Желтая линия - Тырин Михаил Юрьевич - Страница 24

Он извлек на свет свой шитый золотом халат. Вернее, конечно, не свой, а пропавшего без вести Дядюшки Лу, нашего незабвенного капитана.

– Поздравляю, – кисло усмехнулся я. – Можно сказать, вещь первой необходимости достал. Будешь на парады надевать.

– Что смог, то и достал, – отмахнулся Щербатин. – А про необходимость мы потом поговорим. Кто это тут был сейчас?

– Так, знакомый. Вина мне, между прочим, принес.

– Откуда? – деловито поинтересовался Щербатин.

– Оттуда. У него второе холо. Говорит, за два периода нажил.

– Н-да? – Мой приятель удивленно пошевелил бровями. – Может, он какой-нибудь герой войны? Второе холо, говоришь, и не офицер?

– Не всем хочется быть начальниками.

– Да, не всем. А некоторые, – он выразительно бросил на меня взгляд, – просто неспособны. Ладно, позже познакомишь меня с этим суперсолдатом. Как, говоришь, его зовут?

– Нуй. Просто Нуй.

– Просто Нуй, надо же. Даже не двойное имя. Ты знаешь, Беня, что после второго холо можно брать двойное имя?

– Не знаю. А зачем?

– Тебе виднее, зачем. Ты у нас любитель мелких внешних эффектов.

– Если это так, верну себя прежнее имя – Борис Еникеев. И никаких эффектов.

– Слишком длинно. Как вашего командира зовут – Мафин-Е?

– Рафин-Е.

– Ну вот, видишь? Коротко и ясно. И ты, Беня, себе буковку «е» приставь. Только не в конце, а спереди...

– Щербатин!.. – рассердился я.

– Тихо, тихо... Главное, чтобы было коротко и звучно. Почему молодежь любит переделывать имена на американский манер? Потому что они звучные! Максим – Макс, Денис – Ден. Ну а Беня – это, конечно, Бен...

Мне захотелось, чтобы он ушел, а вместо него вернулся добросердечный Нуй. Я бы с удовольствием еще послушал, как он ловил пышь над черной ямой, как порхал в солнечных лучах на простых холщовых крыльях. Его открытая чистая улыбка помогала мне жить.

– А зря ты со мной гулять не пошел, – сказал Щербатин. – Побродил бы, поглядел, как народ тут живет.

– И как он живет?

– А вот пошли в следующий раз, увидишь. Тут, кстати, есть гражданский сектор. Там всякие специалисты живут – строители, энергетики. Я через забор глянул – город как город, дома, улицы. Не то что наша промзона.

– А пивбар там есть?

– Не спрашивал. Но говорят, там автоматы выдают напитки. Без всяких денег, сколько хочешь.

– Хорошо, в следующий раз идем вместе.

– Губу-то не раскатывай. Тут для тебя желтая линия нарисована, чтоб куда не надо не совался. Только по ней никуда не придешь. Гараж, авиабаза, склад барахла да еще пара мест не лучше.

– Завтра посмотрим.

– Сегодня надо было смотреть. Завтра загонят на весь день в болото – и смотри на лягушек.

– Кстати, Щербатин, ты не выяснил, есть ли на планете что-нибудь, кроме болот?

– Что конкретно тебя интересует, Беня?

– Уютные леса и веселые лужайки. А также живописные склоны гор и песчаные морские пляжи. Неужели нельзя было это чертову базу устроить в каком-нибудь другом месте?

– Пока не знаю. Завтра спроси на политзанятиях у героического дедушки.

Мне надоела кровать, надоел Щербатин, и я отправился к экрану, чтобы увидеть наконец обещанную мне счастливую цивилизованную жизнь.

Там сидело уже человек пятьдесят бойцов. Одни дремали, другие болтали, а третьи, напротив, во все глаза смотрели на экран.

Изображение было довольно паршивым – зернистым, нечетким, с размазанными цветами. Для нас – людей начального уровня – поставили самый дрянной экран, который сыскался на военных складах. Глупо обижаться, понимал я, ведь качественные картинки должны доставаться людям более почтенным, набравшим достаточное количество уцим.

Собственно, ничего захватывающего я увидеть не надеялся. Сначала показывали разноцветные многоэтажные города на берегах лазурных заливов, счастливых граждан, качающихся на волнах. Все, как дома. Прав Щербатин – люди везде одинаковые.

Потом какая-то тетка с неимоверно пухлыми губами долго и натужно рассказывала о своей судьбе: как теряла она здоровье в шахтах на исторической родине, как решила стать гражданкой Цивилизации и начала с заготовки растительной массы на жарких плантациях. И вот теперь она живет в одном из внутренних миров, почти в самом центре, занимается дизайнерским оформлением поселений на вновь открытых форпостах Цивилизации. Наверно, есть шанс встретить ее здесь, на Водавии. Только где тут ее дизайн?

Затем был репортаж с отдаленной планеты, где целый материк отдали под гигантский пансионат для стариков. Нам показывали кудрявые рощи, извилистые дорожки на холмах, хорошенькие, как игрушки, домики с балкончиками. Счастливые дедушки и бабушки прогуливались, играли в большие яркие мячи, катались на маленьких машинках, совершали воздушные экскурсии над ущельями.

Я вскоре начал зевать, и не только я. Человек пятнадцать уснули, скорчившись на стульях. А на экране уже другой счастливый гражданин вспоминал этапы своего становления и накопления уцим.

«Ну и ладно, – подумал я. – Помучаюсь, как все, скоплю на спокойную жизнь в каком-нибудь райском уголке. А там уж займусь спокойно творчеством. И плевать мне на все...»

Снова сирена, снова грохот кроватей, влажная одежда и очереди к умывальникам. Потом – построение перед выходом, где к нам подошел героический дедушка-агитатор. Теперь он ничего не сказал, лишь посмотрел с тревожным родительским сочувствием, пожевал губами и пошел себе дальше.

Свой электрошокер я сдать, конечно, забыл. Прошло уже несколько дней, но я так уставал, что каждый вечер эта мысль вылетала из головы. И вновь тяжеленная батарея перетягивала меня набок. Кавалер-мастер Рафин-Е прошелся вдоль строя, недовольно поджимая губы. В руках он крутил какую-то черную палочку. Наконец остановился возле бойца по имени Арах и ткнул ему в живот пальцем.

– Нож где? А?

– Нож?.. – Арах растерялся. – Э-э... Там он. – Он нелепо махнул рукой. – Обронил в болотах.

Арах был щуплым, сутулым и вечно каким-то растрепанным. Редко случалось, чтобы он поутру вспомнил о том, что нужно поменять одноразовые носки. Над ним смеялись практически все. Все, кроме меня. Не я ли частенько бывал таким же чудиком и растеряхой?

– Обронил в болотах? – Рафин-Е свирепо зашевелил ноздрями, начав постукивать своей черной палочкой по ладони. – А за каким чертом ты его там доставал? Кого ты, интересно, собирался там резать? А может, ты остановил им десяток-другой ивенков, когда я отвернулся?

В строю промелькнули ухмылки. Смешно было представить, как пришибленный, вечно испуганный Арах дерется с десятком ивенков.

– Э-э... – Арах поник. – Так получилось... – Он испуганно заморгал.

– Минус двадцать уцим за утрату имущества, – холодно процедил кавалер-мастер. – Вечером получишь на складе новый нож.

Он снова двинулся вдоль строя. Я молил, чтобы он прошел мимо, однако он остановился как раз рядом. Оглядел меня, недовольно морщась, коснулся своей палочкой батареи разрядника. Потом что-то пробурчал и, наконец, пошел дальше.

– Арах уже столько потерял, – шепнул мне Нуй, – что, наверно, только за долги и служит. Следил бы за вещами – давно бы получил холо.

Мне не хотелось повторить судьбу Араха, и я невольно положил руку на батарею. Не хватало только потерять ее, а потом неизвестно сколько отрабатывать.

– Сегодня работаем за пределами внешнего периметра, – объявил наконец командир. – Добираемся воздухом. Стоим в оцеплении на монтаже энергетической вышки. Как всегда, за безопасность гражданских лиц отвечаем... вернее, вы отвечаете собственным заработком. Если пострадает хоть один специалист – с группы снимается две тысячи уцим. А теперь откройте ранцы.

Мы зашевелились, выползая из ремней, защелкали пряжками.

– У каждого, – продолжал Рафин-Е, – должен быть комплект для ремонта гидрокостюма, носовые фильтры и полный набор средств от насекомых.

Я, как и все остальные, перебрал все коробочки и флакончики, которые лежали у меня нетронутыми.