Синдикат «Громовержец» - Тырин Михаил Юрьевич - Страница 62

– А-а-а! – вырвалось у него. – Врача! «Скорую»!

Его шатало, лицо было испуганным и растерянным. Говяжьи обрезки вываливались через штанину на ботинок.

– «Скорую»! – хрипло взывал он, не понимая, зачем вокруг так много людей и почему они корчатся от смеха.

В этот момент из дальнего угла сквера появился Дрын, сопровождаемый двумя приятелями. Навстречу ему тут же выскочил из толпы маленький Бивень.

– Ну, Дрын, ты такой концерт пропустил! – воскликнул он, исступленно затягиваясь «Примой». – Иди скорей, еще не кончилось.

– Обойдусь без концертов, – бросил Дрын, искоса поглядев на ошалевшего Колю, который метался между забором и кустами и блажил, словно умалишенный. – Мне ты нужен. Что ты там про Паклю говорил?

– А-а, – понимающе кивнул Бивень и тут же стал серьезным. – Точно, видал я Паклю.

– И что, в натуре, прячется?

– Ага, – Бивень обкусил болячку на кулаке и кивнул в неопределенном направлении. – За кладбищем на старой фабрике. И никаких с ним амбалов нет. Я их не видел, хоть долго смотрел.

– Хе... – Дрын ухмыльнулся, блеснув большими зубами. – Значит, довыпендривался, хорек вонючий. А чего сразу не сказал?

– А ты чего хотел-то? – спросил в свою очередь Бивень, хотя и сам обо всем догадывался.

– А хлебало ему расковырять я хотел, – охотно ответил Дрын. – Сам не знаешь, что ли?

– Так и я пойду! – воскликнул Бивень.

– Все пойдем, – многозначительно пообещал Дрын. – А Поршня ты с ним не видел?

– Нет, никого больше не видел. Один он там. Когда пойдем?

– Скоро. Пацанов соберем и пойдем. Только надо бы сначала... Короче, воздух там сначала надо понюхать. Сходить тихонько, поглядеть... Чтобы все без накладок.

– А-а... ну сходим, поглядим. Когда? Давай сейчас.

– А концерт досматривать не будешь?

Бивень обернулся на Колю Веточкина. Тот уже расстегнул штаны и горстями высыпал из них кровавую говяжью мешанину, время от времени вскрикивая от ужаса.

– Да ладно, – махнул рукой Бивень. – Уже досмотрел. Пошли на фабрику.

В живодерку Поршень спускался в отличном настроении. Однако стоило ему лишь раз вдохнуть тошнотворные запахи подземелья, настроение скисло. Он зашел в «кабинетик» и застал Паклю лежащим на диване в хмельной полудреме.

– Собирайся, поехали, – сказал Поршень, стараясь пореже дышать.

– Куда поехали? – выдавил из себя Пакля. Его взгляд был заторможенным и мутным, хотя иногда в этой мути мелькали живые полубезумные искорки.

– Поехали, говорю. Я ж обещал – шашлыки, природа... Шевелись скорее, люди ждут.

Пакля присел на диване, потряс головой. Поршень смотрел на него, пытаясь скрыть брезгливость. Приятель напоминал старого, больного и завшивленного кота.

– Какие еще люди?.. – спросил Пакля. – Пельмень, что ли?

– И Пельмень. И еще кое-кто. Должны ведь мы нормальных ребят под собой собрать?

– Какие еще ребята... – тихо пробормотал Пакля, вставляя ноги в кроссовки и засовывая в сумку шлем, с которым в любом состоянии не расставался.

Они вышли на воздух, там у Пакли начала проясняться голова. Он расстегнул рубашку, проветривая давно не мытое тело. Дул прохладный ветерок, солнце время от времени высовывалось из-за серых облаков.

– Хорошо... – вздохнул Пакля, расчесывая бока. И вдруг удивленно присвистнул. – А это что такое?

Возле стены фабрики стоял, поблескивая недавно мытыми стеклами, небольшой серый джип. Старенький, угловатый, с неудобным «правым» рулем, но все-таки джип.

– Что это?! – еще раз воскликнул Пакля.

– А это... вот... – повел плечами Поршень. – На нем поедем. Джип «Сузуки».

Пакля еще раз присвистнул и обошел машину кругом, тронул капот, крылья, ручки на дверях. От джипа шел волнующий бензиновый дух.

– Чей это?

– Мой, – скромно ответил Поршень.

– Твой? – проговорил Пакля с каким-то странным выражением. – Твой, значит, да?

– Ну да, нужна ведь машина-то...

– Машина нужна... – у Пакли неожиданно затряслись губы. И вдруг он перешел на истерический крик: – А где мой джип?! Говори, козел! Почему здесь не стоит мой джип?

Поршень, не ожидавший такой реакции, даже попятился.

– Тихо, тихо, – испуганно заговорил он. – Будет тебе джип. Хочешь – забирай этот. Только куда поедешь-то? До первого поста?

Пакля уже сбросил напряжение, хотя губы еще продолжали трястись.

– Я поведу, – произнес он таким решительным голосом, словно от этого многое зависело. – Говори, куда ехать.

Джип тарахтел и трясся, как трактор, но с места брал резво. Поршень со смешанными чувствами поглядывал, как Пакля ерзает по сиденью. Он словно боялся, что какая-нибудь зараза переползет с мятых заляпанных штанов приятеля на обивку.

– Так чего там у тебя за ребята?

– Нормальные пацаны, на Узловой познакомились, в кабаке. Двое с Шишорева, один с Мехстанции. Ломовые мужики. С нами теперь работать будут. Они уже на месте – костерчик разводят и все такое...

Пакля неопределенно хмыкнул. Поршень поспешил развеять его сомнения.

– Я им сказал, что ты у нас – бугор. Сказал, что ты в розыске и пока прячешься.

Ничего такого Поршень, естественно, не говорил. Он бы просто постеснялся предъявить кому-то замызганного вонючего Паклю и назвать его своим бугром. Умер бы со стыда.

В уютной ложбинке у ручья, впадающего в Подгорку, поднимался дымок. Аппетитно пахло жареным мясом и свежими огурцами. Пакля увидел троих незнакомых парней и Пельменя. Последний сидел, отсвечивая лысиной, чуть поодаль с лицом, как всегда, испуганным и настороженным. Впрочем, Пакля все равно был жутко рад его видеть.

– О, наконец-то! – пробасил один из незнакомцев – чернявый, широкоплечий, надутый мышцами, с тремя бородавками на лице. – Уже готово все.

Пакля вышел, выпрямил спину и сделал нахальное лицо – чтобы больше походить на главного. Сумку со шлемом он закинул за спину.

– Здорово, братва, – произнес он сквозь нарочито кривую ухмылку.

– Знакомься, – предложил Поршень, и Пакля начал пожимать руки.

Бородавчатого звали Хамыч, когда он улыбнулся, у него обнаружилось полрта золотых зубов. Второй – коротко стриженный, узкоглазый, с небольшими розовыми шрамами на запястьях – назвался Чингизом. И был еще один, сонный и апатичный, с печальными глазами, его звали Шуша.

Пакле они не понравились. Эти парни внушали ему какой-то подсознательный страх. Сразу было ясно, что Поршень собрал самых отъявленных отморозков, каких только нашел. И тем не менее, их сила и характер притягивали. С такими людьми лучше ходить в друзьях, чем наоборот.

Пакля был особенно рад видеть Пельменя. Он даже захотел потрясти его за плечи и закричать: «Здорово, Пельмень, как твои «селедки»?» Но сдержался. Просто сказал «привет» и солидно пожал руку.

– Все, садимся, – сказал Хамыч, снимая шампуры с углей. – Э, толстый, метнись за лекарствами.

Пельмень поднялся и поплелся к берегу, откуда вскоре принес авоську с мокрыми холодными бутылками водки. В приготовленных стаканах знакомо забулькало.

Пакля чувствовал себя как-то странно. Вроде бы он был тут главным, основным, ради него все затеялось... Но эти златозубые, плохо побритые, мускулистые и решительные пацаны все равно были главнее. Пакля попытался было смотреть на них покровительственно, но наткнулся на взгляд Чингиза и – съежился, отвел глаза. У Чингиза глаза были матовые, непроницаемые, безжалостные. Он, наверно, мог убить человека. Или уже убивал...

– Ну, за наш синдикат, – предложил Пакля, качнув стаканом.

– Чего? Какой синдикат? – спросил Хамыч, отведя от лица шампур.

Поршень громко и фальшиво рассмеялся.

– Нормально! – сказал он. – За синдикат, за встречу – какая разница?

Про синдикат своим новым друзьям он, естественно, тоже не сказал ни слова. Пакля, не обратив внимания на заминку, проглотил водку и поспешно пихнул в рот кусок помидора. Нечаянно глянул на Пельменя: тот все еще держал полный стакан, настороженно поглядывая на новых знакомых. Чувствовалось, он готов драпануть от них в любой момент.