Дети Ржавчины - Тырин Михаил Юрьевич - Страница 53

– Тебе лучше знать, девочка. Когда я жил здесь – мы истребители не хоронили. Мы летали на них. Да и не был я здесь, все это лишь сны и видения. Так что все в твоих руках. Только в твоих.

Затея была почти безнадежная, и я хорошо понимал это. Мы могли лишь зря потерять время. Хотя что значит «зря»? Времени не жалко – его у нас достаточно. И время стоило тратить на то, чтобы проверить тот единственный шанс из тысячи, который может перевернуть этот мир.

– Боюсь тебя разочаровать, – хмуро проговорила Надежда.

– Ты не бойся, а смотри в оба.

Мы тронулись. Мертвая деревня глядела на наши потуги слепыми глазами-окнами. Мы проехали в один конец, потом вернулись. Объехали деревню вокруг с той стороны, где было посуше.

Надежда стала мрачной. «В самом деле, – думал я, – что она может здесь увидеть?» Вокруг деревни были только однообразные каменистые изломы земной коры, чуть присыпанные мало-мальски плодородным слоем. Никакого намека на тайну прошлого или старое захоронение. Никаких старых вещей, остатков строений. Я даже поднялся на один из холмов и залез там на дерево, чтобы посмотреть на землю с высоты. Но высота ни о чем мне не сказала.

– Хватит мучить лошадь, – тихо проговорила девушка. – Поехали, куда собирались. Ничего мы здесь не найдем, я даже не понимаю, где нахожусь.

– У меня есть идея... – пробормотал я. – Мы можем походить по домам, посмотреть. Вдруг обнаружим еще что-то. Наверняка у них был не только этот блок.

– Тебе хочется ходить по чужим домам?

– Совсем не хочется. Ну а вдруг?

В этот момент мы снова находились на краю деревни. Маршрут наш не отличался разнообразием, потому что разгуляться здесь было, в общем-то, негде. И вдруг мы оба услышали стук. Это был одиночный громкий удар, словно кто-то с одного маха вбил гвоздь в доску.

– Там, – сразу прошептала девушка, указав на крайний дом.

– Тс-с-с... – прошептал я в ответ.

Но снова воцарилась тишина.

– Я пойду проверю, – сказал я, вытаскивая из-под соломы тесак. – Ты сиди, смотри за повозкой. Если что – кричи громче.

– Я с тобой.

– Сиди, тебе говорят!

Надежда сжала губы, но послушалась. Она сняла с пояса магнитную дубинку, проверила и приготовилась ждать. Я пошел к дому, стараясь, чтобы под ногами не чавкала грязь.

Предосторожность наверняка была лишней – мы достаточно уже наделали шума своей скрипучей повозкой, да и лошадь постоянно презрительно фыркала, видя наши тщетные усилия. Тем не менее мне хотелось быть незаметным. Пригнувшись, я пробрался под окно, отметив, что его легко выбить телом, если придется поспешно покидать дом. Было еще одно окно с другой стороны и дверь – со двора. Вокруг дома я ничего интересного не нашел, в том числе и следов. Неподалеку стоял сарайчик с распахнутой дверью, но он, судя по всему, пустовал. Я приготовился идти в дом.

Дверь мне удалось открыть почти бесшумно – ременные петли не имеют обыкновения громко скрипеть. А вот в темном коридорчике я зацепил курткой и осыпал груду каких-то деревяшек, прислоненных к стене.

Я замер. Сначала было тихо, потом раздался истошный крик:

– Кто?!

Несмотря на пылкость, голос был не очень сильным. Похоже, он принадлежал или старику, или больному человеку.

– Погонщики! – крикнул я. – Можно войти?

Изнутри раздалась тихая, но яростная ругань. Я выждал немного и толкнул дверь. На меня навалился тяжелый дух неухоженного жилища. В комнате стоял полумрак, и я сначала никого не увидел. Поэтому сразу отошел от двери – чтобы не словить, например, брошенный нож.

Никакой нож в меня не полетел. Я увидел стол у окна, рядом – лежанку, заваленную тряпьем. Когда это тряпье пошевелилось, я разглядел и хозяина – высохшего парализованного старика с лицом, поросшим спутанными серыми волосами. Он лежал под грудой тряпок, непонятно как существуя в этом тесном вонючем пространстве, в полном одиночестве.

– Что надо? – спросил хозяин, не проявляя никакой приветливости.

– Проезжали мимо, хотели купить здесь еды, – спокойно соврал я. – Что у вас произошло, где люди?

– Еды им надо... – пробормотал дед со злобой в голосе. – Покупай, сколько влезет! Если найдешь, у кого...

Он сунул руки под свои тряпки и принялся чесаться, не переставая вполголоса сыпать ругательствами. Я решился присесть на край кособокой скамейки, что стояла у стола. И тут мне стало немножко не по себе. На столе валялась засохшая надкушенная лепешка, а вокруг темнела размазанная кровь и клочки шерсти. Словно бы здесь разделывали свежеубитого кролика или кошку.

Я отвел глаза и тут же наткнулся взглядом на подножие кровати. Там тоже была кровь, какие-то серые клоки, а среди них – свернутый кольцом крысиный хвост.

– Ты что, отец, сырыми крысами питаешься? – спросил я, брезгливо отодвигаясь.

– А кто мне их варить будет? – проговорил старик и почему-то засмеялся. Он нагнулся и вытащил из-под лежанки деревянный ящик с бурым порошком, в котором темнели несколько крысиных тушек. Насколько я понял, порошок был солью, пропитавшейся кровью.

Он повалял одну тушку пальцами, достал, понюхал. Я увидел, что рядом с его лежбищем стоит длинная палка. Вероятно, он поджидал, пока крыса выползет на стол, чтобы полакомиться его лепешкой, и в тот момент на нее обрушивался удар.

– Может, тебе чего принести? – предложил я, запоздало вспомнив, что в нашей повозке уже почти ничего не осталось из еды.

– Ничего мне от тебя не надо. Хочешь объедками старика накормить? Езжай своей дорогой, – он вдруг посмотрел на дверь. – А это тоже погонщик?

В проходе стояла Надежда, настороженно поглядывая то на меня, то на хозяина. Дубинка – в опущенной руке.

– Иди к лошади, – велел я.

– Я отогнала ее во двор, – ответила упрямая девчонка. – Ее с улицы не видно.

– Ну, дела... – пробормотал старик и вновь начал расчесывать тело.

Я представил, сколько грязи и насекомых скопилось под тряпками.

– Где люди? – вновь спросил я.

– Люди-то? Сгинули. В один день – как все ушли, так и не пришли. А кто остался – те тоже разбежались куда-то. Один я здесь.

– Куда же они ушли? И чего тебя с собой не прихватили? – А на кой ляд я им нужен? Какой от меня прок? Вы бы меня повезли с собой?

– Повезем, если скажешь, куда тебе нужно.

– Нечего меня трогать. Ступайте своей дорогой.

Я все еще думал, сказать ли старику, что вся его деревня вымерла, а тела соседей и родственников лежат окаменевшие у болота. Не похоже, что он сильно от этого расстроится, хотя, как знать... Но меня опередила Надежда.

– Дедушка, они все умерли, – проговорила она, внимательно наблюдая за ним.

– Умерли – значит, такая у них дорога. А я вот – жив! – он расхохотался. – Хоть брюхо и пухнет от крысиных кишков, а вот живой таки!

Он уставился в одну точку, обдумывая известие.

– Что ж, выходит, больше никто и не придет сюда? – растерянно проговорил старик минуту спустя. Но тут же спокойно добавил: – А и черт с ними. Полакомлюсь пока хвостатыми, а придет время – они мною пообедают.

Он искоса поглядел на меня.

– Кто ж их поубивал?

– Прорва убила.

– Ну да... – кивнул дед. – Кто ж еще наших тронет? Кому мы еще нужны?

Я решил, что пора прекращать пустую болтовню и переходить к делу.

– Старые вещи есть в деревне, отец?

– А ты пришел наши вещи забрать? – с неожиданной злостью проговорил старик, прожигая меня взглядом. – Погонщик... – он закончил фразу новым набором ругательств.

– Вещи у меня свои есть, – твердо ответил я, сбивая с него спесь. – Мне просто надо знать, откуда вы брали старые вещи.

– Почем я знаю, откуда их брали? Я уже сто лет нигде ничего не беру – ноги у меня не шевелятся, понял, ты, молодой?!

– Может, кто-то говорил, – терпеливо продолжал я. – Ты же столько лет прожил, все должен знать здесь. Может, вспомнишь – хорошие старые вещи, не ржавые.

– Не знаю никаких вещей. Мальчишки тут с железками бегали, а внучата мои... – он вдруг осекся, лицо его вытянулось. – Слышь, погонщик, а внучатки мои тоже померли?