Тварь непобедимая - Тырин Михаил Юрьевич - Страница 46

Но никто не заметил этого, никто не побеспокоился. Бабка – по малограмотности, а родители... Родители – это вообще отдельный разговор.

– Мучилась, бедненькая, – вздыхала старушка. – Плакала. Тихо-тихо, ночью. Слезки катятся, а сама не пикнет. Так и умерла ночью, никто не слыхал. Жалко Лисоньку, хоть сама помирай. Иной раз проснешься, завтрак сделаешь и чуть было не крикнешь: «Лисонька, кушать!» А потом думаешь: чего кричать-то, нету ж никого. Сейчас думаешь, хоть минуточку бы на ее поглядеть, обнять милую, пожалеть, поплакать с ней...

– Извините. – Гриша повернулся и быстро зашагал прочь, опустив голову. У него в горле стоял ком, он не мог больше слышать эти слова и видеть эти глаза. Врач не должен убиваться по каждому своему пациенту, иначе недолго и с катушек слететь, но сегодня все выглядело по-другому.

Гриша слушал почерневшую от горя старушку, а в голове вертелась лишь одна мысль: девочку можно было вытащить! Даже в ее последние часы, даже после остановки сердца она имела шанс, о котором не знали ни врачи, ни родственники.

Только избранные знали эту тайну, и отныне Григорий входил в их число. Тысячи людей воют над могилами, не зная, как им жить дальше. Если бы и им открылась тайна – с какой силой они вцепились бы в этот шанс, какие огни и воды готовы были бы пройти, чтоб воспользоваться им!

Все в жизни имеет оборотную сторону. Врачебная технология, которую Григорий в первые минуты принял как величайшее открытие человечества, вдруг показалась в ином свете. Ее не хватало на всех. Жизнь, которой не хватает на всех, – что может быть тягостнее и противоестественней?

Что же теперь – жить во лжи? Грише предстояло существовать среди обычных людей, грустить и радоваться с ними и в то же время быть на каком-то ином полюсе. Ему нужно было скрывать от людей знание, которое более всего должно быть открыто.

А если придется хоронить друга? А если нужно будет смотреть в глаза его матери, жене? Как вести себя, куда деваться от простой и безжалостной мысли: у вас просто не хватило денег для того, чтобы он жил. Вы просто не сумели достаточно заработать, чтоб ваш любимый наслаждался солнечным светом, а не лежал в тесном ящике под двухметровым слоем земли...

В таком настроении Григорий шел на работу. И, увидев издалека здание клиники, он даже сбавил шаг. Открылось какое-то новое зрение: «Золотой родник» представился как мрачная секта, отделенная от монотонной людской массы. Словно бы темные силы раздували там очаг, а Гриша и другие служили этим силам.

«Ничего, – подумал он. – Моя работа – лечить людей. Меня ждут будни без всякой роковой мистики. А совесть пусть мучает того, кто это придумал...»

Как всегда, уход в позицию маленького человека подействовал успокаивающе. Гриша вошел в проходную с вполне беззаботным выражением лица. День обещал быть самым обыкновенным, похожим на многие другие. Но все оказалось иначе.

Не успел Гриша переодеться, как пришла Татьяна из секретариата и привела троих гостей. Один был огромного роста в крошечных очках, пиджак висел на нем, как кусок мешковины, обернутый вокруг тела. У второго пиджак был нормальный, зато волосы так всклокочены, что, казалось, там могла спрятаться пара воробьев. Третий же, напротив, был со всех сторон приглаженный и причесанный, как пластмассовая кукла.

Судя по гипертрофированному дружелюбию на лицах, все трое были иностранцами.

– Познакомься, Григорий, – сказала Татьяна по-английски. – Это доктор Дебо, а это господин Жюли и господин Нурье. Французская медицинская академия. Шамановский просил, чтобы ты показал им свои методики.

Она подошла на пару шагов и добавила шепотом:

– Гриша, избавь меня от них! Этот маленький меня скоро съест глазами...

– Токтохр Пшенитцын? – улыбнулся толстяк, протягивая руку. – Добри дьен.

Григорий предложил французам одноразовые костюмы и повел их по кабинетам, толкая перед собой столик с приборами. Он проводил процедуры, комментируя их по-английски. Слушатели сдержанно кивали, щелкали фотоаппаратами, водили перьями по экранам карманных компьютеров.

В коридоре произошла шумная встреча с профессором Соломоновым. Оказалось, он знаком с толстым доктором Дебо. Состоялся очень эмоциональный диалог на французском языке. Гриша понял только, что на вечер друзья запланировали встречу в гостиничном ресторане.

Гости посетили пять палат. В шестую Гриша решил их не вести. Там находился какой-то ирландец и всегда присутствовал его охранник. Ничего хорошего не произойдет, если угрюмый детина начнет вертеть французских ученых и хлопать их по карманам. Григорий предложил завершить экскурсию.

Еще с полчаса он сидел с французами в холле и отвечал на вопросы. Более всего их интересовало, нельзя ли приобрести несколько установок для нужд французского здравоохранения.

Гриша ответил, что вопрос с авторскими правами на разработку еще не решен и вообще технология формально находится в стадии испытания. Французы упорствовали, предлагая разные варианты. Гриша согласился лишь на один: в конце осени провести дополнительные испытания во Франции – на базе филиала Медицинской академии в Блуа.

После обеда, закончив плановые процедуры, Григорий отдыхал в кабинете, листая журналы. Именно тогда к нему и заглянул профессор Соломонов.

– Э-э... Григорий, – смущенно проговорил он. – Я должен вам кое-что сказать. Вернее, признаться...

– Что случилось? – удивился Гриша.

– Нет, не случилось. Просто Франсуа – я имею в виду, доктор Дебо... Он сейчас проявил необычный интерес к вашим лазерам.

– Я заметил.

– Да нет... Вы просто не знаете Франсуа. Он – один из самых консервативных специалистов, которых я знаю. И вдруг – такой интерес к новой и почти не опробованной методике...

– И чем мне это грозит?

– Нет, ничем не грозит. Просто сегодня я, как честный человек, обязан снять перед вами шляпу. Нет, не думайте, что я иду на поводу у авторитета. У меня было и свое мнение. Но Франсуа... Его учебники переизданы в пятнадцати странах. Его цитируют в университетах...

– Одним словом, мы больше не будем спорить по поводу излучения? – понял Гриша.

– Да! Вы правы, Григорий. Наверно, я должен даже извиниться.

– Ну, это ни к чему, – рассмеялся Гриша. – Вы мне не мешали.

– Не скажите. Недоверие – это уже помеха. Надеюсь, вы дадите мне шанс оправдаться. Будет время – угощу вас в каком-нибудь заманчивом местечке. Обещаю, вам это понравится.

– Заранее благодарен, – сказал Григорий, хотя плохо представлял, чем им заниматься в ресторане, если и так каждый день видятся на работе.

Он вдруг вспомнил про приглашение, которое по-прежнему лежало между страницами перекидного календаря. Вытащил открытку, развернул. «Городская администрация и Горздравотдел приглашают Вас...» Это было куда интереснее ресторанных посиделок с начальством: появиться наконец среди своих, узнать новости, рассказать о себе.

Приглашение было на двоих. Гриша уже решил, кого бы он хотел видеть с собой на празднике. Он не знал только, будет ли это желание взаимным.

Он встал, начал ходить по кабинету. Казалось бы, чего проще – взять трубку, сказать несколько совершенно обычных слов... Но почему-то на деле все выглядело не так просто. Что-то мешало остановиться наконец у телефона и набрать номер.

«Как школьник...» – с досадой подумал Григорий.

Он еще долго ходил взад-вперед, садился за стол, снимал трубку, потом опять вставал и начинал мерить кабинет шагами.

И, только устав от этой бесцельной ходьбы, измучив себя раздумьями и возненавидев за нерешительность, он собрал наконец всю свою волю в кулак и набрал номер.

– Алло, Светлана? Это Григорий. Помните?..

– Вот они стоят, – сказал Кича, останавливая машину через дорогу от обменного пункта. – В серой рубахе – Сохатый, видишь его?

– Вижу, – сказал Ганс. – Его первым вырубать?

– Как получится. Вообще, наглухо вырубать не обязательно. Гена-банкир просил только пугнуть.