Желтая линия - Тырин Михаил Юрьевич - Страница 5

– Ну, ты понял? – сказал вдруг Щербатин, толкнув меня в бок. – Все очень просто. Мы на общих условиях ишачим четыре года на рудниках и получаем что-то вроде вида на жительство. А дальше уже карабкаемся, кто как может.

Я посмотрел на него, кажется, с испугом.

– Каких еще рудниках?

– Ну, это я для примера. Может, и не рудники...

– Какие еще рудники?

– Тебя что, заклинило?

– Какие к черту рудники?! – успокаивающие брызги, похоже, переставали действовать. Я снова заводился.

– Ну тебя к лешему, – разозлился Щербатин. – Псих.

– ...Правила поведения в зоне отдыха запрещают вам покидать ее территорию и проникать в женскую половину, – слышался голос докладчицы. – Вы сможете не только отдохнуть, но и увидеть прямые трансляции из красивейших мест...

– Все! – Я встал. – Выводи меня отсюда, Щербатин. Не могу больше слушать этот бред.

– Ага, писать бред ты можешь, а слушать...

– Хватит! Сам затащил меня на этот съезд сумасшедших, сам и вытаскивай. Показывай, где здесь выход.

– Выход куда? – Щербатин изобразил наивную улыбку.

– Просто выход. Мне пора домой. Хватит.

– Домой... – Он вздохнул. Развел руками. – Беня, а до дома сотни световых лет. Куда ж ты пойдешь?

– Каких еще световых лет? Что ты городишь?

– Да-да. А кроме того, там прошло уже лет восемьдесят, пока нас сюда везли. И это без учета всяких там эффектов-парадоксов.

– Лет восемьдесят... – У меня вырвался нервический смешок. – А я где был?

– Ты был в состоянии полного обезвоживания.

– Какого еще обезвоживания? Зачем?

– Для компактности. В обезвоженном состоянии человеческое тело можно упаковать в коробку из-под торта. Транспорт – он не резиновый, а желающих много.

Я сел. Вернее, просто ноги подкосились. Я вдруг вспомнил комнату с маленькими головастыми существами. Выходит, это засушенные люди?

– Щербатин, хватит меня доводить. И так уже...

– Нет, это тебе хватит! – неожиданно разозлился Щербатин. – Кто мне обещал не ныть? Кто говорил, что не передумает? Про дом забудь, мы в другой галактике.

– О-ох... – Я схватился за голову.

– Теперь можно пройти в зону отдыха... – услышал я голос женщины-докладчицы, и доходяги вокруг нас очень резко повскакивали и побежали к дверям. – Не сворачивайте с желтой линии.

– Пошли, – энергично подогнал меня Щербатин.

Нас уже несла толпа. Вокруг словно бушевало море – серое, безликое, голодное. «Нулевое холо». Я – человек-нуль. Вокруг – тысячи таких же нулей. И все вместе мы – один большой шумный нуль.

– Куда все рвутся, Щербатин? – подал голос я. – Начинается раздача завтрака?

– Начинается раздача рабочих мест. – Щербатин, кажется, был зол на меня. – И все это знают, уже выяснили. Все, кроме тебя, – почему? Неужели ты такой валенок?

– Да, я такой.

– Соболезную. Тогда можешь не торопиться и вообще не вставать в очередь. Достанется отбивать шлак в подземных печах или выгребать какую-нибудь химическую дрянь. Получишь свое первое холо – зато угробишь здоровье. Мозги-то ты давно уже угробил...

Зона отдыха представляла собой очень обширное пространство, огороженное забором метров в шесть высотой. Внутри – деревья, скамеечки, травка. Кое-где в траве белели использованные одноразовые носки.

Никто, однако, не разглядывал травку, все рвались к маленьким окошечкам в стенах. Царил полный кавардак, многие пробивали путь к окошечкам локтями и кулаками. Впрочем, через какое-то время из толпы начали вырастать хвосты очередей, однако у стены все еще бился серый человеческий прибой.

– Ну, вот... – пробормотал Щербатин. – Теперь стоим.

Перед нами колыхалось еще человек двести пятьдесят, а то и больше. И я бы не сказал, что очередь двигалась очень энергично. Мы несколько минут простояли, и я лишь переступил с ноги на ногу. Я чувствовал, что и Щербатин начал нервничать.

– Утешает одно – мы не последние, – с оптимизмом сказал он.

В самом деле, за нами уже выстроился длинный хвост, и он то и дело прирастал. Тут вдруг на стенах зажглось несколько больших экранов, и нам начали показывать обещанные «прямые трансляции».

Изображение было слишком бледным и нечетким. Мне удавалось разглядеть то какие-то дома-башни, то морские волны, на которых катались изогнутые лодочки, то дороги, по которым мчались машины. Никакая это была, конечно, не трансляция. Больше всего походило на плохонький рекламный ролик для туристов.

– Щербатин, – тихо позвал я. – Погляди: вон к тому окошечку всего несколько человек.

– Я знаю, – кивнул он. – Это вербовочный пункт военного ведомства. Некоторые соглашаются – там можно заработать третье холо всего за четыре-пять периодов.

И, заметив мой вопросительный взгляд, он потряс головой.

– Нет, Беня, нам туда не надо. Там война.

– А куда нам надо, Щербатин?

– Посмотрим, что предложат. Подожди-ка...

Он отошел и поймал какого-то доходягу, который с очень довольным видом выбирался из толпы. Похоже, ему в числе первых удалось пробиться к заветному окошечку.

Они несколько минут разговаривали, я не расслышал ни слова. Наконец Щербатин вернулся.

– Ничего особенного, конечно... – Он развел руками. – Экваториальные плантации, прокладка дорог, шахты, уборка отходов. И все у черта на куличках. Ладно, подберем что-нибудь по вкусу. Главное, чтоб не надолго там задержаться.

– А дальше? – безучастно спросил я.

– А дальше – первое холо.

– И что?

– Ты так ничего и не понял? Первое холо – это все равно что московская прописка для жителя какой-нибудь Нижней Усрани. Цивилизация! Гарантированный жизненный уровень. Любая работа, любые развлечения. Общество!

– А я смогу работать поэтом?

– Вот же кретин... – с досадой вздохнул Щербатин. – Сможешь, успокойся.

Я посмотрел на небо. Оно было белым, чуть желтоватым. Ни облаков, ни солнца. Очередь не двигалась. Щербатин сначала стоял спокойно, потом начал притоптывать, потом – вертеться, глядя по сторонам. Наконец он сказал:

– Постой, я погляжу, чего тут еще есть.

Я бы и сам с удовольствием погулял, посмотрел, что где есть. Но он первым догадался – что ж поделаешь?

– Да, вот еще! – вспомнил Щербатин перед уходом. – Если кто спросит, откуда ты, – не вздумай заводить насчет Земли, Луны, Солнечной системы... Никому тут это не интересно. Говори: нижний сектор, восьмое удаление. А лучше вообще молчи.

Откуда он все знает? Вроде сидел рядышком, ни с кем не разговаривал – а все знает. А я – нет. Всегда у меня так.

Жутко хотелось сунуть руки в карманы, но на робе не было карманов. Насколько я понял, мне – человеку-нулю – не полагалось иметь ничего такого, что можно положить в карман. А значит, и карманы иметь незачем.

За то время, пока мой приятель где-то гулял, мне удалось приблизиться к окошечку шага на три. Да и то я не уверен, что людей передо мной стало меньше. Скорее всего просто очередь чуть деформировалась.

Мне это все, конечно, надоело. Терпеть не могу очереди, да и кто их любит? К тому же я все еще скверно себя чувствовал после холодной ванны. Так и тянуло сесть на травку, закрыв глаза. Но никто не садился, и приходилось кое-как держаться на ногах.

«А может, ну их к черту? – подумал я. – Уйти из этой сволочной очереди, полежать где-нибудь, отдохнуть. А потом прийти, когда народ рассосется. Что достанется – то и достанется».

Я не успел додумать эту мысль до конца, потому что наконец вернулся Щербатин. Он шел не торопясь, вразвалочку, с очень довольной физиономией.

– Что бы ты без меня делал, Беня? – снисходительно проронил он. – Ну все, хватит тут топтаться. Идем обедать. Я уже все устроил.

– Что ты устроил, Щербатин? – спросил я, вышагивая вслед за ним вдоль забора.

– Пищевые разработки. Три дня пути. Меньше года по-нашему до первого холо. Правда, отправляемся уже завтра.

– А восстанавливаться?

– А в дороге восстановишься. Какая разница, где пузо чесать – здесь или в трюме? – Он вдруг остановился и ткнул меня пальцем в грудь. – Я вытащу тебя из этой чертовой робы не за четыре и даже не за два года, а меньше чем за год! Осознаешь?