Фантомная боль - Тырин Михаил Юрьевич - Страница 36

– Похоже, ты сегодня хорошо головкой стукнулся, – хмыкнул Обжора. – Никому так не досталось.

– Просто противно вас слушать. Вы боитесь вслух сказать: да, мы сегодня убили человека, который лично нам ничего плохого не сделал. Мы сделали это для того, чтоб избавиться от своих неприятностей. Мы и дальше будем также делать: выполнять любую команду, лишь бы решить свои проблемы.

Он замолчал, потому что наткнулся на откровенно злой взгляд Самурая.

– Тебе что-то не нравится? – с угрозой спросил он. – Можешь хоть сейчас завязать с командой. Можешь опять зажить «честно». Где-нибудь в Бурятии или Средней Азии, на исправительно-трудовом стройкомбинате. Какого черта ты здесь делаешь, такой совестливый?

– Я не буду завязывать с командой, – сказал Антон, отвернувшись. – Просто я в отличие от вас не боюсь признаться, что зарабатываю свою безопасность за чужой счет.

– Ну, насчет безопасности ты преувеличиваешь, – заметил Обжора. – Безопасностью здесь и не пахнет.

Неподалеку послышались чьи-то мягкие шаги. Все затихли, удивленно переглянувшись. На освещенном пространстве вдруг возникла фигура Сергеева.

– А я-то думаю, куда вы подевались? Что вы прячетесь, как школьники от учителя? Попросили бы – я бы вас в столовую пустил. Я же понимаю, после такого дела надо разрядиться.

– «Фестиваль» будет? – незамедлительно поинтересовался Гоблин.

– Не раньше, чем через месяц, – ответил Сергеев.

Он нагнулся, поднял с земли пустую бутылку.

– А это где взяли?

– В магазине, – ответил Самурай.

Сергеев хмыкнул, отбросил бутылку в сторону.

– О чем спорим? Вас за километр слышно.

– Да все о том же, – с досадой ответил Самурай, злобно взглянув на Антона. – Наш кибернетик очередную воспитательную беседу проводит. Воскресная проповедь на тему «Как убить человека и не остаться виноватым».

– Совсем не об этом я говорил, – разозлился Антон.

– А в чем, собственно, проблема? – невозмутимо поинтересовался Сергеев, обернувшись к Антону. – Ты думаешь, вы сегодня совершили преступление?

– В этом я и не сомневаюсь, – фыркнул Антон. – Я о другом говорил...

– Подожди. Я, конечно, не могу сейчас представить тебе оперативные материалы, документы, показания осведомителей. Могу только дать тебе слово: все, что вы сегодня сделали, пойдет на пользу и нашей организации, и вообще государству. Если для кого-то сегодняшний день оказался неудачным, то он этого заслужил.

– А кстати, чем заслужил? – спросил Печеный. – Мы ведь ничего не знаем. Или это секрет?

– Секрет? – Сергеев пожал плечами. – Да нет, теперь уже, пожалуй, не секрет. Человек, которого мы сегодня... э-э-э... который сегодня был ликвидирован, – иностранец, опытный и известный в определенных кругах экономист. Но его смерть мало кого удивит. Его коллеги знали, что он занимался делами, за которые рано или поздно убивают.

– А какими делами? Это не секрет?

– Он специалист по разорению банков.

– Как это?

– Разве непонятно? Он вызывал искусственное банкротство российских финансовых компаний – по заказу иностранных фирм и даже правительств. И хочу сразу вам сказать, что остановить его другим способом мы не могли. Хотя и очень многое про него знали. И даже посадили нескольких его, так сказать, помощников. Так что ваша совесть может взять выходной.

Он совсем невесело усмехнулся и повернулся, собираясь уходить.

– Может, все-таки открыть столовую?

– Не надо, мы уже скоро закончим.

– Как хотите, – пожал плечами Сергеев и медленно пошел обратно.

– Ну, вы поняли? – тихо сказал Самурай через несколько секунд. – Еще неизвестно, от кого больше пользы – от ЭКОПОЛа, который ни черта толком не может, или от нас. Мы все можем, и бояться нам нечего. Ни одна тварь нам в лицо не посмеется и адвокатом не закроется. Вы поняли?

– Послушай, Самурай, – задумчиво сказал Печеный, – а сдается мне, что ты никакой не разжалованный мент, а самый настоящий действующий офицер ЭКОПОЛа.

– Это почему? – искренне изумился Самурай.

– Да так... На экополовскую «шестерку» ты не похож – характер не тот. Но уж больно ты их любишь. Весь счастьем светишься, когда рядом с Сергеевым стоишь. Из тебя на зоне классный активист бы вышел.

– Да ладно, кончай ты... – прозвучал неуверенный голос Сержанта.

– Пусть говорит, – пожал плечами Самурай. – Я послушаю.

– Я уже все сказал.

– А теперь я скажу, ладно? – с ядом в голосе проговорил Самурай. – Если ты считаешь меня «наседкой», дело твое. Но назови мне хоть один случай, когда я сделал кому-то вред. Назови, а?

– Ну, пока не назову, а когда-нибудь потом, может, что-то и выплывет.

– Печеный, не заговаривайся, – деликатно предупредил Обжора.

– Я чувствую, мы сегодня друг друга поубиваем, наверно, – ухмыльнулся Гоблин.

Самурай мог бы прекратить этот дурной разговор одним лишь крепким словом, но не стал этого делать. На сей раз он был заинтересованной стороной.

– А теперь скажу насчет того, как я их «люблю», – продолжал он. – Да в отличие от вас всех я доволен, что здесь оказался. До этого я всю жизнь имел дело со всякой сволотой, и мне иногда хотелось повеситься от бессилия. Я мог выследить кого угодно, собрать кучу компромата, устроить красивый захват с мордобоем и стрельбой из автоматов. Но я знал, что вся моя работа – это старания маленького мальчика в песочнице. Пройдет большой дядя, наступит тяжелым ботинком – и все превратится в грязь. Так было много раз – я еще не успею пристегнуть наручники, а по городу уже бегают адвокаты, собирают деньги, суют их кому надо, героиновые мальчики уже свидетелей обрабатывают... На следующий день эта тварь смеется мне в лицо – и спокойно уезжает домой. Да еще в суд обещает подать – за незаконное задержание. А теперь я могу быть таким же, как и они. Могу действовать так же, как они. Ни один прокурор мне не указка, никакое общество защиты обвиненных на меня не каркнет!

– Все так, – сказал Антон. – Только чем ты теперь лучше их? Ты сам стал одним из них.

– А почему только я?

– Не только. Я – тоже. А Сергеев – уж и подавно.

– Сергеева не трогай. Про него разговор особый.

– А он-то чем лучше?

Самурай вдруг замолчал. Как будто споткнулся об этот простой и вроде бы ничего не значащий вопрос.

– Ну ладно, – сказал он после напряженной паузы. – Я объясню, слушайте, детки, сказочку. Жил-был простой оперативник ЭКОПОЛа по фамилии Сергеев. И поручили ему раз одно дельце. Самое обыкновенное, совершенно ничего особенного. Нужно было съездить в Астрахань и кое с кем там разобраться. Сначала казалось, просто мелкие жулики – покупали в Японии дешевые консервы и ставили на них торговую марку компании, кажется, «Дальневосточные морские ресурсы». И продавали по соответствующей цене. Сергеев поехал, во всем разобрался, сертификаты изъял, склады опломбировал, счета арестовал... А потом приезжает домой. Заходит, а там стол накрытый, и за ним его семья – жена и две дочки. Сидят, папу ждут к ужину. И у всех троих такие ма-а-аленькие дырочки в затылках. Даже крови не видно.

– Какие дырочки? – озадаченно переспросил Сержант, не решаясь свести вместе такие понятия, как маленькие девочки, кровь и дырочки в затылках. – Я что-то не въехал...

– Их убили, разве не понятно? Сергеева еще там предупреждали, а он не послушался, вот и дождался. Перестреляли детей из-за каких-то тухлых консервов, поняли? А сегодня у нас клиент не с консервами был, а с живыми деньгами. И что за ним тянется, никто не знает. Вот и думай, кого больше жалеть – людей или собак. – Ну, их поймали хоть? В смысле, этих... которые убили.

– С какой стати? Профессионалы берутся за такие дела не для того, чтоб их ловили. Нет, сам Сергеев кое-что знал, однако официально ничего сделать не мог. А вот зато теперь он все, что хочет, может делать не официально, а по совести. И вы мне хоть сто раз говорите, что он сам как бандит, я все равно буду на его стороне.

Все замолчали. Не потому, что хотелось поразмышлять над услышанным, а из-за того, что этот затянувшийся спор уже всем надоел. Потом опустошили еще по одному стаканчику и вроде как примирились. Разговор потек в другом направлении, все вдруг стали друг друга хвалить – и Гоблина, за то что не промазал, и Печеного, который сумел быстро вывести неповоротливый микроавтобус из района операции, и Антона за безупречное техническое обеспечение. Про плохое никто не вспоминал.