Бенефис Лиса - Хиггинс Джек - Страница 57

— Нам удалось!

Сара улыбалась. Она крепко сжала руку Мартиньи, а Келсоу, лежа на полу, громко смеялся. Чувство освобождения было совершенно неописуемым. Баум открыл дверь, и они с Мартиньи выглянули наружу.

Из мегафона пришел голос:

— Оставайтесь на месте.

Цепочка людей в синей форме королевских ВВС с винтовками направилась в их сторону. В тени позади них можно было заметить других людей, но Мартиньи не мог разглядеть, кто они.

Баум спрыгнул на посадочную полосу. Голос повторил:

— Оставайтесь на месте!

Баум обернул шею белым шарфом, усмехнулся, посмотрев на Гарри, и отсалютовал ему, прикоснувшись фельдмаршальским жезлом к околышу фуражки.

— Не хотите присоединиться ко мне, штандартенфюрер? — Потом повернулся и пошел навстречу вооруженным людям, подняв в правой руке жезл. — Опустите винтовки, дурни, — крикнул он по-английски. — Здесь все свои.

Раздался всего один выстрел. Баум развернулся, сделал пару шагов по направлению к Юнкерсу, упал на колени и свалился набок.

Мартиньи бросился к нему, крича и размахивая руками.

— Не стреляйте, идиоты! Это же я, Мартиньи!

Боковым зрением Мартиньи отметил, что движение стрелков замедлилось, появился командир эскадрильи Барнс, который велел им отступить назад. Мартиньи опустился на колени рядом с Баумом. Тот поднял левую руку и схватил Мартиньи за китель спереди.

— Вы были правы, Гарри, — сказал он, задыхаясь. — Ни смысла, ни причины ни для чего.

— Тихо, Хейни, не разговаривай. Мы найдем врача.

Сара присела рядом с ними. Рука Баума слабела.

— Последний акт, Гарри. Скажи по мне каддиш. Обещай.

— Обещаю.

Баум всхлипнул, на губах показалась кровь. Его тело вздрогнуло, рука разжалась, освобождая китель Мартиньи, и упала, он больше не двигался. Мартиньи медленно поднялся и увидел Дагела Манроу и Джека Картера, стоявших рядом с Барнсом перед шеренгой людей в форме королевских ВВС.

— Несчастный случай, Гарри, — сказал Манроу. — Один из парней запаниковал.

— Несчастный случай? — возмутился Мартиньи. — Вы так это называете? Иногда я, действительно, не понимаю, кто враги. Кстати, если вас это еще интересует, полковник в самолете.

Он прошел мимо них, сквозь шеренгу военных летчиков, бесцельно двигаясь в сторону старого здания авиаклуба. Странно, у него снова появилась боль в груди, которая ни разу не беспокоила его на Джерси. Он сел на ступеньки перед зданием клуба и закурил сигарету, и вдруг почувствовал, что ему холодно. Спустя некоторое время он осознал, что в нескольких футах от него сидит Сара.

— Что он имел в виду, когда просил сказать по нему каддиш?

— Это заупокойная молитва. У евреев. Обычно об этом заботятся родственники, но у него их не осталось. Всех скормили чертовым печам. — Он протянул Саре недокуренную сигарету. — Так что теперь ты знаешь. Теперь твое образование завершено. Ни чести, ни славы, только убитый Хейни Баум.

Он поднялся, Сара тоже встала. Кто-то принес носилки, и Баума уложили на них и понесли прочь. Келсоу на костылях пересекал взлетно-посадочную полосу. Рядом с ним шли Манроу и Картер.

— Я не забыл тебе сказать, что ты была на высоте? — спросил Мартиньи.

— Забыл.

— Ты превосходно справилась. Настолько хорошо, что Дагел, возможно, попытается тебя использовать снова. Не позволяй ему. Возвращайся в свой госпиталь.

— Не думаю, что следует возвращаться к чему-нибудь. — Они пошли к ожидавшим машинам. — А ты? Что будет с тобой? — спросила она.

— Не имею представления.

Она взяла его под руку, посадочные огни уже выключили, и они пошли в темноте, тесно прижавшись друг к другу.

17

Джерси. Год 1985

В библиотеке было тихо. Сара Дрейтон стояла у окна, глядя в сад.

— Скоро стемнеет. Иногда мне кажется, что дождь никогда не прекратится. В этом году плохая зима.

Дверь открылась, и вошел слуга, Вито, с подносом, который поставил на низкий столик перед камином.

— Кофе, графиня.

— Спасибо, Вито. Я справлюсь сама.

Он вышел. Сара села и взялась за кофейник.

— А что было после? — спросил я.

— Вы хотите знать, что было с каждым из нас? Ну, Конрад Хофер утром вылетел на Сторче, явился к Роммелю и все ему рассказал.

— Как же Роммель смог оправдаться?

— Почти так, как предлагал Гарри. Он полетел в Растенберг.

— В Волчье логово?

— Точно. Он лично встретился с Гитлером. Сказал, что разведке стало известно о возможном покушении на его жизнь. Поэтому он использовал Бергера в качестве своего двойника. Он был близок к истине. Если бы на Джерси был он сам, Гарри, наверняка, убил бы его. Бергер был предан анафеме, как крыса, бегущая с тонущего корабля.

— Уверен, что он не стал представлять это фюреру в таких терминах, — возразил я.

— Может быть, и нет. Было назначено официальное расследование. Я читала в гестаповских архивах материалы по этому делу спустя несколько месяцев после окончания войны. Они немного узнали. Не забывайте, что они ничего не знали о Хью Келсоу. Сам Гарри позаботился о том, чтобы история выглядела достоверной с точки зрения Роммеля.

— Я не понимаю, — признался я.

— Помните, Гарри не поленился рассказать Хоферу немного о себе, и это имело конкретное значение для гестапо. У них было на него заведено дело. Они давно за ним охотились. Помните, им не удалось его схватить после дела в Лионе, когда он убил Кауфмана.

— Так что Роммелю поверили?

— О, я не думаю, что Гиммлеру это понравилось, но фюрер нашел объяснение удовлетворительным. Они прикрыли это дело. На том этапе войны, им не хотелось, чтобы это появилось на первых страницах газет. То же и на нашей стороне, только по другим причинам.

— Никакого упоминания в печати?

— Совершенно.

— С этой точки зрения случайный выстрел, прервавший жизнь Хейни Баума, был очень кстати, — сказал я. — Он мог стать источником проблем.

— Более чем кстати, — сказала Сара категорично. — Как однажды сказал мне Гарри, Дагел Манроу ненавидит оставлять свободные концы. Это всех устраивало. «Ди-Дэй» приближался, и Эйзенхауэр был доволен, что Келсоу вернулся живым. Наши люди из разведки не хотели усложнять жизнь Роммелю и тем генералам, которые участвовали в заговоре против Гитлера.

— Они почти преуспели, — напомнил я.

— Да, бомба в июле того же года. Гитлер был ранен, но выжил.

— А заговорщики?

— Граф фон Штауффенберг и многие другие были казнены, некоторые из них самым жестоким образом.

— А Роммель?

— За три дня до покушения на жизнь Гитлера, машину Роммеля обстреляли из пулемета с низко летящего самолета Союзников. Он был очень серьезно ранен. Хотя он был вовлечен в заговор, в практическом смысле он ничего не делал.

— Но его все равно взяли?

— Не сразу. Кто-то не выдержал гестаповских пыток и назвал его. Однако Гитлер не хотел скандала, связанного с заключением в тюрьму величайшего немецкого героя войны. Ему был дан шанс покончить с собой и обещание не преследовать семью.

Я кивнул.

— А что стало с Хофером?

— Он погиб в тяжелом бою около Кана, спустя недолгое время после вторжения.

— А Хью Келсоу?

— Он уже не мог вернуться в строй полностью. Нога так и не восстановилась. Но его инженерный опыт пригодился еще в марте сорок пятого при форсировании Рейна. Он погиб при взрыве, при производстве работ на проклятом мосту в Ремагене. Кровавая западня.

Я поднялся и подошел к окну, стал смотреть на дождь, думая обо всем, что узнал.

— Поразительно, — сказал я. — И самое поразительное, что это оставалось так долго неизвестным.

— Для этого были причины, — сказала Сара. — Связанные с Джерси. Этот остров был освобожден девятого мая 1945 года. Через пару месяцев будем праздновать сороковую годовщину. Здесь День освобождения является важным событием.

— Могу себе представить.

— Но после войны было трудное время. Обвинения и встречные обвинения тех, кто подозревался в сотрудничестве с врагом. Гестапо выследило некоторых людей, написавших анонимные доносы на соседей и друзей. Эти имена были обнаружены в архивных делах. Был создан государственный комитет по расследованию.