Царства сотника Сенцова - Тюрин Александр Владимирович "Trund" - Страница 7

Тут уж я не отвратился от «пути истинного» и быстро нашел подчиненных, к тому же премного обрадовался, встретив Келарева и Иловайского. А вот воспоминания об иной страшной жизни таяли как туман поутру.

Вскоре по телефону поступил приказ из штаба и войсковой старшина сипло скомандовал: «По коням». Пушки выбивали нас, когда мы еще переваливали через высоту и спускались в долину. Противник нас заметил рано, поэтому стал привечать шрапнелью и пулеметами. Наши кони вначале двигались шагом, когда до врага осталось с полверсты, то пошли рысью, однако разрывы снарядов и пулеметные плети вовсю уже секли и драли нас. Едва заметны стали усы на физиономиях вражеских артиллеристов и пулеметчиков, я скомандовал своим казакам: «Взводными колоннами – марш». А когда перестали прикрывать нас хилые деревца, то клинком показал, чтобы эскадрон рассыпался. «Пики к бою, шашки вон, в атаку – марш-марш». И конная лава пошла наметом. Ветер словно раздувал меня и исторгался назад ревом ярости.

Я видел как стальной ветер кромсает кавалерию, слышал вопли воздуха, рассекаемого пулями и шашками. Не знаю, сколько нас уцелело, когда мы доскакали до вражеской батареи, кажется, лишь один из трех, но злобы накопилось предостаточно. Рубанул я с длинным потягом – и клинок развалил кости артиллериста, еще раз опустил клинок и раскупорил чей-то шлем вместе с черепом. Только где драгунский арьергард? На нас по вниз по склону неслась советская кавалерия под красными знаменами, целая тьма, нарастающий визг врывался в уши.

Их передняя цепь ощерилась пиками, одно острие направилось прямо мне в грудь – едва успел отклонить древко ударом клинка. Вражеский кавалерист-сикх отбросил пику, быстро развернул коня и снова наехал на меня. Я сделал ложное движение, как будто для удара сверху, но закрутил клинок и кольнул неприятеля под черную бороду. Из пробитого горла хлестнул прямо в меня фонтанчик крови.

А потом напало еще двое в красных тюрбанах, одного я ссадил выстрелом в лоб, другой же сам ударил из длинноствольного револьвера – конь мой взвился на дыбы и тем самым спас меня от пули, однако на передние ноги уже не встал.

Едва я освободился от стремян и мертвой конской туши, и, хромая, взгромоздился на ноги, как налетел еще один здоровенный англоинд – глаза-щелочки, оскаленный рот хрипит, похож… на товарища Курбанова. На меня падает кривой клинок, от которого я пытаюсь увильнуть и уберечься своей шашкой. От стали летят осколки, отдача ударяет в грудь, но лезвия не отведываю. Я хватаю противника за запястье опустившейся руки и дергаю вниз. Он не падает, но склоняется достаточно низко, чтобы я мог подпороть его кинжалом добытым когда-то в Ичкерии.

Наконец, я смог оглянуться и заметить, что всадники сплошь куда-то запропастились. Не видать ни своих, ни чужих. Только дым, сгущенный пылью, стелется над землей. Надо отступать или же мы заняли позицию? Успеем ли угнать вражеские орудия? Не замечаю ни одного живого человека, ни русского, ни советского поблизости, лишь мечутся и храпят осиротевшие кони без седоков.

Затем земля вздыбилась рядом со мной, звук не успел достичь моих ушей, когда что-то сотрясло мою полупустую башку. Кровь стала затягивать глаза, а я начал выпадать из пространства и времени. Будь проклят этот мир с его пушками и пулеметами. Мы же раздолбали их батарею, справились с их кавалерией, откуда тогда явился снаряд? Или это наши орудия по ошибке накрыли?

Жизнь моя вновь превратилась в клубок пульсирующих нитей. Не нитей, а скорее уж туннелей. Я выбрал тот, в конце которого, как показалось, меня ждало зарево нового мира.