Мисс Пим расставляет точки - Тэй Джозефина - Страница 6

Люси очень хотелось увидеть Нат Тарт и, сидя в залитом солнцем саду и переваривая чудеса диеты, она раздумывала над этим именем. «Нат» могло происходить из бразильского. В современном сленге, кажется, это означало «сумасшедший» или «слабоумный». Но «Тарт»? Конечно же, нет!

Одна из Младших, проносясь мимо Люси по пути к навесу, где стояли велосипеды, одарила ее сверкающей улыбкой, и Люси вспомнила, что сегодня утром они встречались в коридоре.

— Вы благополучно вернули Джорджа на место? — крикнула она вслед девочке.

— Да, спасибо, — просияла маленькая мисс Моррис, останавливая свой бег и приплясывая на одной ножке, — только, кажется, я снова попала в беду, теперь уже другого рода. Понимаете, я обнимала Джорджа за талию, ну, чтобы он перестал качаться после того, как я его повесила, и тут вошла мисс Люкс. Боюсь, мне никогда не объяснить ей, в чем дело.

— Жизнь — трудная штука, — согласилась Люси.

— Зато теперь я, кажется, и правда, знаю связки, — прокричала маленькая мисс Моррис, убегая по траве дальше.

Милые дети, подумала мисс Пим. Славные, чистые, здоровые дети. Здесь и правда очень приятно. Грязное пятно на горизонте было дымом над Ларборо. И такое же пятно висит над Лондоном. Куда лучше сидеть здесь, где воздух наполнен солнцем и напоен запахом роз, и получать дружеские улыбки от милых юных созданий. Она вытянула свои пухленькие ножки, с удовольствием посмотрела на сиявшую на солнце георгианскую махину «старого дома» на другой стороне лужайки, с сожалением — на современные кирпичные пристройки-крылья, которые представляли собой его заднюю стенку в стиле «Мэри-Энн», но все же решила, что для современной моды ансамбль Лейса выглядит, пожалуй, достаточно приятно. Прекрасных пропорций аудитории в «старом доме», аккуратные чистенькие маленькие спальни в крыльях. Идеальная планировка. И уродливая махина гимнастического зала, скромно прячущаяся за всем этим. Прежде, чем в понедельник она уедет, нужно посмотреть, как выполняют Старшие гимнастические упражнения. В этом для нее будет двойное удовольствие. Удовольствие наблюдать за профессионалами, которые тренировками довели свое мастерство до последней грани совершенства, и несказанное удовольствие от сознания того, что никогда, никогда, сколько бы она, мисс Пим, ни прожила, ей не надо будет снова карабкаться на шведскую стенку.

Из-за угла дома появилась фигура в ярком шелковом платье в цветах и большой шляпе с широкими полями — от солнца. Фигура была стройной, грациозной. Глядя, как она приближается, Люси поняла, что она бессознательно рисовала себе южноамериканку полной и перезрелой. Она поняла также, откуда произошла часть «Тарт», и улыбнулась. Платья, которые студентки носили вне стен колледжа, по строгим правилам Лейса не должны были быть «в цветах», и они не должны были быть столь открытыми; и никогда, ни в коем случае их шляпы не должны были иметь такие большие поля, чтобы служить защитой от солнца.

— Добрый день, мисс Пим. Я — Тереза Детерро. Мне так жаль, что я не была вчера на вашей лекции. У меня были занятия в Ларборо. — Детерро подчеркнуто грациозно, не спеша, одним плавным движением сняла шляпу и бросила ее на траву рядом с Люси. Все в ней было плавным, текучим: голос, медлительная речь, ее тело, ее движения, ее темные волосы, ее медовокоричневые глаза.

— Занятия?

— Класс танца, для продавщиц. Так серьезно; так точно; так плохо. Они подарят мне коробку шоколада на следующей неделе, потому что это будет последнее занятие в году, потому, что я им нравлюсь и потому, что таков обычай; и я буду чувствовать себя обманщицей. Это бесполезные усилия. Никто не сможет научить их танцевать.

— Наверно, они получают от этого удовольствие. А это принято? Я имею в виду, что студентки ведут занятия вне колледжа?

— Ну конечно, мы все это делаем. Для нас это практика. В школах, монастырях, клубах и тому подобное. Вы не любительница крикета?

Люси, поразившись столь быстрой перемене темы, объяснила, что для нее крикет возможен только в сопровождении корзинки с вишнями.

— А как случилось, что вы не играете?

— Я не играю ни в какие игры. Бегать за мячиком в высшей степени смешно. Я приехала сюда ради танцев. В этом колледже танцы поставлены очень хорошо.

Но, сказала Люси, ведь в Лондоне есть, наверняка, балетные школы бесконечно более высокого уровня, чем тот, который существует в колледже физического воспитания.

— О, для этого надо начинать с детства и иметь metier[12]. А я, у меня нет metier, просто я люблю танцы.

— А потом вы будете учить, когда вернетесь в — Бразилию, да?

— О нет, я выйду замуж, — ответила Детерро просто. — Я приехала в Англию, потому что у меня была несчастная любовь. Он был в-в-в-восхитительный, но совсем неподходящий. Так что я приехала в Англию, чтобы оправиться от этой истории.

— Ваша мать, очевидно, англичанка?

— Нет, моя мать француженка. Моя бабушка англичанка. Я обожаю англичан. Вот до такой степени, — она подняла изящную руку с вытянутой вперед кистью и коснулась ее ребром своего горла, — они такие романтичные, и при этом полны здравого смысла. Я поехала к бабушке и облила слезами все ее лучшие обитые шелком стулья, и все время повторяла: «Что мне делать? Что мне делать?» Это о моем возлюбленном, вы понимаете. И она сказала: «Высморкаться и уехать из страны». Тогда я заявила, что поеду в Париж и буду жить в мансарде и писать картины — глаз и раковина на блюде. Но она сказала: «Нет. Ты поедешь в Англию и немного попотеешь». Ну вот, поскольку я всегда слушаюсь бабушку, и поскольку я люблю танцы и хорошо танцую, я и приехала сюда. В Лейс. Сначала они немного косо посмотрели на меня, когда я сказала, что хочу только танцевать…

Вот это и удивляло Люси. Почему этот очаровательный «орешек» нашел радушный прием в серьезном английском колледже, этой стартовой площадке для карьеры?

— но одна из студенток сломала себе что-то на тренировке — они часто что-нибудь ломают, и это неудивительно, правда? — и вот так одно место оказалось незаполненным, а это не очень хорошо. Вот они и сказали: «Ладно, пусть эта сумасшедшая из Бразилии живет в комнате Кэньон, разрешим ей посещать классы. От этого никому не будет плохо, а расчетные книги будут в порядке.

— Так что вы начали в группе Старших?

— Танцы — да. Понимаете, я уже была танцовщицей. Но я учила с Младшими анатомию. Я нахожу, что кости — это интересно. А на другие уроки я ходила, когда хотела. Я прослушала все предметы. Все, за исключением канализации. Я нахожу, что говорить о туалете неприлично.

Мисс Пим решила, что «туалет» — это гигиена.

— И вам все это нравилось?

— Это было ли-беральное обучение. Они очень наивны, эти английские девушки. Они — как мальчики в девять лет, — и заметив на лице мисс Пим недоверчивую улыбку (ничего наивного не было в Бо Нэш), добавила: — или как девочки в одиннадцать. В них есть восторженность. Вы знаете, что такое восторженность?

Мисс Пим кивнула.

— Они обмирают, если мадам Лефевр скажет им ласковое слово. Я тоже обмираю, но от удивления. Они экономят деньги, чтобы купить цветы для фрекен, а она думает только о морском офицере, оставшемся в Швеции.

— Откуда вы это знаете? — спросила, удивившись, Люси.

— Он у нее на столике. В ее комнате. Фотография, я хочу сказать. И она очень континентальная, у нее нет восторженности.

— У немцев есть, — заметила Люси. — Они этим славятся.

— Неуравновешенный народ, — объявила Детерро, отметая тевтонскую расу. — Шведы не такие.

— И все-таки я думаю, ей нравится, когда ей дарят цветы.

— Ну, конечно, она не выбрасывает их из окна. Но я заметила, что ей больше нравятся те, кто ей ничего не дарит.

— О? Значит, есть такие, в ком нет восторженности?

— Ну да. Их немного. Шотландки, например. У нас их две. — Таким тоном она могла бы говорить о кроликах. — Они слишком заняты своими ссорами, чтобы испытывать еще и другие чувства.