб и верблюдиц-лам (лучше уж, конечно, ламы пострадают, чем бедные женщины), налегали на чичу, кукурузную и кактусовую водку, еще на коку, дурман-траву и чудный напиток уилька из алкалоидной айя-уакак, то бишь Banisteria caapi. И несли потери в основном от заворота кишок, белой горячки и наркомовской ломки.

Еще пяток захваченных селений и у меня появится тысяч десять пластилиновых бойцов. В то же время массы простых инков сплотятся в едином порыве вокруг своего вождя. Ловушка захлопнется и моя песенка спета, а песня Верховного Инки зазвучит на просторе. И тогда он со своим воинством превратится в мощный кулак, готовый обрушиться на разболтанную метрополию и поразить ее в самые болевые точки.

Мне надлежит овладеть тайными силами этого мира, иначе я останусь лишь игрушкой в крепких ручонках Уайна Капака. Игрушкой для того, чтобы поиграть ей, а потом сломать.

14

К вечеру меня извлекли из тягостных раздумий крики и вопли моих бойцов. Неужели внезапное нападение? Я, схватив топор и автомат, ринулся вниз. Буду биться до последнего вздоха и выдоха.

Однако биться до последнего пока не требовалось.

Мое воинство столпилось на «топталовке» и наблюдало за небесными явлениями. Закатное солнце раздвоилось, потом расчетверилось. Четыре солнца стали глазами пренеприятного демона, чей рот был подобен черной дыре, а голова выглядела не только огромной, но и распластанной. Он высовывался из-за горизонта, положив свои четыре короткопалые лапы на самую его линию. С двух сторон короткопалого беса сопровождала пара ящероголовых демонов. Их гнусные шипящие пасти то и дело вытягивались в нашу сторону, занимая до четверти небосвода. При этом в разинутых глотках виднелись багровые вихри. Навстречу этой адской тройке с другого конца горизонта тянулись по потрескавшемуся небосводу призрачные, но человеческие фигуры со скрученными за спиной руками. Не только тянулись, но и сопротивлялись, и пытались увильнуть, однако черная дыра короткопалого демона всасывала их. А на краю горизонта ящерные головы хватали несчастных человеков, рвали напополам, жевали той гадкой манерой, которая принята у пресмыкающихся, и заглатывали.

Дальше хуже, в лицах тех, кто катился навстречу адскому ужину, узнавались знакомые черты.