Сталин. Тайный «Сценарий» начала войны - Верховский Яков - Страница 43

Сталин прекрасно понял намек, содержащийся в послании британского премьера. А Криппс еще усилил впечатление, высказав Сталину устно то, что Черчилль не решился сказать даже в таком сверхсекретном послании.

ИЗ ПРОТОКОЛА БЕСЕДЫ С КРИП ПСОМ

1 июля 1940

Касаясь вопроса о желании Германии господствовать в Европе, Криппс говорит, что он не имел возможности встретить немцев и говорить с ними, но он имел возможность читать то, что они пишут. Кроме того, согласно информации, полученной от британской секретной службы, у него (Криппса) создалось прочное мнение, что желание Гитлера одинаково, как в отношении господства на Западе, так и в отношении господства на Востоке.

Сэр Стаффорд Криппс пробудет в Москве все предвоенные месяцы, почти до самого «внезапного» нападения. Со временем его уверенность в том, что Гитлер готовит агрессию против России, только укрепится. И сам факт пребывания этого неординарного человека в Москве будет иметь огромное значение для развития дальнейших событий, так как тесная связь дипломата с британской разведкой позволяла ему быть одним из самых информированных людей в мире.

Британский посол сознательно не будет делать тайны из известной ему информации, и даже, наоборот, станет охотно делиться ею и со своими коллегами — иностранными дипломатами, и с сотрудниками наркомата иностранных дел, и… с агентами контрразведки НКВД.

Сегодня, 1 февраля 1941 г., сэр Стаффорд Криппс снова приехал в Кремль на беседу с Вячеславом Молотовым.

До «внезапного» нападения остается 134 дня. 7 февраля 1941. Москва

«Козыри» советской контрразведки

Для оценки создавшейся опасной ситуации Сталину не нужны были ни намеки Черчилля, ни сведения, поступающие из Токио, Берлина и Бухареста. Ему было вполне достаточно агентурной информации, добываемой в Москве в иностранных посольствах.

«Разработкой» посольств занималась контрразведка НКВД, во главе которого с 1939 г. стояли два незаурядных во всех отношениях человека — Петр Федотов и Леонид Райхман. Оба они пришли в контрразведку из «органов», оба участвовали в осуществлении сталинских «чисток», оба были людьми жестокими и неразборчивыми в средствах. Профессионализм и опыт формального руководителя контрразведки Петра Федотова дополнялись инициативностью и неуемным темпераментом его молодого заместителя Леонида Райхмана.

Изобретательность Райхмана не знала границ — телефонные разговоры всех иностранных посольств прослушивались, радиограммы перехватывались, дипломатическая почта вскрывалась, иностранные дипломаты иногда добровольно, а иногда и принудительно, становились источниками агентурной информации.

Дипломаты и дипкурьеры

Одним из самых простых и легких трюков Райхмана была вербовка иностранных дипломатов. Для этой цели использовались все возможные методы — алкоголь, деньги, женщины.

Вот и сегодня, 7 февраля 1941 г., в контрразведку поступило сообщение от одного из таких завербованных дипломатов — первого секретаря греческой дипломатической миссии Петра Депастаса. Депастас подтверждал информацию, полученную еще в сентябре 1940 г. из Парижа, — «Германия нападет на Россию до удара по Англии!»:

«7февраля 1941, №3/57

…За последнее время среди дипкорпуса сильно окрепли слухи о возможности нападения Германии на Советский Союз. По одной версии это произойдет после разгрома немцами Англии, по другой, которая считается наиболее вероятной, Германия нападет на СССР до удара по Англии, с целью обеспечить себе тыл и снабжение, независимо от исхода решительной схватки с Англией…»

Еще одним методом получения информации, широко применяемым Райхманым, был взлом дипломатической почты иностранных государств.

Секретные документы изымались из запечатанных дипломатических вализ, фотографировались, переводились на русский и незамедлительно поступали в Кремль. Вся обработка вализ проводилась настолько профессионально, что никаких следов взлома не оставалось. По свидетельству заместителя начальника внешней разведки НКВД генерала Павла Судоплатова, японская дипломатическая почта, идущая без сопровождения, фотографировалась в созданной НКВД небольшой лаборатории прямо в почтовом вагоне на пути ее следования из Москвы во Владивосток.

С германской дипломатической почтой творились дела еще более невероятные — вализы вскрывались в Москве в гостинице «Метрополь», где обычно останавливались немецкие дипкурьеры. На время «обработки» вализ, дипкурьеры «изолировались». Их «случайно» запирали в ванной комнате гостиничного номера или они вдруг оказывались в кабине «случайно» застрявшего между этажами лифта. И пока «нерасторопные» работники гостиницы освобождали насмерть перепуганных пленников, содержимое вализ фотографировалось.

Но самую интересную информацию советская контрразведка получала путем прослушивания и записи разговоров, ведущихся сотрудниками иностранных посольств. С этой целью в помещениях посольств устанавливалась специальная аппаратура, делающая их абсолютно «прозрачными» для Кремля. Вполне естественно, что немцы пользовались особым вниманием, и аппаратура прослушивания была установлена не только в особняке посольства в Леонтьевском переулке № 10, но и в частных резиденциях германских дипломатов — в особняке посла фон дер Шуленбурга, в Чистом переулке № 5, в резиденции военного атташе генерала Кёстринга, в Хлебном переулке № 28, и даже в особняках, занимаемых заместителем Кёстринга полковником Кребсом и военно-морским атташе Баунбахом.

Создание разветвленной системы прослушивания бьшо начато советской контрразведкой в середине 1940 г., после получения из-за рубежа первых тревожных шифровок о подготовке Германии к войне. Естественно, что установка аппаратуры прослушивания в помещениях иностранных посольств и в частных резиденциях дипломатов, была незаконна, как и незаконным было и вскрытие вализ иностранных дипкурьеров. Осуществление этой секретной акции стало возможным благодаря необычному таланту одного особого агента контрразведки, по кличке «Колонист».

Человек — легенда

Под кличкой «Колонист» в эти дни работал в Москве известный советский разведчик, человек, ставший легендой, Николай Кузнецов. Тот самый Кузнецов, который, действуя на оккупированной территории под личиной немца — обер-лейтенанта вермахта Пауля Вильгельма Зиберта, в беспримерных по смелости операциях уничтожит несколько высокопоставленных нацистов, в том числе, советника рейхскомиссариата Украины Гелля, заместителя рейхскомиссара генерала Даргеля, президента Верховного суда Функа, вице-губернатора Галиции Бауэра. По официальной версии Кузнецов погиб в 1944 г., попав в засаду, устроенную украинскими националистами в селе Боратин Львовской области. Многое в этой трагической гибели неясно и вызывает недоумение. Но так или иначе, указом Президиума Верховного Совета СССР от 5 ноября 1944 г. Кузнецову посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза, и имя разведчика стало широко известно.

В то же время работа Кузнецова в контрразведке в Москве все еще до конца не предана огласке. А ведь именно эта работа, в которой так блистательно проявился его необычный талант, возможно, и привела его впоследствии к гибели.

Николай Кузнецов прожил короткую жизнь, в которой было, пожалуй, не меньше загадок, чем в его гибели. Одной из загадок было его поразительное знание немецкого языка при полном отсутствии систематического образования. Это превосходное владение немецким, достаточно странное у крестьянского сына, родившегося в заброшенной пермской деревеньке Зырянка, удачно сочеталось с его арийской внешностью и кличкой «Колонист». Скорей всего, Николай (или Никанор?) Кузнецов, действительно, происходил из семьи немецких колонистов и получил свою кличку не случайно.

Человек сомнительного национального и социального происхождения, исключенный из комсомола как сын кулака и «участник белой банды», Кузнецов в 1932 г. был арестован, но в том же году, без всяких причин, освобожден и направлен на работу на один из уральских заводов. В 1938 г. та же картина — арестован, неожиданно освобожден и направлен на работу… в контрразведку. Кузнецов объявился в Москве. Но теперь это был уже не Кузнецов, а некий Рудольф Шмидт — немец, эмигрировавший в Россию вместе с родителями еще в детском возрасте. Два года провел Кузнецов под личиной Рудольфа Шмидта — летчика-испытателя Московского авиационного завода № 22.