Фактор аннигиляции - Бейли Баррингтон Дж. - Страница 18

К ауре завороженности, убеждения и страха, которыми на первый взгляд он покорял своих потенциальных революционеров, Кракно мог добавить факты и аргументы. Он сравнивал нищету, отчаяние и безнадёжность жителей Старого Города с богатством, беззаботностью и весёлой жизнью богачей. Он перечислял случаи произвола властей, говорил о беспомощности служащих перед лицом закона, о вопиющих нарушениях прав и свобод индивидуума. Это всё было рутиной. У него было собственное крошечное, но эффективно действующее бюро, которое всё время занималось ничем иным, как сбором подобных примеров. Он сравнивал жизненные стандарты, которые они могли позволить себе на свою зарплату, с потоками капиталов, которые давали результаты их трудов.

— Но у нас нет ни машин, ни заводов, ни механизмов, — слабо возразил ему мужчина средних лет. — И разве владельцы всех этих машин не имеют право на большие доходы? Они платят нам за нашу работу, и это честный договор.

Или этот мужчина был слишком глуп, или слишком умён и проверял его. Кракно махнул рукой. Ему часто встречалась такая точка зрения — за сотни лет пропаганды это мнение глубоко укоренилось.

— Позже вам всем предоставится возможность изучить Теорию Несовершенства Производства, которая докажет вам, что вас грабят, — сказал он. — А пока спросите самих себя — кто делает эти машины?

Потом он перешёл к проблеме, которая всегда зпдевала их до глубины души:

— Вы, — агрессивно сказал он, — указываете на молодую женщину, — сколько вам лет?

— Двадцать пять, — она смотрела на него, кусая губы.

— Герцогине Макинской девяносто четыре года, но она выглядит не старше вас. А вам, — он указал на мужчину, — сколько вам лет?

— Сорок шесть.

— Любому из вельмож в таком же физическом состоянии, как у вас, будет двести-триста лет.

Он обернулся к шпиону, сидевшему в углу.

— А вам сколько лет, приятель?

— Тридцать, — он слегка порозовел.

На самом деле ему должно быть на два-три десятка лет больше. И если он будет хорошо работать на Бюро Политики, добьётся доверия и станет правильно расти по службе, то он сможет позволить себе медицинское обслуживание, которое продлит его жизнь лет до двухсот, или немного меньше.

Лёгкая улыбка появилась на губах Кракно. Ему нравилось, что шпион ёжится.

— Тридцать, да? Что же, пусть будет так.

Солнце уже вовсю светило в окна. Меньше, чем через полчаса им всем уже нужно было появиться на работе, иначе они потеряют дневной заработок.

— Когда-то здесь были долины, где росли деревья, цветы и трава. Если бы здесь жили богачи, эти долины до сих пор были бы приятными и прекрасными, и то там, то здесь стояли бы изящные дома. Богатые так и живут. Таких мест на этой планете множество, как и на всех обитаемых планетах — гораздо больше, чем могут заселить богачи. Но вы, поскольку вы не богачи, живёте в дыму, грязи и поту. Вас держат здесь как стадо, ограничив законами, которые придумали не вы; вы рождаетесь в ситуациях, в которых вы не можете себе помочь, не можете помочь своим детям. В то время как там… — он сделал резкий жест в сторону окна, за которым виднелась часть огромного блестящего тела Внутреннего Города, нависающего над Старым Городом, — …вы постоянно видите дворцы тех, кто вас угнетает, кто унижает вас.

Волнующие тембры голоса Кракно, казалось, даже атомы в стенах заставляли многозначительно вибрировать.

— Всякая власть репрессивна. Власть лишает вас индивидуальности. Власть не даёт вам брать то, что предлагает природа. Власть заставляет вас работать на хозяина, в грязи, в дыму, с унылой монотонностью. Государство есть инструмент власти. Единственный путь к свободе — это уничтожение власти. Уничтожение государства!

Он подождал, пока это до них дойдёт. Эта лекция была только вступлением к планомерному отображению его анархической, нигилистической философии. От них нельзя было ожидать, чтобы они восприняли её сразу и целиком, но, оглядевшись, он увидел, что его мысль дошла до большинства из них.

— Следующее собрание завтра в это же время, — закончил он.

— Но, поскольку есть ещё немного времени до того, как вы уйдёте, то может быть, у вас есть вопросы.

Мужчина лет шестидесяти с виду почесал голову и озадаченно нахмурился.

— То, что вы говорите, было верно когда-то и отчасти, конечно, это верно и сегодня, — медленно проговорил он, — но ситуация улучшилась после того, как к власти пришёл король Максим, не правда ли? Теперь вы можете получить землю, или, по крайней мере, некоторые из нас могут. Этого не было при прежнем Доме Лоренцев.

Кракно смотрел на него задумчивым взглядом.

— Вы действительно думаете, что они что-то дают?

— Ну, да, распределяются целые планеты. Всем об этом известно.

Моему собственному сыну дали тысячу акров, чтобы он занимался фермерством на земле герцога Эмбройдского, причём он получил эту землю за полцены, и не надо платить никакой арендной платы. Это тяжёлая работа, конечно, но ради себя уж стоит постараться. Вы не можете утверждать, что Дом Гречанов ничего не делает для народа.

Кракно разразился ужасным, зловещим хохотом, каркающей пародией на юмор.

— Лет через шестьдесят ваш сын умрёт.

Но герцог Эмбройдский будет жить ещё сотни лет. Он не берет плату за аренду, потому что использует арендаторов для того, чтобы они разработали землю, сделали её плодородной. Он может себе позволить дать землю в аренду на всю жизнь, потому что когда этот срок пройдёт, сам он будет на месте. И тогда он потребует огромной платы от детей арендаторов, или же выгонит их. Он не предлагает вам начать жизнь сначала. Просто он экономит на том, чтобы самому не разрабатывать землю, и готовится сосать кровь ваших детей и внуков!

Лицо пожилого человека приняло грустное, озадаченное выражение. Кракно кратко со всеми попрощался. Но при этом он сделал предостерегающий жест Хоррису Дэйджелу. Надо было ещё разобраться со шпионом.

Они перехватили его на площадке, пока остальные ждали лифты, чтобы спуститься на землю.

— На пару слов, если не возражаете, — сказал Хоррис.

— Но я опоздаю на работу…

— Никто не станет вас долго задерживать.

Чувство долга и ощущение опасности боролись — Кракно явственно это видел — в мышлении шпиона. Он заметил, что последние члены группы загружаются в лифт и, казалось, слегка встревожился.

— Обыщи его, Хоррис, — сказал Кракно, как только дверь лифта закрылась.

Хоррис приблизился к блондину, который был не слабым на вид — он сделал движение к сопротивлению — но Кратно ткнул его лазерным пистолетом. Хоррис забрал у него нож с узким лезвием.

— Это все, Кастор.

— Наверх, приятель.

Раскрасневшись от ярости, агент двинулся вверх по лестнице.

— Ты ничего не добьёшься своей жалкой пантомимой, ты, преступный подонок, — резко бросил он Кракно. — У нас есть способы, чтобы разбираться с такими насекомыми, как ты.

— А у нас — с такими, как ты, — пробормотал Кракно. Они остановились у его квартиры. Он открыл дверь в маленькое, пустое помещение. — Сюда, пожалуйста.

Когда пленник переступил порог, Кракно отдал пистолет Дэйджелу.

— Это не займёт много времени, — пробормотал он. — Он — уязвимый тип.

Когда Кракно закрыл дверь, агент, казалось, на мгновение удивился, затем бросился на него. Почти без всяких видимых усилий анархист отбросил его, так что тот, казалось, отскочил от плотного, резинового тела. Снова побороть его агент не стал пытаться. Он был физически сильнее Кракно, но его остановило что-то другое.

Глаза Кракно.

В этих глазах было такая взрослая, мощная сила, что мужчина из Внутреннего Города внезапно почувствовал себя маленьким ребёнком. Он стоял, моргая, спиной к голой стене, в присутствии более старшего, мудрого, и во всех отношениях более авторитетного мышления.

— Я просто подумал, что нам следовало бы немного поговорить о тебе, — сказал Кракно, прислонившись локтем к двери.

И затем началось. Поначалу мягко, затем со все более растущим напряжением, с которым не может сравниться никакое физическое напряжение.