Фюрер Нижнего Мира, или Сапоги Верховного Инки - Тюрин Александр Владимирович "Trund" - Страница 30

Беглый охранник попробовал разрубить меня топором, я же вцепился ему в глотку.

— Из-за тебя, обезьяний кал, — рычал он.

— Из-за тебя, ведро собачьего поноса, — ревел я.

Впрочем он начинал одолевать, не помогала мне и помощь Носача.

— Деваться нам некуда, — сквозь борьбу выдавил я, — надо удирать вместе.

— Это как? — неожиданно опомнился охранник и отпустил меня.

— Тебя как зовут?

— Золотая Звезда.

— Неплохо. А я — Ягуар-Скиталец. Понимаешь, скиталец. Торопиться нам в одну сторону.

— Ты знаешь, куда бежать? — недоверчиво протянул воин.

— Спрашиваешь.

11

Взгляд летел вдоль священных серебристых вод Титикаки, но они не кончались и в конце концов сливались с низким небом. Берега густо заросли камышом и тростником, в которых таились и зверь, и птица.

Сведущие люди, Жрецы и Учителя говорили, что у озера нет дна и оно напрямую сообщается с другими мирами. Недаром из его вод вышел Отец Вещей, Душа Живущего, бородатый Кон-Тики Виракоча, вдохнувший жизненное тепло в грязь, ставшую первым человеком. А позднее священные воды родили первых инков, Манко Капака и Маму Окльо.

Через святое озеро приходят для телесного воплощения небесные духи. Через святое озеро телесные души покойников нисходят для сохранения в нижний мир. Тот, кто построит на священном острове храм Духа Всего Живого Кон-Тики Виракоча, будет ведать тремя мирами. Так говорят Жрецы и Учителя.

Но сейчас я сомневался, возможно ли вбухать в бездонное озеро столько камней и щебня, чтобы проложить дамбу до острова.

Мы шли по тростникам и камышам, стараясь не приминать их, не взбаламучивать воду, не поднимать птиц и даже не пугать рыб. Мы просили духа-Хозяина этих вод не открывать нас недругам. Пару раз Носач протягивал мне пожевать стебелек какого-то водного растения, по-видимому бывшего жилищем духа-Помощника.

Однако, несмотря на ублажение, доставляемое Помощником, голодный демон грыз меня изнутри, все сильнее и сильнее. Попытки изловить водосвинку капибару или водяную крысу агути успехом не увенчались, но привели к тому, что Носач чуть пальцев не лишился. Водосвинка в период гона оказалась не менее свирепой, чем пума.

Однажды, в сумеречный час я наткнулся на гнездо, из которого поползли маленькие нежненькие черепашки, радостно стал собирать их в котомочку, не обращая внимания на то, что оттуда же потянулись и какие-то забавные ящерки. Едва я закончил работу, как на меня пристально посмотрели два злых огонька. Я понял свою ошибку — маленькие ящерки были детишками здоровенного черного каймана. Дух-Хозяин озера принял его обличие и двинулся на меня, чтобы разделить на куски, неспособные сохранить телесную душу. Во время отчаянного бегства я не только потерял черепашек, но и был весь исцарапан, исхлестан травой и ветвями. Я выл, запутавшись в кустах, пока меня оттуда не вытащил Носач и не напомнил, кто такой Ягуар-Скиталец.

В одном месте узкий и довольно высокий мысок вдавался в озеро. Когда преодолели его, тростники внезапно кончились и мы оказались перед огромным бальсовым плотом, на котором стоял дом. На плоту нас сразу заприметили и десятка три длинных луков посмотрели в нашу сторону. Лица стрелков были закрыты позолоченными свирепыми масками. Мы зыркнули назад, но там, над тростниками, уже качались оперенные копья. Дюжина крепких мужланов толкнулись шестами и плот подошел поближе. Не дом, настоящий дворец был воздвигнут на нем. Покрытые глянцем доски скреплены золотыми клиньями и серебряными скобами, по четырем сторонам — светильники в форме водяных демонов, возле плавучего дома плавучий двор, на котором стоят деревья из бронзы с изумрудными, рубиновыми и бирюзовыми плодами.

На краю плота показался воин в плаще из красных перьев и набедренной повязке из шкуры ягуара, с высоким плюмажем на шлеме-черепе большой змеи, с топором на плече, чей обух украшал крупный алмаз. То был уаранку, воин личной стражи Верховного Инки. Я сразу понял, кто это, хотя раньше никого подобного не видел.

— Ну-ка, комки грязи, живо плывите сюда, — велел суровый воин.

Делать нечего, мы втроем кинулись вплавь, хотя близкое дыхание Властелина заставляло коченеть руки больше, чем холодная вода. Когда мы вскарабкались на плот, нас провели в дом мрачные квадратные бойцы с топорами на плечах.

Моих товарищей заперли в какой-то каморке, а меня завели в покой из красного дерева. Тут стояли золотые сосуды с узкими горлышками, и чаши из сплава золота с серебром, и лазуритовые кубки, похожие на отсеченные головы. Все под ногами было покрыто коврами из шерсти серебристых лам, лежанка представляла собой спину позолоченного изваяния пумы. У входа-выхода пучили розовые аметистовые глаза черные агатовые идолы духов-покровителей этого плавучего жилища — уискамайоков. Каждый из них мог похвастаться яшмовым поясом в виде змеи. Я поднес ладонь к оку одного идола и заметил как сузился и блеснул красным огоньком зрачок. Впрочем, несмотря на грозный облик, взгляд у них был довольно снисходительный.

Все в этом доме дышало мощью Властелина и близким присутствием богов, казалось, что от одного прикосновения к предметам я заряжаюсь бодростью необыкновенной.

К тому же, в одном из золотых чеканных сосудов с изображением Земной Матери я нашел сухие фрукты, а в инкрустированном бирюзой кувшине немного превосходной чичи, глотнув которой растянулся на лежанке-пуме.

Открыл глаза, когда почувствовал вблизи тело, причем женское. А затем к ощущению добавился образ. Из ее глаз смотрела сама Венера-Часка, а на ланитах словно отражалась Луна-Килья. Золотое кольцо в ноздре придавало еще больше прелести ее нежному лицу. На тонких запястьях играли сапфиры, обсыпавшие золотые же браслеты. Шейку подчеркивало ожерелье из круглых белых и кажется костяных шариков, со вставленными изумрудами — что весьма напоминало выдавленные глаза. Мягкую ткань туники натягивали те «яблочки» наливные, с которыми не прочь поиграть каждый уважающий себя индеец вроде меня. Два зуба, как и полагается по местной моде, были подпилены. Ножки, смугленькие и точененькие, тоже были хорошо заметны, особенно благодаря браслетам с бубенчиками.

Елки-пальмы, она довольно похожа на ту девицу, которая то ли пригрезилась, то ли взаправду морочила меня у Кориканчи в Куско. С такой штучкой надо бы поосторожнее. Мне даже показалось пару раз, что очертания незнакомки расплываются и я вижу страшно сексуальный образ полубабы-полуягуарши. Я быстро перешел из лежачего состояния в сидячее.

— Что это всполошились, господин мой? — послышался голосок гостьи.

— Какой это я тебе господин? Я тебе господин не больше, чем вон тот горшок.

— Велено быть во всем вам послушной, — последовало краткое объяснение.

— А если бы тебе велели слушаться во всем этот самый горшок?

— Так бы оно и было, — кратко доложила девушка.

А что, тоже правильно.

— И если я тебя поцелую взасос?

— Так тому и быть.

Я взял паузу на сомнения. А если она из Дома Избранниц? Вдруг мою душу захватил в свою власть посланец Супайпы и подначивает? С другой стороны, девица может быть куклой на чьих-то ниточках — страшно даже подумать чьих.

Я, тем не менее, прикоснулся к неведомой избраннице, а потом взял ее более основательно и занялся поцелуем. Похоже, меня на это дело тянула и подталкивала какая-то высшая сила.

Внезапно заиграла музыка, и флейты, и барабаны, и тамбурины, и дудели. Кто-то запел о любви сильным чистым голосом. Дверь открылась и появился сам Верховный Инка. Нет, сомнений быть не может. В головной повязке два пера птицы кора-кенке, концами вверх. На ушах подвески в виде солнц, золотой посох-скипетр с небесной двуглавой змеей в виде набалдашника. Плащ весь обсыпан драгоценными камушками, и алмазами, и сапфирами, и фиолетовыми александритами, и золотистыми топазами, и благородными опалами, так что получается изображение звездного неба. Полами плаща играют здоровенные кошки дымчатого окраса.