Фактор аннигиляции - Бейли Баррингтон Дж. - Страница 7

— Я не уверен, что ваша философия не является антигосударственной пропагандой, — вяло проговорил Джандрак.

— Может быть, она такой и кажется — вам! Вы пришли сюда, пытаясь выяснить, на чьей я стороне. Но почему я должен быть на чьей-то стороне? Почему я должен более серьёзно относиться к этим живым фигурам, королям и политикам нашего мира, чем к фигурам, которые я заложил в свой компьютер? Я просто старый усталый учёный и планировать предоставляю другим.

Джандрак посчитал мнение Либера бессмысленным и пессимистичным. Но когда немного позже он оставил спокойную расслабляющую атмосферу коттеджа и поднял глаза на сверкающие звезды, сияющие над Максимилией, на мгновение ему показалось, что на него навалилась вся вселенная, заставляя его передвигаться то туда, то сюда, будто бы в лабиринте.

Исследовательские команды нервно кружились вокруг Пятна наподобие комариной тучи, оставаясь за пределами досягаемости его зловредного влияния, когда оно неслось через пространство.

Несмотря на все усилия, они все ещё знали о нём очень мало. Это было облако из псевдо-частиц шириной в световой год. Присущая ему гравитация была даже меньше, чем у межзвёздного водорода, через который оно пролетало, но, несмотря на это, его едва можно было различить, как слабое свечение фотонов, высвобождаемых при взаимодействиях между его странными рассеянными частицами. Исследователи полагали, что все эти частицы виртуальные — этот научный термин означает, что, не обладая постоянным существованием, они передают свою переходящую энергию от одной к другой по бесконечным цепочкам и после этого исчезают. Даже световые фотоны, доходившие до учёных, были необычными. Они делали такое, чего никогда не делали обычные фотоны: распадаясь, они создавали в оптических инструментах призрачные явления, которые невозможно было проанализировать.

Несколько месяцев назад учёные перестали говорить об этом явлении во множественном числе. Это была не стая, как они думали поначалу. Каждая отдельная частица каким-то образом была связана со всем целым, и как целое Пятно оставалось стабильным.

Откуда оно пришло? Как оно развилось? Тщетно группы учёных ставили опыт за опытом, стараясь найти какое-либо всеобъемлющее поле энергии, которое могло бы оказаться уязвимым для научно организованной атаки. Но ни один из зондов не выслал обратно ни одного полезного результата. И по мере продвижения вперёд Пятно проглатывало одну населённую систему за другой, задерживаясь над каждой. И в любом случае оно производило новый феномен: испускало постоянно осциллирующие радиоволны, которые в микрофонах наблюдателей создавали звук, похожий на вой сирен.

Этот звук был окончательным доказательством того, что Пятно — это не случайное энергетическое образование, а организованное и живое существо. Они беспомощно следовали за ним, а когда оно питалось, они в страхе заворожённо прислушивались к звуковому доказательству его ужасных пиршеств:

— Пиуу-пиуу-пиуу-пиуу-пиуу-пиуу-пиуу-пиуу…

В первые несколько мгновений по возвращении в своё тело Кастор Кракно полагал, что он пробудился после кошмара. Но нет, ужасающая реальность его воспоминаний, простое осознание того, что происходит ощутимый контакт с чем-то чудовищным и ужасающим, — все свидетельствовало о том, что его переживание к миру воображения не относилось.

Он обливался потом и лихорадочно дышал, будто бы его освободили от удавки. Открыв глаза, он обнаружил, что лежит на боку на бетонном тротуаре. Вокруг лежали, как разбросанные тряпичные куклы, множество тел. Он медленно поднялся на ноги и стал смотреть вдоль авеню Фрессия. Во всех отношениях, кроме одного, сцена была той же самой, с которой он был знаком большую часть своей жизни. Фасады магазинов и офисов простирались по обеим сторонам улицы до транспортного терминала; через каждые пятьдесят ярдов росли небольшие деревца. Разница была только в том, что граждане, толпами слонявшиеся по авеню, все без исключения, неподвижно лежали на земле. Машины, едущие по центральной части улицы, лишённые управления, или остановились сами по себе или врезались в деревья или витрины, бесстрастно переехав лежащих пешеходов.

Выглядело всё так, будто бы это была газовая атака, которые он видел в клипах о гражданской войне. Но он знал, что это была не газовая атака. Также, полагал он, это не могло быть следствием возобновления конфликта. Совершить такое было не под силу человеку.

Он опустился на колени, чтобы осмотреть одного из лежащих рядом, и убедился в том, в чём и так был уверен. Человек был мёртв. Они все были мертвы. Вся планета Кароул была мертва. Как и соседняя планета Хими — второй и последний обитаемый мир в системе.

Кастор знал, что это так, потому что существо, монстр мышления, похититель сознания, как он стал его называть про себя, не скупился на видения, которые автоматически сопровождали даже короткий контакт с ним. Но видениями дело ещё не кончалось.

Перешагивая через трупы своих бывших сограждан, Кастор Кракно сардонически улыбнулся себе и продолжил своё так жестоко прерванное путешествие. Листва на деревьях, он заметил, уже стала вянуть и осыпаться, хотя была ещё только середина лета. Пройдя дальше по улице, он вошёл в узкий проход и поднялся на несколько ступенек.

Тайный офис общества «Смерть жизни» располагался в небольшой задней комнате, арендованной у владельца магазина. Войдя, Кракно обнаружил, что три его компаньона-конспиратора, ядро его революционной партии, лежат мёртвые, навалившись на стол, за которым они сидели, ожидая его прихода.

Закрыв за собой дверь, Кракно в безмолвном прощании оглядел своим жёстким взглядом комнату, начиная от второго стола, заваленного грубо изданной литературой, до настольного копировального аппарата, который её напечатал.

Стало быть, он остался один. Никто из его товарищей не пережил это космическое нападение.

Он шагнул к узкому окну, задев одно из тел, так что оно упало на пол, и постоял несколько минут, глядя на задний дворик, поросший сорняками и кончающийся кирпичной стеной, закрывавшей обзор. Ему нужны были эти несколько минут, когда он не видел ничего, кроме этой безрадостной сцены, чтобы разобраться в себе и в той невероятной вещи, которая с ним произошла.

Ростом Кастор Кракно был чуть ниже среднего, и его можно было бы назвать полноватым, но энергичность придавала ему выразительность. Ему было сорок лет (годы естественного старения, не продлённые лекарствами, доступными вельможам), его чёрные волосы начали редеть, в то время как красное лицо постоянно выражало только жестокость. Часто его глубоко посаженные карие глаза смотрели свирепо, не отрываясь (подобно животным), хотя в других случаях глаза бегали, как у преступника.

И он являлся неоспоримым лидером, — по крайней мере, уже в прошлом, — защищавшим доктрину «Смерть жизни».

Всю свою жизнь Кракно прожил на Кэроуле; он был внебрачным сыном фабричной работницы, жившей в трущобах городка в нескольких сотнях миль от столицы. Он всё ещё помнил свою мать; помнил в основном, как она выглядела, приходя уставшей после целого дня работы в их убогую единственную комнатку в двадцатиэтажном доходном доме. Он вспоминал о ней, однако, без всякого сострадания. В пятнадцать лет, насмотревшись на то, как с каждым годом она выглядит все более тощей и измотанной, он убежал, чтобы побродить некоторое время по городам и фермам планеты, пока не обосновался в Кинне, столице, где он занялся разрушением общества и заменой его на анархию.

Анархисты были всегда; но Кракно придал движению новую жизнь: он превратил его теорию, давно развенчанную историей, в доктрину действия. Больше всего он гордился убийством целой семьи вельмож, считая, что совершил подвиг, взорвав театр Хадркэни; преступников полиция так и не нашла.

Какое-то время он со своими ближайшими помощниками жил на преступные деньги; сами они не совершали акций, поскольку это слишком рискованно, но пользовались помощью криминального мира Кэроула, который отчасти симпатизировал их идеям: они не жалели сил на распространение принципов анархизма кракновского толка, или кредо нигилизма: