Синдикат «Громовержец» - Тырин Михаил Юрьевич - Страница 32

Кирилл поставил на скамейку пиво и приготовился выслушивать.

– Кира! – промычал Утя. – Нам навешали на Промзаводе.

– Вижу, – пробормотал Кирилл, глядя в сторону.

– Кира! Они, знаешь, что говорили? Они про тебя говорили.

Кирилл смог только что-то смущенно пробормотать. Брундуляк пока в разговор не лез, только бубнил сам с собой: «Легче на подъеме... по тормозам, по тормозам...» Он был неплохим парнем – спокойным и безобидным, правда, его освободили от армии по причине врожденного слабоумия.

– А знаешь, Кира, что они про тебя говорили? – продолжал мычать Утя. – Они про тебя говорили, знаешь, что?

Ему, кажется, неудобно было высказывать неприятные вещи союзнику-гимназисту, но вопрос был слишком щепетильным.

– Они говорили, что ты деньги какие-то уныкал. Деньги уныкал у Машки Дерезуевой, которые ей родители в наследство оставили, что ли.

– Брехня, – тихо сказал Кирилл.

– Я не очень понял... Говорили вроде, – продолжал Утя, – что приперся к ней пьяный и деньги отобрал. И тетку ее избил, что-то такое...

– Еще что? – сурово спросил Кирилл. – Соседа не задушил, случайно?

– Не знаю, – мычал Утя. – Просто они говорят, что....

Кирилл, чтоб занять руки, полез за сигаретами, некоторое время возился с прикуриванием, ломая спички. Утя сидел рядом и смущенно шмыгал носом.

– Кира, – сказал он. – Я знаю, промзаводские – они ублюдки, конечно... Но они про тебя говорили. Это правда, что ли?

– Правда, – кивнул Кирилл. – И деньги украл, и тетку зарезал, и дом им сжег, ты разве не знал?

– Легче, легче... – бормотал Брундуляк. – Не гони... дверь не закрылась... перегазовка...

– Не в обиду, Кира. Я б даже не спрашивал, но дело такое... Ты вот скажи – правда деньги у Машки украл?

Кирилл подавил в себе стон.

– Нет, не правда! – раздался вдруг девичий голос.

Все удивленно обернулись. Сзади стояла Машка и весьма решительно смотрела на всю троицу.

– Неправда, – повторила она. – Никто ничего у меня не украл.

– Я так и думал, что Промзавод – ублюдки, – с облегчением сказал Утя.

– Ручник не держит... – добавил Брундуляк. – Поршневую менять... кольца старые...

– Идем, – сказала Машка изумленному Кириллу и взяла его за руку.

Тот безвольно поднялся и сделал несколько шагов, потом в замешательстве обернулся на приятелей.

– Кира, – еще раз прогундосил Утя. – Вечером будем решать, что с «мазутом» делать... Наверно, придется пехоту собирать, на Промзавод идти, вопросы разбирать. Ты пойдешь?

– Пойду. Какой разговор.

– Вечером, в общем, на Гимназии...

И они с Брундуляком занялись пивом, которое оставил Кирилл.

– Правда пойдешь? – спросила Машка, когда они вышли из скверика.

– Правда, – сказал Кирилл. – Видала, что они с нашими делают?

– Не ходи лучше. Тебе это не нужно. Ты не такой.

Кирилл хотел было ответить в рифму. И ответил бы, но рядом была Машка, а не какая-нибудь фря из «навозной академии». Он смолчал.

– Кирилл, что вокруг творится? – с тревогой спросила она. – Какие-то разговоры, какие-то деньги... Я ничего не понимаю.

– А тебе мазутники разве не разъяснили еще? – Кирилл был угрюм.

– Сказали, что ты мне деньги должен. Какие деньги?

– И все? Больше ничего не сказали?

– Сказали, что... – Машка вдруг запнулась и опустила глаза. – Они сказали, что принесут тебя с отбитыми почками. И ты сам остальное расскажешь.

– А-а... Ну, когда принесут – тогда и расскажу.

Самое время было повернуться и уйти. Не хватало только Машке жаловаться – обманули меня, бедненького дурачка, обокрали... Но Кирилл не мог просто так уйти. Все-таки рядом Машка, не кто-нибудь.

– Ты думаешь, что я девчонка, и поэтому со мной разговаривать не стоит, – печально констатировала она. – Это по-детски, Кирилл. Ну хорошо. Не говори ничего. Я сама скажу, кому надо...

– Что ты скажешь? – всполошился Кирилл.

– Ничего... Я хочу, чтоб ты знал – я никому из них не верю. Ты не мог сделать мне ничего плохого.

– Ну... да, не мог, – признался Кирилл.

И вдруг он увидел Паклю.

Удивление Кирилла было так велико, что он застыл с широко открытым ртом. Никогда еще он не наблюдал Паклю в таком виде.

Это было что-то невероятное. Пакля был вдрызг пьян и необычайно весел. Он стоял возле баданянской палатки и поил завсегдатаев коньяком и мартини.

На нем висели широкие фиолетовые штаны с отливом, а также оранжевая рубашка, вся в зеленых цветах, и еще – пиджак цвета морской волны с накладными плечами. Глаза были скрыты огромными темными очками в золотистой оправе. Но все равно, в этом клоунском наряде узнавался тот же самый облезлый потрепанный Пакля. Можно оправить золотом картофелину, но каждый скажет, что это именно картофелина, не более того.

У Пакли в одной руке была необычайная диковинка – сотовый телефон. Никто в Зарыбинске таких не видел, потому что они здесь не работали, не доходил сигнал. Другую руку он то и дело подносил к глазам – на запястье болтались большие блестящие часы.

Он что-то громко говорил, хохотал, и алкаши тоже заискивающе хихикали, быстро опрокидывая в себя стаканчики с мартини и морщась. Повсюду стояли группки молодежи, все смотрели на эту картину и озадаченно чесали затылки.

– Да что ж творится... – сокрушенно пробормотал Кирилл, и в этот момент Пакля заметил его и Машку.

Он взял из-под ног недопитую бутылку, отобрал у алкашей два пластмассовых стаканчика и пошел, поблескивая штанами.

– Машута! – радостно крикнул он. – У меня день рождения, я наливаю. Держи стакан.

Машка подалась назад. Никто не знал, когда у Пакли день рождения, всем было глубоко плевать. Он мог объявить его в любой день.

Он навел глаза на Кирилла.

– А это что за мальчик с тобой, Машенька? Ему тоже налить? Или он еще маленький?

– А ну иди отсюда, – набычился Кирилл.

– Не на-адо так со мной, – ласково предостерег Пакля. – Теперь нельзя-а-а.

Он полез в карман и достал комок денег. Две бумажки выпали и, кружась, опустились на асфальт.

– Ну, Машечка, поехали на Узловую? По кабакам, а?

– Уйди, – Кирилл напрягся. Машка спряталась за него.

– Ладно, – Пакля махнул рукой. – Тебе тоже налью. Все прощаю. Но сначала Машечку поцелую...

Он очень ловко схватил Машку за руку и потянул к ней свои блестящие губы, окруженные прыщиками. Машка жалобно вскрикнула. Кирилл почувствовал, что свет меркнет в его глазах.

Он крепко взял Паклю за шиворот и, уже не контролируя себя, звонко приложил его кулаком в челюсть. Затем, не давая упасть, добавил под дых и, наконец, оттолкнул. Пакля свалился, держась за ушибленные места. Публика загудела. Алкаши у палатки вдруг куда-то исчезли, видимо, боялись, что Пакля призовет их в союзники.

Но он не собирался звать алкашей. Он, не вставая, вытащил из-под воротничка черный ободок и что-то негромко сказал. Только после этого поднялся, подобрал слетевшие очки и отошел, малость протрезвевший, с жалостной усмешкой глядя на неприятеля.

Кирилл почувствовал, что Машка вцепилась в его руку. Он глянул на нее и вдруг заметил в глазах девушки такой неподдельный ужас, что самому стало не по себе.

– Ты что?! – испуганно спросил Кирилл.

– Пойдем скорее, – прошептала Машка, вжимая голову в плечи. – Нам надо уходить, Кирилл. Обязательно...

– От кого? От этого?

– Кирилл, надо уходить, – повторила Машка и вдруг тихо ахнула, заметив что-то. Тут же она с неожиданной силой потянула Кирилла за собой. Казалось, она знает что-то такое, о чем Кирилл не подозревает.

Он обернулся. Прямо на него шли два высоких плечистых мужика, очень похожих друг на друга. Оба были одеты в простые спортивные костюмы – Пакля, наконец, позаботился.

– Ну что, Кира? – вздохнул он. – Вот и пришел твой звездец. А счастье было так возможно... Взять его!

Незнакомцы на удивление проворно ухватили Кирилла за руки, встав по бокам. Кирилл ошалел – он не предполагал, что люди могут так крепко держать. Как тиски – ни на волос не сдвинешь.