Желтая линия - Тырин Михаил Юрьевич - Страница 19

Только что был добрый душевный папочка – и вдруг туповатый докладчик, профессиональный метатель лозунгов. Не очень, впрочем, профессиональный. Я с удивлением посмотрел на седого офицера. И сразу заметил – в глазах у него появилось что-то деревянное, несгибаемое, дебильное.

– ...Но пришло суровое время, и оно живет по своим законам, – продолжал «папочка». – Вам нашлась смертоносно опасная работа в водавийских болотах, чтобы и тут засияло солнце разумной человечности. Этот непосильно суровый труд вы осилите на пределе нечеловеческих возможностей, потому что больше некому это совершать. Вы вернете мирное счастье этой трагической земле, задыхающейся в невинной крови умирающих жертв...

Пожилой и благородный, похоже, сам плохо понимал, что говорил. Зато экспрессии в его голосе было выше крыши. Я вспомнил – мой сосед назвал это представление «накачкой».

Офицер тем временем сделал паузу и прошелся перед строем, красиво склонив седую голову.

– Наши братья ульдры – эти чистые и восторженные дети природы – кричат от боли и ужаса перед натиском злобного коварства ивенков. Их невинные глаза плачут под колесами смертоносных боевых машин, их погибающие младенцы тонут в кровавой мясорубке несправедливой войны. Наше оружие требует отомстить за справедливость!

Тут, наверно, нам полагалось крикнуть «ура», офицер даже примолк, чтобы нам не мешать. Но никто не кричал. Пехотинцы смотрели кто куда, терпеливо дожидаясь окончания речи.

– Вы уходите, – с горечью проговорил докладчик. – Уходите, чтобы защищать великие ценности Цивилизации от жестокости коварных замыслов. Я – фельд-мастер Фими-То – тоже когда-то стоял в строю и готовил свои мысли к решительной борьбе. Но сегодня я должен провожать вас – сильных, юных, полных замыслов и надежд, – провожать в коварные водавийские болота, навстречу кровавым жестокостям...

Я не выдержал и тихо спросил соседа:

– У нас такая лекция будет каждый день?

– Нет, – помотал головой «лягушонок». – Просто сегодня в команде много новичков.

– ...Сотни миров еще ждут применения наших несгибаемых рук! – прогремел торжественный голос фельд-мастера, и на этом, к счастью, все кончилось. Он склонил голову и отошел в сторонку.

Надо думать, после такой речи новобранцы должны были со всех ног бежать в болота, чтобы рвать и метать, не щадя живота, презрев опасность и так далее. Но у меня никаких порывов не возникло. Прежде всего я еще плохо знал, кого именно я должен рвать и куда затем метать. А главное – за что, за какие «кровавые жестокости».

И вообще, меня удивило, что могучая Цивилизация пользуется такими дешевыми методами пропаганды. Могли бы хоть актера профессионального нанять... или поэта, чтоб придумал хороший текст.

Командиром нашей группы, как я вчера выяснил, был кавалер-мастер Рафин-Е – человек совсем молодой, но очень резкий и постоянно сердитый. Он вышел к нам и моментально рассеял патриотические чары, витавшие после выступления седого фельд-мастера.

– Работаем в оцеплении космопорта, – сказал он, пристально разглядывая какую-то ссадину на своей ладони. – Как всегда, стоим в первой линии после автоматики. Новички!

Я и еще несколько бойцов вздрогнули и невольно расправили плечи.

– Учить вас, как видите, некогда, – сообщил кавалер-мастер. – Смотрите на других и учитесь сами. И не фокусничать. Все, бегом к машинам!

Он пошел первым. Группа смешалась и, обгоняя командира, бросилась к выходу. Я видел, что все спешат, и тоже поторапливался. Вдруг в машинах не хватает мест и мне придется всю дорогу стоять?

Я пробежал всего несколько шагов, когда полностью осознал свою ошибку насчет электрошокера. Батарея так молотила по ноге и так мешала бежать, что хотелось ее отшвырнуть подальше – пусть потом вычитают сколько угодно уцим.

Нас ждали вездеходы на больших – в человеческий рост – колесах. Раздрызганный двигатель тарахтел, отравляя воздух. Цивилизации явно не было дела до экологических проблем. Перед тем как втиснуться в небольшой квадратный люк, я успел немного оглядеться. Однако смотреть было не на что – поблизости имелся лишь длинный высокий забор, а также несколько ангаров, тонущих в тумане. Дождь прошел, мир был насквозь мокрым.

Машина пошла, мягко качаясь. Дутые колеса хорошо пружинили. В узеньких щелях-окошках мелькала бледно-зеленая растительность, иногда виднелись просветы пасмурного неба.

Вскоре у меня начала уставать шея. Шлем оказался не таким уж и легким, особенно без привычки. Я взял да и снял его, положив на колено. Тут же рыжий сосед толкнул в бок.

– Ты что! – воскликнул он. – Расшибешь голову на первой же яме. Надень обратно!

По счастью, нам не попалось ни одной приличной ямы. Однако шлем я надел и покорно мучился в нем. Вообще, неудобств хватало. Гидрокостюм был, само собой, без вентиляции, и я весь взмок. И вдобавок отбил зад о жесткую скамейку. «Ничего, привыкну, – думал я, – со временем и в резиновых штанах дырки появятся, и задница ороговеет...»

Машина встала, сильно качнувшись. Мы высыпали на бескрайнее бетонное поле космопорта. Вокруг было полно бойцов, все куда-то торопились. Команды разбегались по позициям.

– Стоим, – объявил наш командир и ушел.

Сзади прогрохотали железные ноги – четыре антротанка, сотрясая бетон, топали согласно назначению. Потом я увидел Щербатина. Его группа тоже куда-то бежала, бежал и Щербатин, обхватив обеими руками свое диковинное оружие. Он был запыханным, красным, его лицо выражало полную обескураженность. Видать, давненько никуда не бегал – обычно за него бегали другие.

Очень далеко сквозь туманную дымку просматривались несколько серых куполообразных зданий. Я искал глазами боевые звездолеты – все-таки мы на военно-космической базе, – однако так и не увидел ни одного. Вообще, поле было пустынным. Лишь где-то перекатывались машины, похожие отсюда на игрушки, да копошились люди-муравьи.

– Построились! – скомандовал Рафин-Е, неизвестно откуда взявшийся. – По одному с интервалом, встали, быстро!

Он подозвал жестом какого-то человека в серой форме, с круглым баком за спиной и коротким шлангом в руках.

– Поднимите руки и закройте глаза, – без выражения произнес человек и пошевелил шлангом.

Я еще не очень-то доверял здешним традициям, поэтому остерегся закрывать глаза. А если сейчас он этим шлангом меня по физиономии?..

– Зажмурься, а то глаза заболят, – посоветовал рыжий «лягушонок». – Это брызги от мошек.

Нас опрыскали едким пахучим раствором, от которого у меня немного защипало кожу. После этого командир скомандовал «Бегом!» и, как всегда, двинулся первым.

Прямо от края бетонного поля начиналось болото. Группа немного сбавила ход на границе жижи и тверди. Рафин-Е обернулся и крикнул:

– Шилу, живо ко мне!

Самый здоровый из нашей команды боец подбежал к кавалер-мастеру, закинул огнемет за спину и затем присел на корточки. Командир проворно запрыгнул ему на плечи.

– Прямо! – скомандовал наездник.

Перед нами лежало болото – такое же ровное, как поле космопорта. Небольшой бережок порос блеклыми кустами. За ним простиралась желто-зеленая, тонущая в дымке бесконечность. Ее однообразие нарушали низкорослые кривые деревца, темные бока старых полугнилых древесных стволов, комки спутанных веток, а также всякий мусор, брошенный с территории порта.

Едва мы сошли с покрытия поля, под ногами зачавкало. Мы углублялись, и я почувствовал холод сквозь ткань гидрокостюма. Вскоре мы перестали видеть порт – его прикрыла дымка, стелющаяся над гнилой водой.

Я начал проваливаться – сначала по колено, затем по пояс. Несколько раз рыжий знакомец помогал мне выбраться, но потом потерял терпение.

– Не ходи по ровному, – сказал он. – Где ровное – там топь. Прыгай по островкам.

Деревья здесь долго не жили. Они росли, пока корни могли держать вес ствола. Потом заваливались, а на их остатках цеплялись новые побеги. Таким образом получались островки-кочки, спутанные комки растительности, массивные и упругие. По ним хорошо было прыгать, но требовалась осторожность, чтобы не запутаться и не рухнуть во весь рост в жижу.