Желтая линия - Тырин Михаил Юрьевич - Страница 34

Невысоко над окраиной медленно прошел плоский, как гладильная доска, реаплан. Почти сразу ожила рация у командира.

– Мы готовы, – сказал он. – Ждем команды.

Я услышал, как шуршит одежда и чавкает земля под сапогами. Бойцы невольно сбивались в кучку, готовясь подняться и войти в город.

– Сейчас начнется, – прошептал Нуй.

Я понял, что Нуй боится. Или просто волнуется. Он кусал губы, пальцы бегали по железному телу огнемета, словно искали себе спокойного места. Лягушачьи глаза без ресниц часто-часто моргали. Он все-таки боялся.

«Почему же я не боюсь?» – подумал я.

«Потому что ты идиот!» – ответил мне внутренний голос. Почему-то он был точь-в-точь похож на голос Щербатина.

Снова прошел реаплан, завис над домами, сметая с них пыль, затем развернулся и улетел в обратную сторону. Где-то ухнул взрыв, столб дыма поднялся над крышами-садами.

У Рафина-Е снова заработала рация. Разобрать что-то было невозможно, но было видно – командир весь как-то подобрался, напрягся, прищурил глаза.

– Я – «Крысолов», – проговорил он. – Двадцать два бойца. Идем без наводки через участок «А» до второго главного пересечения. Прошу обеспечить безопасный коридор.

Я почувствовал, что Нуй тихонько пожал мне локоть. Я в ответ похлопал его по коленке. Неизвестно, кто из нас больше волнуется...

– Поднялись – пошли! – крикнул Рафин-Е и первым вскочил, вырывая ноги из объятий липкой кровавой грязи.

Мы рванули за ним. Расстрелянный дом с садом на крыше все ближе, ближе – и вот он уже за спиной. Следующий дом. Еще один. Пустые окна глядят на нас со всех сторон. Улица засыпана мусором, поваленными деревьями и щебенкой. Впереди горят две машины на больших колесах со спицами. Это не наши вездеходы, это колесницы ивенков.

– Стоп! – Мы останавливаемся, прижимаясь к стене дома. Взгляды скользят по провалам окон, но мы ничего не видим – что за ними, кто за ними?

Рафин-Е некоторое время совещается по рации, потом командует: «Вперед!» – и мы снова бежим. Мы торопимся пересечь чужой участок, потому что не знаем, насколько чисто его подмели штурмовики. Перед глазами однообразно мелькают замусоренные улицы, перекрестки, дома, рухнувшие лестницы, балконы, переходы. И еще – трупы, совсем не страшные, похожие просто на кучи тряпья.

Пару раз вижу наши замаскированные посты. Потом головы дружно поворачиваются направо – там покрытый черной копотью, еще дымящийся дом и корма реаплана, пробившего стену на высоте примерно третьего этажа. На сердце неприятный холодок.

– Стоп! – Рафин-Е снова включает рацию. – «Крысолов» на пересечении, встречайте.

Долго ждать не пришлось. Почти сразу на противоположной стороне дороги высунулись из-за угла двое штурмовиков и, свистнув, помахали, чтобы мы перебирались к ним. Мы в мгновение ока пересекли улицу и оказались в замкнутом дворике.

Убравшись с открытого места, штурмовики сразу распрямились, перешли на прогулочный шаг, а один даже снял шлем. Да и мы, глядя на них, тоже опустили огнеметы. Я тайком глянул на Нуя. Он тяжело дышал, но улыбался. Наверно, он лучше меня знал, насколько опасной была наша пробежка.

– Чего так долго? – спросил штурмовик.

– Попали на неочищенный участок, – отрапортовал Рафин-Е.

– Ясно. Нас уже в другом месте ждут, а мы тут...

В укромном уголке между двумя большими домами тихо рокотал заведенный вездеход. Рядом сидели на камнях десятка полтора штурмовиков. Завидев нас, они зашевелились, начали вставать.

– Мы идем дальше, – сказал штурмовик, который нас привел. – Определяйте, где поставить посты, и укрепляйтесь.

– Да, я знаю, – кивнул Рафин-Е. Он разговаривал с ними, как с начальством. Его скромный статус командира группы не шел в сравнение с их четвертым или пятым холо.

– Вот эти три дома, – продолжал штурмовик, – прочешите сверху донизу. Там дети, бабы. Потом отведете их на площадь.

Где-то поблизости ахнул взрыв, со стен на нас посыпался песок. Штурмовики неторопливо забирались в чрево вездехода, передавая друг другу вещи и оружие – короткие тупоносые карабины с уймой навесных устройств.

– А чего, других ружьишек нет? – спросил штурмовик, пощупав чей-то огнемет.

– Команду не перевооружили, – вежливо ответил Рафин-Е. – Раньше они были уборщиками.

– Ну, понятно. Счастливо оставаться, уборщики...

Вездеход укатил, а я подошел к Ную и спросил, кто такие уборщики. Он сказал, что есть специальные команды, сжигающие трупы после военных операций.

Рафин-Е тем временем начал распределять бойцов по домам и этажам, которые нужно было проверить. Я держался около Нуя, и нас поставили вместе. Через минуту команда уже разбегалась по лестницам и балконам, бесцеремонно вышибая двери и врываясь в комнатушки ивенков.

Нам достался верхний этаж, мы запыхались и немного задержались, остановившись перед первой дверью. Нуй достал фонарь, потом посмотрел на меня, улыбнулся через силу.

– Пошли, Беня!

Дверь открылась без всякого сопротивления. Жилище ивенка было тесным и сумрачным. Оно казалось еще теснее оттого, что кругом были растения – они свисали с потолка, или, наоборот, тянулись вверх, или стелились по полу, по стенам. Стебли спутывались в комки, уходили в щели, вновь появлялись.

Стоял густой пряный запах, от которого голова шла кругом. Кроме того, в комнатных зарослях роились тучи мошкары, которая лезла в глаза и липла к коже, поднимаясь от малейшего нашего движения.

Мне казалось, что я попал в нору, вырытую под слоем дерна. Так и подмывало прокалить этот живой уголок из огнемета, чтобы спалить всю нечисть.

– Никого, – сказал я.

– Да, – едва слышно ответил Нуй. – Вон еще ход.

Удивляюсь, как он смог разглядеть небольшой темный провал в стене, скрытый ковром растительности. Мы внимательно прислушались, прежде чем лезть, но оттуда не донеслось ни звука.

Второе помещение было еще меньше первого и, наверно, служило кладовкой. Стояли большие чаны с порубленными листьями, пучки стеблей висели на веревочках под потолком, там же – какие-то сморщенные полоски, должно быть, сушеное мясо.

– Ну и воняет, – сдавленно пробормотал Нуй. – Как эти несчастные тут живут?

Луч его фонаря упал на длинный ящик у самой стены. Он был полон земли, в которой проворно передвигались какие-то белые существа. Я подумал было, что это мыши. Но оказалось, что это черви, большие белые черви с короткими и толстыми телами. Они то закапывались в землю, то выбирались, иногда даже вертелись волчками и чуть подпрыгивали. И немедленно уползали от яркого света.

– Зачем это им? – спросил я. – Едят, что ли?

– А может, и едят, – с отвращением проговорил Нуй. – Я не знаю. Думаешь, у них спрашивали?

«А надо бы спросить, – подумал я. – Врага всегда желательно знать получше. Хотя, конечно, это не моя забота».

Помещение было пустым, мы двинулись дальше. Короткая пробежка по скрипучему балкону, глоток свежего воздуха – и новая дверь. Хорошая крепкая дверь, даже чем-то покрыта, вроде пластика или кожи. Я уже собрался толкнуть ее, как вдруг Нуй выставил передо мной руку.

– Так кто-то есть, – прошептал он. – Слышишь?

– Нет, не слышу.

– А вот послушай: у-у-у, у-у-у....

Я навострил уши. Да, в самом деле где-то раздавалось заунывное, на одной ноте мычание. Похоже, мычали несколько человек, но где – я понять не мог. Возможно, вообще на другом этаже.

– Ну, и?.. – Я вопросительно посмотрел на Нуя. – Входим?

– А что ж делать?

Мы сунулись туда одновременно – Нуй светил фонарем, а я держал наготове огнемет. Я услышал, как мой товарищ охнул – от удивления и неожиданности.

Это тоже была нора, тесная, обросшая стеблями и свисающими корнями. Лохматые грозди просто цеплялись за головы, от мошкары было тяжело дышать. Но здесь было полно людей!

Они сидели вдоль стен, тесно прижавшись друг к другу. Все закутанные в серые тряпки по самые глаза – видимо, женщины. В центре круга стоял широкий плоский котел, скорее даже просто большая сковородка. В ней горел огонь. Горела какая-то жидкость, причем пламя бегало по всей поверхности, словно игривый котенок.