Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу


Анисимов Сергей - Кома Кома

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Кома - Анисимов Сергей - Страница 9


9
Изменить размер шрифта:

– Ну что? – спросила Даша, когда они отошли метров на десять.

– Что: «Что?»

Странный вопрос, учитывая то, что о предстоящем визите к Амаспюру Николай особо не распространялся, а отчитываться не собирался уж точно. Относиться к тому, что он сделал, можно было по разному, и в конце концов он не сделал ничего ни важного, ни предосудительного. Выразил своё мнение. Выдал аргумент средней степени полезности, который доцент может попробовать употребить в свою пользу. Продемонстрировал, по мере сил, эрудицию и инициативу в закрытом от посторонних ушей помещении, и в итоге – получил несколько знаков симпатии. Говоря языком людей на 5 лет моложе – «прогнулся».

– Сам-то ты что про это думаешь?

– А я, Даша, просто не знаю.

Пахло от её волос оглушающе: чем-то горьким, вроде крапивы или полыни. Говорят, полынь возбуждает аппетит. Ну-ну…

– Я тоже.

Даша тихо вздохнула, и запах стал совсем уж непереносимо давящим сердце. Его источник – пушистые, серого оттенка волосы, отчаянно хотелось потрогать. Было странно, что ординатор остановилась с ним поговорить о работе – она была старше Николая на три институтских года, а это – почти пропасть.

– Моя Цыпляева умирает. По половине признаков – то ли Конго-Крымская лихорадка, то ли что-то в этом роде, – то есть быстро в «Боткина» и поднимать эпидемиологов. По второй половине – ничего подобного. Значит не то. Ты когда в последний раз видел такое в Петербурге?

– Я никогда не видел, – честно ответил Николай, наконец-то сумев как следует вдохнуть. – Ни разу. Только на экзамене по инфекционным болезням и столкпулся, в ситуационной задаче.

– На экзамене, – опять вздохпула Даша. – Хотела бы я…

– Сколько лет твоей Цыпляевой?

Николаю хотелось сказать ординатору Даше что-то хорошее, и хотя бы просто шевельнуть рукой в направлении её щеки, но разговору тогда пришёл бы конец, да и хорошим отношениям, наверняка, тоже. Это жалко было терять.

– Семьдесят ровно. Стандартный возрастной набор диабетика – не лишком значимая невропатия, не слишком серьёзная нефропатия, сердце. Ей бы жить ещё, и жить. И ведь сама уже всё понимает…

По коридору мимо них, стуча каблуками прошла хорошо одетая девица лет 28, несущая на плече тяжёлую сумку. Поглядела мельком, потом остановилась, вернулась, поставила сумку на один из стоящих в коридоре стульев из сколоченного по 5 штук ряда, начала что-то грузить в пользу фирмы «Вёрваг Фарма». Впрочем, девица оказалась вовсе не дурой, и оценив говорившие сами за себя выражения лиц Николая и Даши, быстро откланялась, вручив им по маленькому фирменному блокноту с рекламой витаминов и уцокав дальше.

– Коля… – Даша вроде бы решилась на что-то, и Николай посмотрел на неё ожидающе.

– Вот во всех детективах, если происходит цепочка настолько не связанных друг с другом смертей, то начинают искать что-то общее. Какую-то несложную деталь, которая всех их объединяет.

«Ого», – это слово Николай не произнёс вслух, ограничившись кивком. Амаспюр, пожалуй, был прав – общее понимание того, что что-то неладно, действительно витало в воздухе.

– Тебе удалось что-то раскопать? – осторожно поинтересовался он. Опять же странно, что даже если это и так, то Даша вдруг решает

сообщить хотя бы о догадках зелёному интерну. Впрочем, что он знает: мало ли кто и куда её уже успел послать с её догадками?

Ординатор покрутила головой, то ли в отрицании, то ли оглядываясь, и Николай почти ожидал, что она поведёт его куда-нибудь ещё, подальше из проходного и освещённого коридора, поэтому в груди ёкнуло.

– Да не то, чтобы раскопать… Так, деталька странная уколола. Сказала Игнату – а он смеяться начал.

– Я не начну.

Николай пообещал искренне и на полном серьёзе, смеха у него внутри не было ни на малейшее «хи-хи».

– В Питере кто только не живёт, правда? И к нам в больницу кто только не ложится.

– В каком смысле?

Даша явно волновалась, и это само по себе было волнительно. «Ох, мама, ну что же я такой дурак с красивыми женщинами?..».

– В смысле национальностей. Я ещё неделю назад впервые об этом подумала, но когда супулась в хранилище посмотреть все «истории» наших погибших больных, оказалось, что их просто так не дают, только старшим врачам или по прямому их разрешению. Всё же мне вполне разрешили просмотреть просто обложки историй, и оказалось, что все фамилии – только русские или, во всяком случае, точно славянские. Ни одной грузинской, ни одной татарской, ни какой другой – хотя таких больных полно, ты сам знаешь.

Николай помолчал, переваривая сказанное. Смеяться он, как и обещал, не собирался, – чего нет, того нет. Отвечать грубо или просто закатить глаза и про себя обозвать Дашу дурой – тоже очень не хотелось, не подходила она под такое определение. А что-то ответить было надо.

– Больной Болихат?

Снова вспомнилось, что именно этот пример и привёл ему Амаспюр меньше 15 минут назад, пусть и в другом контексте.

– Это белорусская фамилия, насколько я понимаю. Сейчас перестали национальность в документы вписывать, но и так можно догадаться. Хотя белорусов, конечно, в Петербурге мало.

– Ну…

Плечами Николай пожал не слишком уверенно – как вести разговор дальше он не имел понятия.

– Ещё была Кнорезова – это тоже белорусский корень. Но знаешь, Даша, это ведь не имеет никакого значения. За советские годы всё здорово перемешалось, – а тогда это действительно, за некоторыми исключениями, роли не играло. Вот у меня друг есть – чистокровный грузин с полностью русскими именем, отчеством и фамилией. И другой приятель – вообще наполовину норвежец, и тоже – имя русское, фамилия хохлятская.

– Правильно, – согласилась Даша. – И именно поэтому у нас ещё принято спрашивать место рождения. У половины – Питер и пригороды, остальные -всё подряд, без всяких неожиданностей. От Северобайкальска и Калининграда до Казахстана. Но ни бурятов, ни казахов среди них не находится, вот ведь что странно…

«Приехали», – подумал доктор Ляхин, перебирая в памяти формы носа тех родственников, которых знал. Это было нелегко, поскольку с семейными архивами у него дома, как и в подавляющем большинстве других более-менее русских семей было плохо. «Сейчас Даша исказится лицом, задёргает левым веком, обзовёт меня еврейской мордой, и гордо уйдёт, рассыпая по сторонам листовки «Русского Национального Единства»».

– Нет, пойми меня правильно, – сказала вместо этого Даша, чуть ли даже не покраснев. – Я ничего не имею против бурятов… Или бурят?.. И казахов, и всех остальных. Я просто непонятно объясняю. Если взять случайную выборку из 40 больных, умерших за последние 10 лет на, скажем, отделении факультетской хирургии от осложнений аппендицита – это будет точный срез городской популяции. Две трети будут Ивановы, Иванченко и Иванищенко, а треть будет иметь нормальные татарские, еврейские и прочие фамилии, как и положено в Петербурге. Подобной же величины группа из умерших у нас за полтора месяца – только славяне. Почему?

– Знаешь, – произнес Николай, – Я должен сказать тебе спасибо за доверие. По моему мало что значащему мнению – это глубокая случайность, никакого значения на самом деле не имеющая. Но послушай тебя какой-нибудь шустрый журналист – и неприятности отделению обеспечены.

– Куда уж больше неприятностей…

– А вот больше, – не согласился он. – Если журналист будет из газеты «Завтра» – раздастся вопль, что жиды опять травят русский народ. А если из «Часа Пик» – то на нас навесят всех собак за то, что мы распространяем сеющие межнациональную рознь слухи и вообще в душе сочувствуем затравившему отечественную генетику Лысенко.

– А причём тут Лысенко?

? Ну как же. Ты же про генное оружие мне намекаешь?

Даша уставилась на юного доктора Ляхина своими распахнутыми как у куклы глазищами, и даже похлопала ими. Впечатление было потрясающее -у более инфантильного, не наигравшегося в детстве человека сработал бы рефлекс по укладыванию её в горизонтальное положение, чтобы услышать «ма-ма», переодеванию и купанию. У менее робкого, наверное, тоже. Николай же только вздохпул.