Ворожеи и гадальщики - Одоевский Владимир Федорович - Страница 3

Петр Иваныч забыл какую-то вещь в своей комнате, хватился ее на полдороге и воротился домой через каких-нибудь десять минут. Что же он застал? Сундук был открыт, перед ним в смущении стоял юродивый с пачкой денег в руках; на полу валялся топор и сбитый замок.

– Что это?.. Ах ты, мерзавец!

Юродивый вздумал было войти в свою роль и выкинуть какой-то кунштюк[11], но свалился на пол под ударом здорового кулака.

– Ты грабить меня вздумал за мою хлеб-соль! Полицию позовите!

Юродивого связали и сдали по принадлежности. Петр Иваныч сейчас же отправился к своему другу, который ему рекомендовал такое хорошее, симпатическое средство для успеха в торговле.

– Ну, удружил!

– А что?

– Чуть было не обокрал меня твой хваленый юродивый! Подлец этакой!..

– И верить не хочу! Все это напраслина одна: тебе наврал кто-нибудь!

– Своими глазами видел.

– Не говори, Христа ради! Может, что-нибудь подобное было, а не то. Может, он так что-нибудь от юродства сделал.

– Украл просто.

– Полно врать! – сердито сказал Иван Петрович.

– Ну, так дурак же ты после этого!

– Я дурак?

– Да, ты!

– Тьфу!

Иван Петрович плюнул на жилет своего приятеля… Что после этого произошло, неизвестно; только Иван Петрович несколько дней не выходил да в городе ходили слухи, что два друга передрались и что Петр Иваныч весьма изрядно помял бока Ивану Петровичу.

Иван Петрович рассвирепел. Он не только не мог видеть своего врага, даже не мог произносить его имени. День и ночь Иван Петрович только и думал о том, как бы ответить своему недругу. Между тем, пришла осень. Последняя торговая операция Петра Иваныча имела такой блестящий успех, что о ней заговорили в городе, и дела его сразу не только поправились, но даже сделались лучше прежнего.

Иван Петрович скрежетал зубами. Враг его шел в гору. Зависть и жажда мести не оставляли его в покое. Как человек суеверный и не совсем разумный, да еще под влиянием ошеломившей его злобы, он остановился на симпатических средствах и решился при помощи каких-нибудь заклинаний и зелий, что называется, испортить Петра Иваныча.

«Тысяч не пожалею, – думал Иван Петрович, – изведу его, окаянного…»

Он знал из сказок, что многие колдуны превращают своих жертв в собак, кошек и других животных, и Ивану Петровичу крепко захотелось видеть своего врага в собачьей или кошачьей шкуре.

Послан был кучер за Кузьмой.

Финляндский уроженец не заставил себя дожидаться и явился перед Иваном Петровичем как лист перед травой…

– Есть у тебя ворожеи знакомые?

– Как не быть.

– Хорошие?

– Всякие есть.

– Мне надо такую, чтоб она могла… (Иван Петрович начал шептать что-то на ухо Кузьме.) Есть такая?

– Трудно такую найти.

– Найди, я денег не пожалею: двести, триста рублей отдам, только чтоб это так было, как я хочу.

– Знахари-то хорошие теперь почти все вывелись на Москве.

– Найди.

– Есть у меня один на примете: много сведущ, да не знаю, может ли и он это сделать.

– Вот тебе за хлопоты, – сказал Иван Петрович, подавая Кузьме красненькую бумажку. – Сделай для меня!..

Это время совпало с тем временем, когда Степан Кузьмич бродил в Москве без всякого дела и приискивал себе занятия. Наружность у него была мрачная, представительная, так что даже внушала страх некоторым московским барыням. Вообще он как нельзя больше подходил к роли такого знахаря, который может обращать людей в собак и кошек. Кузьма был немного знаком с ним, отыскал его и познакомился с ни ближе.

Иван Петрович начал чуть не каждый день посещать Степана Кузьмича, который с большим тактом исполнял роль знахаря и колдуна. Кузьме беспрестанно делали поручения – то достать волосы Петра Иваныча, то снять его след, и много перебрали денег и знахарь и комиссионер. Перебрали бы и больше, да Иван Петрович в один прекрасный день переселился к прадедам от кондрашки, которая хватила его именно в то время, когда он уже готовился узреть своего недруга в собачьей шкуре, сидящего на цепи около собственной подворотни.

Степан Кузьмич с этого и пошел в гору.